– Учтите, де Леви, что это будет, ох, как нелегко… – добавил Людовик. – Завтра же, поверьте мне на слово, он перейдет дорогу слишком многим людям Европы…

– Первая стрела или первый кинжал, будьте покойны, попадут в меня, сир. – Филипп ответил спокойным и уверенным тоном человека, привыкшего отвечать за свои слова и не бросать их на ветер.

Людовик согласно покачал головой, уважая ответ рыцаря, принявшего на свои плечи нелегкий труд телохранителя.

– Поверьте, мой верный де Леви, мне очень хотелось бы, присутствуя на коронации Гильома в Кентербери, увидеть вас, держащего меч короля Англии, как нашего доброго соседа и знатного владетеля английского королевства. Англия и Франция должны идти по жизни, держась, рука об руку, а, не вонзать копья друг в друга…

Король и сам удивился, насколько высокопарно и вычурно он выдавил из себя длинную тираду.

– Да! Вот еще что! Начинайте-ка, пожалуй, учить английский язык… – добавил Сугерий. – Язык своих будущих подданных надо знать. К тому же почти вся Фландрия разговаривает на английском языке, признанном всеми торговцами шерстью. Пускай он и язык покоренного народа, но его широко применяют и ткачи, и шерстоделы с сукноделами, и красильщики, почти вся торговая и ремесленная Фландрия…

Филипп молча кивнул и, поняв, что аудиенция закончена, встал, поклонился и покинул палатку короля, оставив Людовика наедине с Сугерием.

Когда стихли шаги де Леви, Людовик тихо спросил Сугерия:

– Как думаешь – наш рыцарь справится?..

Сугерий покачал головой в сомненьях и ответил:

– Один Бог ведает, сир. Хотя, сами видели, недавно он ловко изловил наемных убийц. Правда, толку от его поимки было мало – мы так и не узнали заказчиков…

– А тут и думать нечего – это его же родной дядюшка! – отрезал король. – Чистой воды его работа…

Сугерий встал, прошелся по палатке, зачем-то выглянул из нее, почесал подбородок, тонзуру, выбритую на его черепе, присел снова возле короля и сказал:

– Это, сир, было бы слишком просто. Я не уверен, хотя ваши слова логичны, четки и правильны. Тут есть, правда, другой вариант… – Людовик посмотрел на него вопросительно. – Двойной вариант, когда интересы абсолютно разных заказчиков полностью совпадают…

– Они же мешать друг другу будут! – Удивился король. – Если только они…

– Вот именно, сир. Вот именно… – многозначительно поддакнул аббат.

– Тогда, о, Господи, – Людовик даже в лице переменился, – мы разом и надолго потеряем Фландрию. А это недопустимо. Моя армия оскудеет сразу на треть, если не больше…

Сугерий стал серым от переживаний. В нем боролась слепая преданность королю и свое собственное мнение, которое он удавил в угоду воле Людовика. Он вздохнул, положил руку на ладонь короля и тихо произнес:

– Признай, Луи, все-таки я был прав. Нам нельзя было позволять, чтобы кто-то убил Шарля. Теперь же, даже представить не могу, что нас ожидает…

– Будем молиться. – Буркнул в ответ Людовик, не любивший, когда ему напоминали о его же былых промахах. – Народ Фландрии должен принять графом Гильома Клитона… – он выдержал паузу. – А я – получить Нормандию…

– Опять вы за старое… – Сугерий махнул рукой. – Сколько можно. Кто про что, а голый про баню! А если, не приведи нас всех господь, герцога Гильома убьют?.. Что тогда?..

Людовик отвернулся от него, перевалившись на другой бок, и ответил:

– У Гильома есть еще младший брат-бастард Робер. Он тоже сын Робера Куртгёза и имеет такие же права на корону Англии, хотя и весьма туманные…

В этот момент Сугерий вскочил и, схватив себя за волосы, застонал. Это были звуки раненого зверя, бессильного в том, чтобы помочь себе.

– Господи… – произнес он едва слышно. – Мы о мальчике-то совершенно забыли, увлекшись ставкой на его старшего брата…

– Ступай и распорядись. Сам знаешь о чем… – злорадно ответил Людовик, обрадовавшись ошибке и просчету прожженного интригана, – неровен час…

– Типун вам на язык, сир!.. – Сугерий, не раскланявшись, выскочил из королевской палатки и убежал в ночь.

Этой же ночью восемь всадников, вооруженных до зубов, каждый из них вел по четыре запасных лошади, унеслись в сторону Иль-де-Франс, держа курс на маленькое графство Корбей, где в крохотном замке жил и воспитывался младший сын Робера Куртгёза.

Воины, которых он так спешно отправил в Корбей, опоздали всего-то на полдня…

Младший брат Гильома Клитона был заколот кинжалом в собственной спальне. Как ни трясли, били и ни пытали слуг, ничего толком не смогли разузнать. Да, вроде приезжала накануне убийства в замок, труппа жонглеров и скоморохов, только молодого принца Робера не выпустили из комнаты, и он наблюдал за представлением с балкона башни. Да, всех поразило их мастерство ходить по канатам и балансировать в воздухе…

Да, вроде он ушел, так и не досмотрев представление до конца. Но все клялись, что на ужин мальчик был еще жив и здоров, даже шутил и веселился, передразнивая фокусы жонглеров. А труппа…. Она уехала еще до первой вечерней смены стражи замка. Куда? А один Бог знает куда…. Они же перекати-поле…

Сугерий, как в последствии скажут немногочисленные свидетели, сильно изменился, осунулся и посерел, когда узнал о том, что его промашка очень дорого обошлась короне.

Оставался только один законный наследник престола Англии – Гильом Клитон.

Филипп де Леви даже не догадывался, в своих самых страшных, и фантастически-жутких снах и помыслить не мог, какой крест он взвалил на свои плечи, согласившись поехать вместе с Гильомом Клитоном во Фландрию и там охранять его от всего…

Сначала все шло, как по маслу. Король Людовик, выдвинувшись к границам Фландрии, принял посланцев народа и рыцарства, искавших помощи у него против бесчинств шателена Брюгге и его семейства, подло и вероломно убивших их законного графа Шарля Доброго.

Людовик, как и полагалось доброму монарху, тепло и радушно принял гонцов, выслушал их горести и обещал сурово покарать изменников и предателей, выписав грамоту о пожаловании всего их имущества тем рыцарям или горожанам, кто принесет головы врагов. Посланцы шумно славили доброго и мудрого короля и, пользуясь моментом, Сугерий вручил им грамоту о пожаловании графства Гильому Клитону, выросшему и посвященному в рыцари именно в Брюгге. Они согласились, но с одним условием – графа должен был утвердить всеобщий сход рыцарей и горожан графства.

Людовик назначил дату и место утверждения – Страстная суббота на поле возле Гента. Так молодой Гильом Клитон был единодушно избран графом Фландрии.

Самое удивительное заключалось в том, что, как и предполагал Сугерий, именно юный и горячий Гильом де Ипр первым поднял знамя восстания, захватив несколько замков и самовольно провозгласив себя графом. После того как король направил к нему внушительный отряд рыцарей, юный бастард сразу же отказался от своих претензий, сославшись на то, что его неправильно поняли и неверно истолковали.

Так, почти бескровно, если не считать решительного штурма Брюгге войсками Людовика и местных ополченцев, да жутких казней семейства изменников и предателей, Фландрия упала в руки молодого графа.

Филипп, не отходивший от него ни на шаг, даже сам удивлялся простоте и легкости поставленной перед ним задачи. Если бы не одно «но»…

Король Людовик, издержавшись в этой военной экспедиции и не заработавший ничего, кроме проблем и убытков (графская казна, как назло, бесследно исчезла, хотя из осажденного замка никто не смог убежать!!!), не выдержал и, не спросив согласия и совета у Сугерия, назначил Гильому Клитону огромный, по тем временам, рельеф за вступление во владение графством – тысячу марок серебром!

Молодому графу ничего не оставалось, как принять условия короля и единственное, чем он немного, как он думал, помог себе, была отсрочка до Пасхи следующего 1128 года. Он нарушил свою же клятву не взимать сбор за перевозимые товары, данную им рыцарству, которые, честно положа руку на сердце, именно с этого и жило, не считая, естественно, феодального разбоя и частных войн. Это было началом его конца…