– Ну, и как рана?.. – Филипп покосился на лекаря.

– Рана, как рана, мессир. В принципе ничего страшного нет, только вот руку придется бинтовать и стараться не махать ею…

– Насколько серьезно он ранен? – Гильом впился глазами в кровоточащую руку.

– Касательное ранение. Кость цела, значит, мессир, ничего жуткого нет… – Лекарь стал бинтовать руку де Леви.

– А я и говорил, что царапина… – Филипп стал харахориться, напуская на лицо маску равнодушия.

В этот момент в палатку прибежал взъерошенный и перепуганный насмерть принц Филипп. Юноша, лицо которого было белее мела, выпученными от удивления глазами смотрел на кавардак, устроенный в палатке герцога, бросая взгляд то на Гильома, то на раненого де Леви, то на трясущийся в агонии труп одного из нападавших, которого еще не успели утащить прочь слуги.

Филипп встал и поклонился ему.

– Ч-ч-что здесь произошло?.. – заикаясь от испуга, произнес принц.

Гильом вышел вперед, разведя руками, улыбнулся и ответил:

– Ровным счетом ничего, мой принц! Детские шалости…

Принц Филипп увидел, как сквозь тугую повязку на руке де Леви выступает багровое пятно крови, указал пальцем на рану, потом на трупы убитых нападавших и сказал:

– Обалдеть можно… – он икнул от переживания. – Ну и шалости у вас, мессиры…

– Вот так, сами удивляемся… – кося под дурачка, засмеялся Гильом Клитон. – Мессир Филипп решил немного поиграть в шары. Я, конечно, был против, погода, знаете ли, не располагала, но никак не смог отговорить нашего славного шершня! Вы же знаете, принц, его неуемную натуру?..

– Да-да… – опешил принц.

– Ступайте почивать, ваше высочество. – Филипп де Леви снова поклонился принцу. – Завтра мы расскажем вам подробнее…

– Спокойной вам ночи, мессиры… – растерянный принц Филипп машинально развернулся и сопровождаемый тремя здоровенными рыцарями его личной охраны, покинул палатку герцога.

– Ладно, утро вечера мудренее… – Гильом зевнул и подмигнул Филиппу. – Завтра поворкуем с нашими гостями. Договорились?..

– Склоняю голову, мессир. – Филипп встал и, опираясь правой рукой на свой меч, побрел к выходу из палатки. – Только, боюсь, что и разговаривать нам не с кем…

– Это еще почему?.. – Гильом удивленно посмотрел на него. – А наши пленники?..

– Двое вряд ли дотянут до утра, а тот, которого я соизволил взять живым, не скажет нам ничего…

– С какого перепуга? – Воскликнул герцог. – Мой пыточный мастер разговорит любого!..

– Только не этого, мессир… – де Леви обреченно махнул рукой. – Он немой. Ему кто-то раньше нас язык укоротил, вот он и мычал, как корова!..

– Хреново… – Гильом почесал подбородок, покрытый клочковатой щетиной. – Как же мы узнаем тогда имя негодяя, заказавшего нас?..

– А вам это очень нужно? – Филипп усмехнулся в ответ. – В неведении жить куда веселей и интересней! А враг, рано или поздно, сам объявится…

– Верно. – Гильом надул щеки. – Спокойной вам ночи, мой храбрый и верный спаситель.

– Это мой долг, мессир. – Филипп учтиво кивнул ему и направился восвояси…

Время тянулось медленно, походная жизнь среди раскисшей от дождей земли и зловонной жижи уже порядком утомила всех воинов, находившихся в королевском войске. Знатные и родовитые сеньоры уже на пальцах считали дни, оставшиеся до окончания обязательного феодального сорокадневного оста, надеясь со спокойной совестью возвратиться восвояси, как следует отмыться, повеселиться и поскорее забыть глупый и совершенно непонятный для их разума феодальный долг, отданный его величеству посреди грязей Ланнуа.

Филипп, между прочим, оказался абсолютно прав. Он как в воду глядел, когда ночью заявил герцогу Гильому о бесполезности вытянуть у пленника хотя бы крупицу информации. Несчастный наемник, проклиная все на своем свете, измученный жутчайшими пытками, только плакал, мычал, выл, как белуга и рвал на себе волосы. Ко всеобщему сожалению, он был еще и неграмотен, что следовало и ожидать, ведь Средние века отнюдь не слыли синонимом всеобщей грамотности и образованности.

Единственное, чего они сумели понять, вернее будет сказать, угадать в жестах, воплях и мычаниях пленника, это то, что наняли его и остальных разбойников в Лане, что людей этих он больше не видел, что расплатились они сполна полновесным германским золотом.

– Я бы очень удивился, если бы с ними рассчитались испанскими или, того хлестче, арабскими монетами… – кисло скривился Гильом.

– Ничего странного. – Согласился с ним принц Филипп. – Здесь, в приграничье, германские монеты в ходу…

Филипп, слушавший их рассуждения в молчании, резко поднялся и, подойдя к столу, оперся на него руками, посмотрел каждому из собеседников в глаза, после чего сказал:

– Нам надо вывезти его в город. Может, чем черт не шутит, он увидит кого-нибудь из своих нанимателей…

Гильом криво усмехнулся:

– Ага! Держи карман шире! Так они тебе и останутся в городе! Я не думаю, что они идиоты…

– Тогда нам все равно надо прочесать город и расспросить хозяев гостиниц, постоялых дворов, таверн, борделей… – Филипп не унимался, настаивая на своем варианте поиска.

Внезапно полог палатки раскрылся и к их нескрываемому удивлению на пороге показался Сугерий, одетый в забрызганные грязью дорожные одежды.

– Уже прочесали, можете не беспокоиться, мессир де Леви… – устало произнес он. – Здравствуйте, ваше высочество, – он поклонился принцу Филиппу. – Доброго здравия и да хранит вас Господь, ваша светлость молодой герцог. – Сугерий вежливо кивнул Гильому. – А, что касается вашего плана, мой дорогой де Леви, – он хитро подмигнул своим усталым глазом Филиппу, – так его надо было проводить в ту же ночь или максимум на следующее утро. Вы же, господа, упустили момент! Птица удачи улетела, махнув нам всем на прощанье крыльями…

– Доброго вам здоровья, монсеньор! – Почти одновременно произнесли рыцари, удивленно таращась на Сугерия. – Как вы оказались в лагере армии? Как мы ничего не узнали об этом?..

Сугерий деловито отломил ломоть свежего, еще теплого, хлеба, плеснул в глиняную чашку из кувшина молока, раскрошил хлеб и, побросав его в молоко, стал кушать ложкой тюрю. Кстати, ложку он вынул свою!..

Он быстро поел и, подняв глаза на вытянутые лица рыцарей, спокойным голосом ответил:

– Вы, полагаю, забыли кто в доме хозяин?.. – он вытер платком губы, перекрестился и, засунув платок в карман накидки, прибавил. – А если я еду вместе с его величеством…

– Король здесь?!.. – Гильом и Филипп прямо обалдели от неожиданности.

– Батюшка тоже приехал?.. – побледнел, почему-то, принц Филипп.

– Естественно! – Раздался громовой голос короля Людовика. – Не оставлю же я вас, ротозеев, в одиночестве!

Король вошел в палатку и окинул взглядом собравшихся. Гильом, Филипп и принц мигом припали на одно колено перед ним, Сугерий собрался тоже подняться со стула, но король жестом приказал ему сидеть.

– Так! Поднимайтесь с колен, бездельники и ротозеи!.. – Грозно, но с приветливой интонацией, сказал Людовик. – Наслышан я о ваших подвигах…

– Сир, – Гильом снова припал на колено и склонил голову.

– К вам, любезный герцог, у меня нет претензий. Поднимитесь же с колен…

Людовик выжидающе посмотрел на Филиппа де Леви. Тот до сих пор находился перед ним, стоя на одном колене. Король потрепал его по голове и ласково, почти тепло, произнес:

– Молодец! Как мне отблагодарить-то тебя?..

– Сир, не велите казнить… – Филипп еще ниже опустил голову. – Моя вина просто безгранична.

– Это ты, часом, о чем?.. – удивленно произнес Людовик.

– Сир, я о своей несообразительности…

– С кем не бывает. – Король рассмеялся, наклонился над ним, подхватил своими крепкими руками за плечи и резко поднял рыцаря. – Ты у меня молодец! Спас жизнь герцога и моего непутевого сына! – Людовик бросил резкий взгляд на принца Филиппа, который покраснел и что-то проблеял неразборчиво. – А то, что ты в пылу боя погорячился и укокошил почти всех наемников… – король грустно вздохнул, – знать, на то была Божья воля. – Он крикнул слугам. – Эй, бездельники, а ну-ка тащите сюда мою походную казну и часовню!..