– А-а-а, – закивал головой Рамон, – а тут, значит, мы как!.. – и он ударил кулаком по столу.

– Не совсем… – Филипп поправил его. – Почти, но не совсем. У меня, – он почему-то посмотрел по сторонам с опаской, – есть одна малюсенькая зацепочка. – Его голос перешел на шепот. – Был у меня один наставник во Франции. – Он перехватил взгляд Рамона, который уже совершенно запутался и смотрел на него осоловевшим от мыслей и вина взглядом. – Он мавр, из местных. Учил меня умению управляться с конем и рубиться на мечах, да и вообще с оружием управляться…

– Ничего не понимаю… – признал Рамон и обреченно взмахнул рукой. – Запутался…

– Раз ты запутался, друг мой Рамон, значит и почти, надеюсь, никто в Испании не сможет догадаться о нашей цели. – Филипп немного успокоил его. – Его звали Билал. Он, поговаривали, был очень важным и благородным среди своих… – де Леви расстегнул ворот своей рубахи и показал Рамону ладанку, подаренную ему когда-то мавром. – Он меня принял и прикипел ко мне душой, почти как к сыну, которого у него не было, – Филипп погрустнел, вспомнив о нем, – и, наверное, уже никогда не будет. – Он мне сказал, что когда-нибудь эта ладанка мне еще сослужит добрую службу…

– И? – Рамон даже привстал в ожидании чего-то удивительного.

– Он был местным властителем Таррагона. Его род идет от какого-то там пророка, в общем, очень знатный род… – он спрятал ладанку. – А я, как его сын и наследник, – он сделался серьезным, посмотрел на Рамона и прибавил, – эту ладанку передают от отца к сыну. Она – что герб для нас…

– Обалдеть… – Рамон повалился на скамью. – Вы, выходит, ихний король?!

– Что-то в этом роде, только у них не бывает королей… – засмеялся де Леви.

– Прости меня, Робер, за сомнения… – наемник задумался, потом, обрадовался чему-то, хлопнул себя по лбу и с радостным видом заявил. – Вспомнил! Кажись, и в правду был где-то на юго-востоке один знатный мавр и его звали Билал! Но, – тут Рамон нахмурился, – правил ли он в Таррагоне, не уверен. Да и было это давно, лет, этак, пятнадцать назад…

Филипп погрустнел и ответил:

– Помолимся, чтобы мой мавр Билал был именно им, да и родом из Таррагона… – В это время в палатку вошла Изабелла. Де Леви жестом показал Рамону, что на сегодня все разговоры закончены, а ему пора оставить их наедине.

– Ой, что-то я засиделся у вас… – спохватился наемник, встал и, неуклюже поклонившись жене Филиппа, вышел из палатки.

Она испуганно посмотрела на Филиппа и произнесла:

– Филипп, прости, но я случайно услышала часть разговора…

Он пожал плечами, усмехнулся, покачал головой и ответил:

– Ох, Изабелла, а подслушивать нехорошо… – рыцарь увидел испуг на ее лице, взял за руку, посадил к себе на колени и, нежно поцеловав в шею за ушком, прибавил. – Ты забыла, но меня зовут Робер…

– Но сейчас же никого нет рядом… – она томно задышала, наслаждаясь ласковыми касаниями его губ.

– А, вдруг, ты забудешь и позовешь меня прилюдно?.. – произнес он шепотом, продолжая скользить губами по шее Изабеллы. Он почувствовал губами биение ее жилки, уткнулся носом в ее чудесные густые волосы и втянул ноздрями запах любимой. Волосы ее пахли свежестью ромашки и еще каких-то трав, создавая упоительный и головокружительный аромат. – Не забывай об этом…

– Я буду помнить… – срывающимся голосом ответила она, обнимая его голову своими нежными руками. – А, это правда?..

– О чем ты?.. – рассеянно спросил Филипп.

– Что ты его сын? Сын мавра…

– Он принял меня, как сына. – Ответил ей рыцарь. – Его сердце открылось мне, и я принял его с чистотой и искренностью. В чем-то, – он задумался, – Билала можно считать моим родителем…

– Слава Господу… – облегченно выдохнула Изабелла. – А то не хватало, чтобы мой муж был полукровкой…

– Ах, вот ты какая! – он засмеялся и, подхватив ее на руки, поднялся с табурета. Изабелла игриво взвизгнула и, замотав в воздухе ножками, стала игриво вырываться из его объятий. Филипп сделал несколько шагов и упал вместе с ней на широкую походную постель, застеленную шкурами волка и рыси. Доски заскрипели, но выдержали вес влюбленных тел. – Я соскучился…

– А уж как я соскучилась… – томным голосом произнесла Изабелла.

Руки Филиппа нежно скользнули ей под юбки и коснулись нежной кожи ног. Она обвила его шею руками и прильнула к губам поцелуем…

Итак, началось. Разбившись на три отряда, небольшая, но мобильная армия Филиппа де Леви рано по утру 20 апреля 1129г. атаковала селения, небольшие форты и деревни, расположенные вокруг Таррагона на расстоянии в три-четыре лье, сея панику, грабя, уводя скот и увозя добро в неизвестном направлении.

Предусмотрительный Рамон выбрал весьма удобное местечко для главной базы и лагеря армии, устроив его в глубине старого лесного массива, раскинувшегося к северо-западу от города. Он приказал укрепить склоны холма частоколом из свежесрубленных деревьев, но так, чтобы их кроны и ветви, по возможности, были сохранены, замаскировав лагерь от случайных взглядов. Со стороны могло показаться, что это лес стоит сплошной стеной, правда, увядший. А для того, чтобы у какого-нибудь чрезмерно любопытного и дотошного зеваки не возникло желание приблизиться и разглядеть все это внимательнее, Рамон устроил несколько секретных постов, разместив в них стрелков и пехотинцев.

Костры, дабы не привлекать излишнего внимания, днем не разводили, оставив ночь на приготовление пищи. Тылами, снабжением и провиантом, естественно, заведовала служанка госпожи – неуемная и практичная Бланка, чья бережливость и женский подход к решению хозяйственных дел уже ни у кого не вызывал споров, нареканий или стойкого сопротивления. Рамон выделил ей в подчинение – если так можно назвать – около двух десятков пехотинцев из числа крестьян и горожан, которые стали помогать ей по хозяйству.

Нахождение на вражеской территории накладывало свой неизгладимый отпечаток на всех воинов, находившихся в лагере. Вторгнувшись на земли мусульман, люди столкнулись с почти ежесекундным ожиданием смерти, витавшей в воздухе. Ведь враг мог ударить по ним в любой момент, и если они оплошают и допустят минутную слабость, трусость или неподготовленность – гибель их будет неминуемой. Каждый из воинов знал, что мусульмане не любят брать пленных, предпочитая казнить пленных и раненых воинов прямо на поле сражения, забирая в рабство лишь молодых, да женщин и девушек для гаремов. Поэтому, столкнувшись с лицом костлявой старухи, почти все разом посуровели, сделавшись, если так можно было сказать, более собранными и ответственными в своих поступках.

Естественно, тут и речи не могло быть о голом энтузиазме и просто поразительной ответственности, просто Рамон, как настоящий командир и превосходный организатор, с первых же дней пребывания людей в лагере продемонстрировал свой непреклонный характер и требовательность, повесив парочку неуправляемых и зарвавшихся стрелков и пехотинцев на деревьях, росших возле лагеря, служившего местом сбора и комплектации армии завоевания Таррагона.

Теперь же вернемся к войне. Первый отряд, ведомый Филиппом, состоял из сотни конных рыцарей, да двадцати конных стрелков, предназначавшихся для прикрытия его атак. Второй отряд, состоявший из альмогаваров Рамона, был более мобильным и предназначался для глубинных разведывательных и диверсионных рейдов по тылам противника. Третий отряд, командовали которым пятнадцать оставшихся рыцарей – их Филипп и Рамон сами отобрали из числа сеньоров, уделяя внимание их организаторской хватке, был скомплектован из пехотинцев и стрелков и служил для охраны лагеря, тыловой службы, организации лазарета для раненых и охранения захваченного скота, добра и прочих прелестей войны, достававшихся в качестве трофеев.

И вот, во время одного из таких рейдов, отряд Филиппа напоролся на большой караван мусульман, двигавшийся вдоль побережья к Таррагону. Из леса, где расположились в засаде конные рыцари и арбалетчики, были отчетливо видны верблюды, навьюченные мешками и тюками, длинная вереница повозок и, по бокам от них, легкие кавалеристы противника, охранявшие движение каравана.