Чезаре ди Висконти, еще молодой итальянец, но уже совершенно седой, сидел и молча пил, терпкое южное красное вино в портовом кабачке города и крепости Ла-Рошель, когда к нему подсел, предварительно спросив разрешения, какой-то монах в серой сутане.

– Присаживайтесь, падре. – Кивнул Чезаре, указывая на место напротив себя.

Его столик располагался в углу кабачка, возле окна, из которого был виден порт и кучи камней, сваленных на берег судами, использовавшими его в качестве балласта. Громко кричали чайки, стаями проносясь над кучей рыбацких лодок, с которых выгружали богатый улов трески…

Осень в этом году выдалась теплой, но достаточно ветреной. Вот и сегодня, с утра со стороны океана подул холодный северный ветер, испортивший, и без того, среднее настроение Чезаре.

– Вы, как я понял из обращения ко мне, итальянец? – Спросил его монах.

– Да, падре, вы не ошиблись, хотя… – Чезаре уставился в свой стакан. – Я уже практически никто.

– Ну, сын мой, вы это зря. Нельзя отрываться от родины, что тебя родила и взрастила. От родины, которая тебя всему научила и, обычаям которой ты обязан следовать до конца и неукоснительно.

Чезаре немного поежился. Толи холодный ветер случайно заскочил за ворот его кожаной потертой куртки, толи…

– Вам поклон от брата Ансельма. Вам, и вашим людям. – Тихо произнес монах.

Чезаре вздрогнул. Он был готов услышать эти слова от кого угодно, но, честно говоря, не в этом месте и не сейчас. Чезаре пристально посмотрел в лицо монаху. Обычный и невзрачный монах, каких сотни, если не тысячи. Хотя…

Выделялся крепкий волевой подбородок, да еще глаза. Холодные, словно бесчувственные. Но, в них горела искра силы, искра воли, присущая только, по-настоящему храбрым людям. Или воинам, не один раз заглядывавшим в лицо смерти и знающих ей цену.

– А где, позвольте полюбопытствовать, брат Бернар?

Чезаре вздохнул:

– Кто? А. Жан Пикардиец умер неделю назад под Пуатье.

Монах перекрестился.

– Через пять дней, где-то после первой ночной стражи, вторая часть вашей клятвы выйдет из главных ворот дворца Омбриер, что примыкает к донжону «Арбалестейр» главного замка в Бордо.

Чезаре крепко сжал стакан с вином. Монах же спокойно продолжал:

– Место там тихое и малолюдное в это время суток. Тот, кто вам нужен, выйдет из главных ворот замка. Потом он перейдет через двойной мост и сразу же вступит на улочку Пале-де-ля-Омбриер. Улочка, в свою очередь, практически сразу же изгибается, образуя небольшое темное местечко, можно сказать – закуток. Места там достаточно для нескольких человек…

– Я пойду один…

– Бог Вам в помощь, сеньор Чезаре ди Висконти, потомок первого герцога Гильермо… – произнес монах и вышел на улочку из кабачка.

Чезаре хотел спросить еще, но, когда он, практически следом, выскочил на улицу – монаха и след простыл…

В ночь на 1 ноября 1200 года, Меркадье и трое сопровождавших его наемников-телохранителей были зверски зарезаны на одной из ночных улочек Бордо. Самому же главарю лихо перерезали горло от уха до уха так, что голова еле держалась на маленьком лоскуте кожи. На груди Меркадье лежала кисточка красного цвета, повязанная черной траурной лентой…

Трое телохранителей были убиты мгновенно. Каждому – один точный и расчетливый удар.

Чезаре ди Висконти, потомок славного первого герцога Гильермо ди Висконти, честно исполнил свою вендетту. Теперь, он мог без стыда взглянуть в глаза всем, кто его знал. А, самое главное, его брат Лучано был отомщен…

Да! Совершенно позабыли о Гуго «Черном» де Лузиньян! Он, естественно, стал графом де ла Марш, получив ордонанс короля Филиппа. Гуго решил «подстраховаться» и взял в импровизированные заложники герцогиню Элеонору. Он «разрешил ей проехать через свои владения» только после того, как несчастная старуха признала его права на графство Маршское…

Бедной старушке Элеоноре Аквитанской ничего не оставалось, как тут же, на месте утвердить настырного и наглого Гуго «Черного» де Лузиньяна графом де ла Марш…

Вот и поспорь со старой пословицей: «Шустрый телок двух маток сосет!»…

Архиепископ, как и обещал Чезаре, уехал утром. Правда, весь последний вечер, сенешалю пришлось притвориться глухим, чтобы не слышать горестные стенания Арно-Амори и не позволить ему забрать с собой хотя бы десяток рыцарей и сеньоров. Небольшая колонна во главе с архиепископом и монахами, среди которых де Леви увидел фигуру Чезаре, тихо покинула стены Каркассона и удалилась навстречу солнцу по направлению к Нарбонну и побережью.

Сенешаль решил не откладывать текущие дела в долгий ящик и приказал построить воинство, приведенное Арно-Амори в Каркассон. Он быстро осмотрел вооружение и амуницию прибывших сеньоров, разбил их на три отряда и назначил старшими трех рыцарей средних лет, которые показались ему наиболее авторитетными, проверенными в боях и надежными для командования. Двадцать рыцарей он отправил в Авиньоне, приказав им сменить английский гарнизон мессира де Клэр. Десять рыцарей отобрал мессир де Марли для пополнения своего маневренного отряда, а оставшихся воинов сенешаль поручил своему сенешалю и сыну для обороны Каркассона и его дистрикта.

Маршал прекрасно понимал, что рыцарям, отправленным в Авиньоне, придется туго, но он рассчитывал на извечную вражду подданных Нарбонна и Тулузы и отдавал отчет, что рано или поздно, к этой горстке рыцарей придется направить подкрепление. Чезаре обещал прислать наемников из Монпелье и Нарбонна, но их надо было еще дождаться.

Бушару де Марли он поручил, как всегда, заниматься своими любимыми разбойничьими рейдами по тылам противника, попросив, для приличия, быть осторожным и без надобности не лезть на рожон. Бушар нехотя подчинился, высказав сожаление о том, что враги могут посчитать его трусом.

– Успокойся, мой верный де Марли. – Ответил Ги. – мне важнее, чтобы ты был живым к моему возвращению в Каркассон.

– А ты, что, уезжаешь? – Удивился Бушар. – Как же я? Я умру со скуки без тебя…

– Ничего страшного. – Усмехнулся де Леви. – На днях прибудет де Клэр, вы с ним уже спелись…

– Жильбер?! – Обрадовался де Марли, потирая ладони. – Слава богу! С ним мы так гульнем, что стены задрожат!..

– Только, прошу тебя, – засмеялся сенешаль, – не разрушь стены Каркассона. Это еще наша крепость. И, вот что, одна просьба – присмотри за моим сыном. Он должен оставаться в крепости и никуда до моего возвращения не выезжать! Чтобы не говорили, он должен оставаться в цитадели Каркассона. Для остальных же, я заболел, у меня какая-то заразная болезнь и меня держат в покоях, пока она не пройдет. Все опасаются чумы…

– Эх, ну ты и сказал! Не дай Боже такую заразу подцепить… – перекрестился де Марли. – А, если граф Амори, или епископ Ги начнут ломиться к тебе?

– Гони их в шею! – С серьезным видом ответил сенешаль. – Скажешь, что это ты делаешь только из любви к ним, своим воинам и всем верным католикам! Два монаха будут дежурить возле моих покоев и никого не подпустят к ним на выстрел из арбалета…

– Как скажешь, мой друг… – пожал плечами Бушар. – Пойду я, пожалуй, погоняю моих новобранцев. Надо же проверить, каковы они в деле…

– Ступай с Богом, Бушар. – Согласился сенешаль. – Только, Христа ради, не покалечь их раньше времени, они еще пригодятся в деле…

– А я тихонько… – засмеялся Бушар де Марли, развернулся и пошел во двор замка, где его рыцари знакомились с пополнением.

Сенешаль услышал трубный голос де Марли:

– Строиться, бесовы дети! Гуго! Жан! Какого *** же вы! Быстро разобрали новичков и бегом к стенам! Будем учиться пользоваться штурмовыми лестницами! После чего, всем ждать прибытия молодого де Леви, мы для него будем отрабатывать пеший бой в узких улочках!..