Он понял, почему его отказывались убивать французы…

Наемники, зная ненависть французов к ним, бились до последнего воина. Битва уже закончилась, но на левом фланге еще продолжалось жуткое кровавое пиршество. Наемники-брабантцы, надо отдать должное их мужеству, погибли все до единого, не попросив пощады у врага.

К Рено де Даммартену подъехал граф Гильом де Понтье и, положив руку на плечо Рено, сказал:

– Поехали, мой старый друг Рено. Нас заждался король Филипп…

Граф де Понтье взял под уздцы лошадь, на которой сидел раздавленный поражением граф де Даммартен, и они поехали к королю Филиппу…

Разгром был оглушительный. Множество знатных баронов и вельмож Фландрии, Брабанта и остальных германских земель было взято в плен, сотни рыцарей и сеньоров врага были убиты.

Но, радость победы омрачали смерти многих верных и храбрых французских рыцарей, и сеньоров, сложивших головы во имя своего сюзерена – короля Филиппа Французского.

Погиб барон Тома де Сен-Валери, один из командующих левого фланга армии. Погиб, растерзанный саксонскими бронированными пехотинцами, нормандский сеньор Этьен де Лонгшам.

Истек кровью, но продолжал биться, пока не остановилось сердце, барон Роже де Тайрел… очень много верных сынов и благородных рыцарей в тот день потеряла Франция. Но, выйдя победительницей из кровавой мясорубки Бувина, Франция преобразилась, постепенно превращаясь из группы разрозненных княжеств в единую и непобедимую нацию.

Филипп милостиво обошелся со всеми своими плененными врагами, позволив им заплатить выкупы и вернуться к себе.

Кроме двоих.

Сеньора Рено де Даммартен, бывшего своего «друга детства», бывшего графа де Мортен, графа де Булонь, графа де Варенн и де Омаль, король не простит никогда! Рено будет отправлен и заточен в мрачную башню замка Перонн, где скончается в 1227 году, пережив короля Филиппа, на пять лет…

Граф Ферран Португальский долго пробудет в плену, откуда выйдет в 1227 году ослабленным физически и морально. Фландрия попадет под суровую «опеку» короля Филиппа.

Эрвэ де Донзи, графа де Невер и де Оксерр, король Филипп, после долгих и мучительных колебаний, простит.

Правда, за это «предательство» Эрвэ лишится прав наследственной передачи владений своим детям. Граф Эрвэ был прощен лишь только потому, что он отвел свои отряды рыцарей с поля Бувина, в самый последний момент «устыдившись» своей глупости и подлости.

А ведь он должен был стоять на том же фланге врагов, где находился несчастный и запутавшийся в себе и мире Рене де Даммартен. Эх, если бы они были вместе – еще не известно, как повернулся ход битвы при Бувине.

Эрвэ де Донзи после прощения принял участие во всех походах молодого принца Людовика. Он и его рыцари следовали за молодым наследником и в Тулузу, и в Англию. Умер Эрвэ де Донзи в 1223 году, он лишь на год пережил своего короля, сюзерена и человека, который верил в него и считал своим другом…

Бушар де Марли так и не сможет «найти себя» в мирной послевоенной жизни. Он «промучается» в своих замках несколько месяцев и, наскоро собрав новых воинов, приедет на подмогу крестоносцам в Каркассон.

Но военная фортуна, словно в небольшую издевку, ненадолго отвернется от удачливого Бушара, которого захватит в плен и сделает своим почетным заложником владетель замка Кабаре, который несколько лет назад захватывал Бушар.

Пробыв в почетном, но, все-таки, плену, де Марли будет обменян весной 1216 года на почти сотню пленных окситанских сеньоров и вернется к Симону де Монфору и бесконечному крестовому походу против катаров…

Молодой же оруженосец поправится после удара молотом по шлему, полученного им при Бувине. На следующий год его король Филипп лично произведет в рыцари. Юноша подружится с молодым принцем Людовиком, с которым отправится в крестовый поход против восставшей Тулузы.

На следующий год, Симон де Пуасси – а именно так звали того юношу, будет держать меч Людовика, которого в Лондоне будут короновать на престол Гильома Завоевателя бароны Англии, некогда верные королю Жану Сантерру.

Впервые в истории появляется шанс объединить под скипетром одного христианского короля короны Англии и Франции. Но, жестокая судьба распорядится по-другому. Отлученный от церкви за своевольный поход в Англию, молодой король Людовик Английский Капетинг заключит мир и откажется от короны Англии после страшной битвы при Линкольне в 1216 году, уступив ее молодому и неопытному королю Анри Третьему Плантажене, сыну несчастного и полусумасшедшего Жана Сантерра…

Англия на долгое время погрузится во внутренний хаос и проблемы и перестанет сильно тревожить короля Франции, у которого появится время и возможности «спокойно» заняться обустройством юга королевства…

После Бувинской «мясорубки» король Филипп замкнется еще больше, «уйдет в себя», став немногословным и нелюдимым.

Его сердце, по-видимому, так и не сможет «отойти и оттаять» после целой вереницы предательств и измен, совершенных людьми, которых он, по своей наивности считал «друзьями».

Филипп сидел возле окна в большой зале дворца в Руане – города и столицы покоренного им герцогства Нормандия. Он смотрел, не отрываясь, на плавное течение Сены, несшей свои воды к Английскому каналу, как в то время называли Ла-Манш.

Мягкая и, как-то по-особенному, приятная весна 1216 года радовала Филиппа. Пятидесятилетний монарх наслаждался радостью природы, вдыхая воздух умиротворения и пробуждения.

Филипп полысел, его лицо украшали глубокие морщины, следы былых горестей, тревог, опасностей и предательств. Мучило короля только одно – вечное одиночество. Еще, будучи совсем юным мальчиком, он стал замечать, как люди, окружавшие его, замолкали и, как-то замыкались, словно черепахи, прятавшиеся в свой панцирь.

Его открытое и чистое сердце не могло понять, что все эти люди попросту боялись будущего короля, опасаясь вызвать в нем недоверие или, того хуже, неприязнь. Он мучился одиночеством, пытаясь подружиться с кем-нибудь, кто мог просто говорить и дружить, а не пытался бы использовать его в своих целях. Филиппу, больше всего на свете, хотелось иногда, вот так, запросто и ни о чем, поговорить с кем-нибудь.

Ему иногда хотелось, чтобы его выслушали и попытались, хотя бы, понять и утешить его одинокое и, с каждым годом все больше и больше костенеющее, сердце. Но… видимо не судьба.

С годами, Филипп, как ему показалось, научился жить в «вакууме». Он научился хранить свои мысли, в чем однажды убедился, когда случайно подслушал разговор своих слуг:

– Наш король просто «железный» … – сказал один постельничий.

– Это верно, – он даже во сне не разговаривает… – согласился второй слуга.

Они не могли понять, как мучился их король, съедаемый комплексами недоверия и желания дружить. Да, у короля был «комплекс желания дружить». Филипп хотел, нет, – он просто мечтал о том, что, когда-нибудь и он сможет дружить…

Дружба «просто так», а не «взамен», постоянно, словно утренний туман, ускользала от Филиппа. Он, совершенно один, предавался многочасовым раздумьям и беседам «сам с собой».

Это была болезнь, болезнь осознанная и, можно так назвать, просто необходимая. Король уяснил для себя одну важную вещь – молчать о том, о чем ты в реальности думаешь. Каждое его слово «ловили» враги и корыстолюбцы, используя, рано или поздно, против него самого!

Король Франции, мечтавший о дружбе, о простой человеческой бескорыстной дружбе, не имел даже соратников. Нет, его окружали верные помощники, советники и Курия короны.

Но, все они, по большому счету, только исполняли его волю, правда, четко и своевременно.

Но…

Корысть, корысть, корысть! Сребролюбие, – вот, что отделяло всех их от Филиппа. Кто бы ни появлялся на горизонте королевского взора, кто бы не приближался к сердцу монарха, рано или поздно, все равно «нырял» в корысть и сребролюбие…