Козимо увидел сигнал, предназначенный именно ему, и отсалютовал сигнальщику своим боевым лансом, после чего выехал вперед и стал уводить отряд рыцарей, перестраивая его по ходу движения.

Принц Филипп проследил взглядом за маневром молодого итальянца, с довольным видом крякнул, отмечая умелые, четкие и грамотные действия Козимо, посмотрел на Шарля де Анжу и, кивая головой в сторону уезжавших рыцарей, спросил:

– Неужели, дядя, этот молодой сеньор не понимает всю опасность и ответственность его задания?

Шарль почесал шею, засунув руку за воротник кольчужного капюшона, и ответил:

– Он все прекрасно знает и понимает, племянник. Мессир Козимо идет на верную смерть…

Принц удивленно посмотрел на него и раскрыл рот от изумления.

– Господи, что это такое? Я совершенно не понимаю людей…

Король Неаполя грустно покачал головой в ответ:

– Я и сам, порой, перестаю понимать самого себя, мой дорогой племянник. Скажу лишь, что этот знатный юноша согласился пойти на вернейшую смерть, узнав, что, возможно, сможет скрестить свой ланс с кем-то из родичей… – Шарль вытер вспотевшее лицо платком и отбросил его за ненадобностью оруженосцу, тот ловко подхватил его на лету. – Мессир де Кавальканти весьма странный и своеобразный рыцарь…

– Это делает вам честь, дядя. – Филипп склонил голову в почтительном поклоне. – Сир и мой дорогой дядюшка! Королю, у которого есть такие рыцари, ничего не может угрожать!..

– Благодарю тебя, Филипп. – Шарль кивнул ему в ответ. – Давай-ка, лучше поглядим – получится у него или нет…

Они устремили свои взоры на противоположный край огромной поляны и напрягли зрение, пытаясь различить и предугадать время, когда Козимо и его рыцари пройдут за холмами и атакуют тыл и левый фланг противника, для того чтобы развернуть армию Конрадина спиной к резервным частям Шарля де Анжу.

Ги отбросил рог на траву и взял в руки бастард.

– Я жду вас, господа! – громко крикнул он, окидывая взглядом приближавшихся германцев.

Противник замешкался и притормозился. Несколько минут в его рядах царило какое-то возбуждение, перемешанное с растерянностью. Но это было именно то, на что и рассчитывал де Леви. «Еще пару минут» – прошептал он.

Но ему не повезло. Ряды противника расступились, выпуская вперед пятерых рыцарей. Их большие горшковидные шлемы были украшены кричащими и аляповатыми геральдическими фигурами, изображающими драконов, орлов, львов и прочую родовую нечисть, так обожаемую потомками тевтонов.

– Тьфу, ты, нечисть… – Ги плюнул себе под ноги. – Как на парад разоделись, дурни…

Его порадовало, что рыцари, выскочившие из рядов противника, судя по всему, были мало опытными воинами.

– Прошу вас, господа! Не вынуждайте меня простудиться! – громко крикнул он, подначивая германцев к атаке.

Германцы замешкались снова. Видимо, они рядились, кому первому начинать поединок.

– Точно олухи Царя Небесного… – усмехнулся де Леви. – Этак они, чего доброго, еще и между собой передерутся…

Он взмахнул мечом и, привлекая их внимание к себе, снова громко крикнул:

– Благородные рыцари! Позвольте, я, для начала, сам выберу себе поединщика! Этим, поверьте, я вас нисколько не унижу и не обижу!..

Германские рыцари перестали спорить и, пошушукавшись пару секунд, молча поклонились ему в ответ.

– Тогда, господа! Я выбираю сеньора, на шлеме которого красуется черно-золотой дракон! – крикнул де Леви, подумав, что этот вычурный рыцарь, возможно, не представит для него серьезную опасность. – Извольте громко назвать себя!

Германец поклонился и крикнул:

– Дитер фон Вестфален! Я к вашим услугам, рыцарь!

– Ги де Леви приветствует вас, благородный Дитер! – Ги жестом своего меча-бастарда пригласил его к поединку.

Увидев, что германец даже не переменил оружие и остался при щите и простом мече, де Леви понял, что не прогадал. У него, стоявшего на искусственном возвышении и орудовавшего бастардом, было явное и подавляющее преимущество в дистанции и силе ударов. Оставалось лишь удерживать нужное расстояние и не подпускать врага ближе, чем на полтора-два метра.

Дитер фон Вестфален быстро подбежал к пролому и стал вскарабкиваться наверх, но Ги де Леви сразу же обрушил на его щит, шлем и голову несколько страшных и неотразимых ударов своего бастарда, разбив в ошметки щит, срубив геральдического дракона и, в конце четвертого удара, едва парированного мечом германца, толи сильно оглушил рыцаря фон Вестфалена, толи ранил его, прорубив шлем.

Германец выронил меч и, шатаясь, упал на голе, держась латными рукавицами за свой расколотый шлем.

Пехотинцы Ги де Леви быстро выскочили из-за спины своего рыцаря и, подхватив раненого рыцаря под руки, втащили внутрь пролома, сделав его пленником де Леви.

– Он перевел дыхание и, положив бастард на правое плечо, свободной левой рукой вытер капли пота, струившегося по его носу. – Как же жарко…

Германцы переминались – было видно, какое удручающее впечатление произвело на них быстрое поражение и пленение их первого поединщика.

Из их рядов вышел высокий и широкоплечий рыцарь, который быстро отвесил поклон де Леви и буквально на бегу (так быстро он спешил к французу) прокричал свое имя и титул:

– Граф Вильгельм фон Отрант! Защищайтесь, господин франк!

Ги вытер слезы застелившие его глаза из-за порыва пыльного ветра и, разглядев врага, от неожиданности отступил на один шаг назад: германец проворно забросил щит за спину и, выхватив из-за пояса шестопер с длинной рукоятью, уже подбирался к его позиции, делая широкие шаги.

Ги удар бастардом сверху вниз, стараясь один мощным ударом решить исход и этого поединка, но немного просчитался: враг уклонился влево, приняв мощный удар француза на свой меч, который угрожающе зазвенел, но не раскололся и отвел силу удара в сторону, а сам резким выпадом попытался нанести винтовой удар шестопером сбоку по туловищу франка.

Де Леви едва увернулся от столь неожиданного приема противника, резко отвел правую ногу назад, да так широко, что едва не потерял равновесие. Вильгельм сблизился на опасную для де Леви дистанцию и принялся неистово атаковать франка, нанося удары шестопером и парируя контрвыпады де Леви своим мечом.

«Золингенские мастера… тевтонская сталь… – решил Ги, сдувая резким выдохом изо рта каплю пота, щекотавшую его нос. – С этим будет трудно…»

Ги резко шагнул под мощный боковой удар шестопера, подставив под него свой рондаш, висевший у него за плечами. По спине прошелся сотрясающий удар, отдавшийся в теле мелкой и неприятной дрожью, разом сделавшей его спину одним сплошным синяком. Щит противно хрустнул, но выдержал удар. Ги резко присел под врага и, схватив левой рукой свой бастард за лезвие а правой – за рукоять, резко ударил немца шариком рукояти в грудь. Немец, не ожидая столь неожиданного маневра де Леви, немного раскрылся. Ги резко развернул бастард вниз и воткнул его в кольчужный чулок немца, пронзив его ступню. Граф Вильгельм резко вскрикнул. Этого секундного замешательства хватило для того, чтобы Ги успел выхватить свой боевой кинжал с длинным и узким, как у шила, трехгранным лезвие, который он воткнул под горло противника, попав точно в место скрепления кольчужного капюшона. Сквозь кольчужную рукавицу Ги почувствовал, как по рука покрылась чем-то горячим и липким, резко выдернул кинжал и отскочил влево.

Граф Вильгельм, словно в замедленном каким-то волшебством падении, выронил меч и шестопер и, пытаясь закрыть рану руками, стал заваливаться на спину, но бастард, воткнутый в его ступню, пригвоздил его, заставив упасть набок и замереть в какой-то чудной и нелепой позе, согнув пригвожденную ногу в колене.

Ги резко поднялся на ноги, выдернул бастард из ступни, наклонился к раненому и сквозь булькающие хрипы пронзенного кинжалом горла расслышал: