Король поднял глаза к небу…
«Агнесс – моя «лебединая песня»! Господи! Почему? Почему я один? Почему? За что, Господи?! Неужели – это плата за успехи? Господи!!! Прости меня, грешника, и укрепи. Мне ведь совсем немного надо! Только лет двадцать, чтобы успеть доделать все, что ты мне вручил, Господи! Мой сын Людовик слаб здоровьем и очень увлекающаяся натура! Он очень непостоянен. Просто – копия своих фландрских родичей! Ему еще надо взрослеть и взрослеть. Людовик должен окрепнуть морально и физически, Господи. Очень боюсь, что его может «подвести» здоровье…»
Филипп встал и размял немного затекшие ноги. Он пошел по мягкой, усыпанной морским песком дорожке, наслаждаясь весной и тишиной. Песок приятно похрустывал под ногами…
«Да, Людовик… очень непостоянен, постоянно спорит со мной, доказывая свою правоту. Вот, и в последний раз, «доигрался» до отлучения от церкви, увлекшись своей английской авантюрой! Не терпится ему, понимаешь, примерить корону на свою голову! Еще, дай Бог, «наносится» её так, что…»
Король остановился и присмотрелся к песку, хрустевшему у него под ногами. Песок был нежно-желтого цвета, словно из золота. Филипп улыбнулся этому сравнению и пошел дальше, уходя в глубину сада…
«А, ведь я говорил ему, и не раз, что Англия с ее короной герцога Гильома «великовата» пока для его головы! Говорил ведь! Но, Людовик, словно баран, уперся на своем, понабрал молодежи, пытаясь повторить Гильома Завоевателя, и вторгся на Альбион! Не послушал меня, эх, молодежь! Совсем не ценят опыт старших! Подождал бы, еще чуть-чуть, и корона сама упала к нему в руки! Теперь, вроде бы, одумался… или нет? Или просто прикинулся, что стал слушаться меня? Ох, и разбойник, право! Истинно, – весь в своих фландрских родичей! Они, тоже, кидались за коронами!
Спасибо Господи, что ты увлек покойного Бодуэна в Константинополь! И чего, интересно, он добился, надев на голову корону Византии, от которой одна пыль оставалась? Кучу проблем и смерть – вот что Бодуэн получил вместе с шаткой короной!»
Он шел по песчаной дорожке, вдыхая чудесный весенний воздух. Воздух, пропитанный жизнью, миром, ароматами деревьев и цветов.
Годы и недуги, казалось, отпустили короля. Филипп снова, как и много лет назад, почувствовал себя молодым и юным принцем, заблудившимся в лесах Компьеня…
«Гм. А откуда здесь этот песок? А! Это граф Симон прислал мне его с берега Средиземного моря! Дар своему сюзерену. Простофиля! Он, что, думает отделаться от короля песком и формальным оммажем за богатые земли? Нет! Скоро, очень скоро, он сам принесет мне, все эти, земли и будет умолять принять их! Нет, он их не удержит! Только бы дожить…»
Король пнул ногой песок дорожки, развернулся, и быстрым шагом пошел во дворец Руана…
«Агнесс… как же я одинок, Господи!» …
Слуги, придворные, знатные сеньоры и рыцари кланялись, низко склоняя свои головы, при приближении короля Филиппа.
«Ну что же, если моё одиночество – плата за корону и усиление Франции… тогда… я согласен» – вздохнул Филипп и быстро взбежал на крыльцо дворца.
ГЛАВА XXVII В которой рассказывается о том, как погиб славный граф Симон де Монфор – покоритель альбигойцев, властитель Тулузы, виконт Безье и Каркассона, герцог Нарбоннский.
В начале апреля 1216 года Симон де Монфор прибыл, наконец, в Париж, где был триумфально встречен всем рыцарством северной Франции.
Ему оказывали почести, наперебой приглашали в гости многие знатные бароны и сановники королевства.
Сам король Франции, могущественный Филипп Завоеватель, оказал Монфору честь, приняв его в большом зале королевского дворца, но не в Париже. Симон был окрылен и приятно поражен тем вниманием к его персоне и не сразу понял, что стоит на самом деле за всем этим почетом и уважением.
Симон не сразу понял, почему его, одного из самых могущественнейших и знатнейших баронов королевства, принимают не в столице королевства, а в небольшом провинциальном городишке…
16 апреля 1216 года в большом зале королевского дворца в городе Мелен, что возле Парижа, Симону де Монфор было торжественна вручена грамота… о пожаловании ему и его потомкам в вечное наследование… всех тех владений и титулов, которые они, не щадя жизни и здоровья, захватил сам!
Король Филипп – вот истинный творец всех побед! Король Франции – вот истинный повелитель и верховный сюзерен Юга Франции!
Не Симон де Монфор! А только король!!!
Симон де Монфор, стоя на коленях, вне себя от счастья, богатства и знатности, не сразу понял все это.
Он стоял на коленях, словно верный пес короля, и слушал, как в торжественной и напряженной тишине, среди сотен знатных священников и баронов короны, Филипп Французский лично зачитывал грамоту:
«Мы, Божьей милостью король Франции Филипп, утверждаем нашего доброго и преданного вассала, верного Симона, графа де Монфора и сеньора Ивелина, во владении герцогством Нарбоннским, графством Тулузским, виконтствами Безье и Каркассон как ленами и землями, отнятыми у еретиков и врагов церкви Иисуса Христа, кои Раймон, некогда граф Тулузский и Сен-Жиль, держал от нас – королей Франции, своих законных и единственных сюзеренов!»
После этой торжественной сцены, Симона «закружила» светская волна.
Он гостил у де Монморанси, шурина его жены Алисы, побывал в гостях у герцога Эда Бургундского, съездил в Бретань к графу Роберу де Дрё, побыл практически у всех знатных баронов…
А, в это самое время враг, еще не покоренный и не уничтоженный Симоном и его рыцарями, снова поднимал знамя неповиновения.
Вообще, если бы все, что планировал граф Раймон де Сен-Жиль, получилось – весь Юг королевства отпал от короны Франции. Раймон, еще в 1215 году, заручился обещанием короля Англии – своего шурина о вооруженной поддержке.
Графу удалось даже договориться с наследником виконта Раймона-Роже де Тренкавеля, молодым Пьером, своим наследственным врагом, о совместной атаке. Графы де Фуа и де Комминж, несправедливо ограбленные Симоном де Монфором и его братом Ги, также решили примкнуть к восстанию.
Но, удачно складывающийся поначалу, альянс начал рушиться, словно карточный домик! Англия и Аквитания, на престоле которой сидел юный Анри Третий Плантажене, выпадали из игры.
Арагонское королевство и графства Барселона и Руссильон тоже не смогли помочь Раймону. После смерти короля Педро Защитника под стенами Мюре там правил его малолетний сын Яков, или Хайме, на испанский манер.
Оставался только Прованский маркизат – последняя часть княжества графа Раймона де Сен-Жиля, еще не отнятого у него крестоносцами.
Но, граф Раймон, казалось, ослеп, и не замечал, что этих сил явно не хватит для восстания. Он со своим сыном, Раймоном VII, поднимает знамя восстания в Марселе…
В конце мая 1217 года, оба графа, старый и молодой Раймоны де Сен-Жиль, вступают в Авиньон во главе небольшого отряда, состоящего из верных рыцарей, лишенных крестоносцами своих земель, группы катарских воинов-фанатиков и ста пятидесяти арагонских наемников.
Город встретил их цветами и овацией.
Старый Раймон, наконец-то, прозревает и спешно отбывает в Арагон вербовать наемников.
Младший Раймон, презрев все опасности, устремляется на город и крепость Бокер, недавно занятый французскими крестоносцами…
Симон де Монфор, пораженный известиями, доставленными гонцами с, казалось бы, усмиренного владения, спешно бросается на спасение Бокера и всех своих владений…
И, как не странно, удача поначалу, сопутствовала графам де Сен-Жиль. Гарнизон Бокера, видимо, «расслабился» и позволил отрядам молодого Раймона захватить мост и городские ворота. Рыцари отступили в замок, толком не готовый к защите, и заперлись в нем, словно в мышеловке…
Тулуза и остальные города графства, словно проснувшись ото сна «завоевания», сбрасывали с себя гарнизоны крестоносцев де Монфора, как животное, очнувшись от долгой спячки, стряхивает со своей спины паразитов, присосавшихся за долгую зиму.
