– Прости, брат, что усомнился на мгновение в тебе. Умоляю, прости меня, ради Бога… – он отстранился и снова посмотрел ему в глаза. – Хочешь, я сделаю для тебя все, что ни пожелаешь?..

– Отдай мне этого англичанина… – мрачно произнес Филипп.

– А-а-а, забирай Христа ради… – обрадовано и с нескрываемым облегчением ответил Клитон. – Он теперь твой!.. – граф потянулся, зевнул и перекрестил рот. – Сегодня же поутру отправлю кого-нибудь из местных, им поверят, в города с хартиями коммунальных вольностей. А что касается Гента, завтра приглашу всех эшевенов и магистрат, оденусь как на свадьбу и зачитаю им самолично. Вот их рожи-то вытянутся от неожиданности…

– Тогда, с твоего позволения, я спать пойду, ладно?.. – Филипп и сам замотался, проведя целый день в разъездах, а вечер и ночь в томительных ожиданиях результатов допроса пленника. – Что ни говори, а Жан у тебя просто чудо.

– Чудо в перьях… – засмеялся Гильом. – Спокойной ночи…

Прождав месяц и получив обнадеживающие, но не такие уж феерические, как ожидал Гильом, результаты, граф, уступая требованиям армии и Филиппа де Леви, вывел войска из Гента и скорым маршем направился к восставшему городку Осткерке.

Тьерри де Эльзас, его династический соперник, почти в точности повторил маневр Клитона, даровав коммунальные хартии и дополнительные торговые привилегии городам Арру, Теруану, Брюгге, который он продолжал удерживать за собой, Сент-Омеру, Лиллю и Эру.

Вступать в бесконечную и бессмысленную торговлю свободами не было никакого смысла. Города, почуяв слабину соперников, заняли выжидательную и нейтральную позицию, обсасывая своих щедрых графов и пытаясь выторговать себе еще больше свобод, привилегий и вольностей. Это было налом тупика, а выход из него был только один – открытая и прямая феодальная война, причем, направленная на полное уничтожение противника.

Силы Тьерри значительно превосходили по численности армию Клитона, но были разношерстными и слабо организованными, чего нельзя было сказать о небольшой, но сплоченной, дисциплинированной и мобильной армии Гильома.

Гильом де Ипр, после глиняных горшочков и полосканий горла, поправился и вел в авангарде свою легкую наемную кавалерию, смотревшую ему буквально в рот и беспрекословно исполнявшую любую его волю.

Конные арбалетчики и пересаженные на повозки пехотинцы Жана де Бриенна следовали в хвосте армии, всегда готовые вступить в бой. В этом была немалая заслуга нашего манерного царедворца, проявлявшего на войне поистине неведомые доселе таланты организатора и полководца.

– Если отправимся в крестовый поход, без вас, мессир де Бриенн, я и шагу не ступлю… – прилюдно похвалил его однажды Клитон. – каждый день за вас Богу молюсь.

Этому были причины. Уже несколько раз армия попадала в умело организованные засады аванпостов противника и если бы не умелые, четкие и своевременные действия арбалетчиков де Бриенна, буквально расчищавших путь для атаки тяжелых рыцарей, потери могли быть просто катастрофическими, ведь Клитон, прежде всего, делал упор именно на своих феодальных воинов, которых у него было чуть больше двух сотен.

Оставив в Генте небольшой гарнизон, состоявший из французов – веры местным уже не было, армия шла с неуклонностью лавины на Осткерке.

Туда же спешил и Тьерри де Эльзас, намереваясь принять вассальную присягу у местного гарнизона рыцарей, соблазненных богатыми и щедрыми обещаниями нового претендента. Они, призвав свидетелями епископа и нескольких аббатов близлежащих монастырей, сломали соломинки в знак разрыва оммажа, принесенного ими Гильому, и теперь собирались, поторговавшись, принести новый оммаж Тьерри де Эльзасу.

Этих изменников надо было покарать любой ценой, желательно, естественно, с как можно меньшими потерями в живой силе.

Армия немного запоздала. Тьерри уже вошел в Осткерке, разместив свою внушительную армию на огромной поляне, опоясывающей всю западную стену городка.

– Пошлите герольдов к мессиру де Эльзасу и уведомите его, что его светлость граф Фландрии и Фризии Гильом после обязательной утренней молитвы, исповеди и причастия соизволит атаковать его… – Клитон подозвал к себе оруженосца. – И, мой верный Пьер, не забудьте пригласить на службу монсеньора епископа Нуайона. Его вид и присутствие придаст сил и уверенности войску…

Герольд – один из опытных в этом деле рыцарей, подняв белый флаг и знамя графа Гильома, под звук боевых труб отбыл в лагерь противника и, пробыв около получаса, возвратился назад.

– Мессир Тьерри со всей учтивостью принял меня и согласился с вашими условиями, ваша светлость. – Ответил герольд, снимая с себя белые одежды парламентера и герольда. – Он согласен защищаться после обязательной молитвы, исповеди и общего причастия…

– Хотя бы в этом он соблюдает рыцарский этикет. – Резюмировал с довольным и веселым видом граф.

Он вместе с Филиппом де Леви, Жаном де Бриенном и другими знатными рыцарями стойко отстоял на коленях всю службу, проведенную епископом Нуайона, исповедался и причастился святыми дарами, после чего, выйдя перед армией, подозвал к себе епископа и громогласно провозгласил:

– Рыцари! Армия! Мои братья по оружию и вере! Сегодня, на этом поле Осткерке, которое обязательно войдет в историю под названием нашего с вами триумфа и победы, я, граф Фландрии и Фризии Гильом, Божьей милостью и по воле моего сюзерена короля Франции Людовика заявляю о возврате двенадцати церковных епархий монсеньору епископу Нуайона, которые я держал от него в качестве феода! С сегодняшнего дня я, с благословения Господа нашего Иисуса Христа, объявляю себя защитником и поверенным церквей Фландрии, унижаемых и разграбляемых безбожниками Тьерри де Эльзаса!..

Гильом только вчера узнал о том, что наемники из армии Тьерри де Эльзаса сожгли и разграбили два маленьких монастыря, расположенных в трех лье к северу от Осткерке.

Он сообщил об этом епископу только утром, во время исповеди, поклявшись отомстить и покарать безбожников.

Духовенство Фландрии прокляло лже-графа Тьерри, наложило интердикт на восставшие города и анафему на все войско…

Тьерри хмурился. Такого поворота в войне он не ожидал. Гильом ударил его больно, пожалуй, слишком больно и умело, выбивая почву из-под ног. Хотя, тут уж ничего не поделаешь, во всем случившемся был виноват только он один, распустивший армию, словно стадо неуправляемых животных…

Епископ и духовенство, медленно проходя вдоль передних шеренг воинов Тьерри де Эльзаса, громогласно сыпали проклятиями и адскими карами, лишая благословения и причастия воинов, находившихся в рядах неприятельской армии…

– Полдела сделано, – Гильом улыбнулся и, поправив войлочный чепец, стал надевать конический шлем с личиной, закрывавшей его лицо от стрел и копий врагов. Сквозь вырезы для глаз Филипп увидел его смеющийся и задорный взгляд, напомнивший ему взгляд юного шалуна, умело схулиганившего и подставившего своего незадачливого соседа, получившего шишки от родителей. – Эй, кузен! – Он подозвал Гильома де Ипра. – Мой милый и верный де Ипр, сегодня для тебя я приготовил поистине великолепный подарок!..

Гильом – молодой юноша, едва приближавшийся к двадцати годам, приветливо улыбнулся и поклонился графу.

– Весь превратился в слух, мой граф!..

Клитон щелкнул с довольным видом костяшками своих пальцев и, показывая рукой на левый фланг неприятельской армии, сказал:

– Начнешь атаку своей легкой кавалерии по их флангу одновременно с третьим залпом арбалетчиков мессира де Бриенна!

Гильом де Ипр ухмыльнулся, шмыгнул носом – простуда еще не до конца покинула его, и ответил:

– Будет исполнено, кузен. Момент, прямо скажем, тонкий и рискованный! Но, черт меня подери, если я сплохую и умудрюсь пропустить момент их перезарядки!..