Или, они сделали вид, что поверили. Это сейчас уже не так важно…

Важно было только то, что, именно Симон де Монфор был наиболее всех заинтересован в смерти виконта Раймона-Роже.

Симон ясно это всем показал, решив выставить тело покойного виконта в церкви Каркассона для прощания с ним всего народа земель…

Три дня длилось трогательное прощание народа со своим добрым повелителем. Длинная живая вереница людей тянулась на протяжении нескольких лье по дорогам на Каркассон. Люди шли и шли, словно на поклонение святым местам… или могиле мученика?

К началу декабря король Арагона согласился. Симон де Монфор торжественно получил инвеституру на земли Безье и Каркассона из рук архиепископа Барселоны, присланного королем Педро…

Казалось бы, все шло хорошо для Симона де Монфора. На самом же деле… все только начиналось для Симона де Монфора, нового виконта Безье и Каркассона, и его верных товарищей…

К концу 1209 года крестовый поход,, как могло показаться, был завершен.

Бароны королевства Франции, после сорока дней службы, покинули Симона де Монфора и его верных товарищей, оставив их практически одних в еще толком не завоеванной и не обустроенной земле.

Оставались лишь самые преданные друзья и соратники.

Рыцарь Ги де Леви, он же маршал де Ла Фо, со своими сорока рыцарями и оруженосцами.

Бушар де Марли со своим небольшим отрядом, который вместе с рыцарями и конными арбалетчиками не превышал сто пятьдесят человек.

Робер де Мовуазен возглавил командование бедными «однощитовыми» рыцарями, которых было около двухсот человек.

Вооружение большинства из них оставляло желать лучшего. Старого образца конические шлемы и толстые кожаные брони времен покорения Англии герцогом Гильомом Нормандским были не редкостью среди этого воинства.

Удерживалась только часть равнины с городами Безье и Каркассон, удаленными друг от друга на приличное расстояние.

К тому же Безье, после той памятной резни и разрушения, еще не был толком отстроен. Ги де Леви отправился туда и собственноручно занялся восстановлением стен цитадели города.

О большем пока не стоило и задумываться. Бреши в стенах кое-как были заделаны бревенчатыми палисадами, что давало призрачные надежды на мало-мальски нормальную защиту.

Ги оставил в цитадели десять рыцарей с оруженосцами и прислугой и, попрощавшись с ними, словно он их уже не увидит никогда, отправился обратно в Каркассон.

Единственным лучом надежды, хоть как-то смягчавшим сумрак, было то, что во главе Тулузского диоцеза был поставлен Фульк Марсельский, ярый католик и верный помощник крестоносцев.

Это был замечательный и удивительный, для своего времени, человек. Во времена третьего крестового похода его знали, как знаменитого и модного в то время трубадура по имени Фолькет.

Фульк искоренял ересь и стал, невзирая на протесты графа Раймона де Сен-Жиль, организовывать нечто наподобие военизированной организации католиков под названием «Белое братство».

Эта организация, сочетая церковные песнопения и воинские упражнения, со временем станет сильной и еще сыграет свою роль, когда окажет помощь крестоносцам де Монфора в самый трудный и критический момент их истории. Но, это будет значительно позже…

Епископом Каркассона Симон де Монфор назначил своего старого знакомого, буквально соседа по владениям, клирика Ги из Во-де-Сернея. Его младший брат Пьер служил писцом и нотариусом у Симона, помогая управлять захваченным городом Каркассон.

Население, которое было буквально раздавлено и деморализовано жуткими «выходками» крестоносцев в Безье, стало потихоньку приходить в сознание.

Они вдруг увидели, что крестоносные армады ушли, оставив только горстку завоевателей-чужаков, убивших их властителя и пытавшихся поработить их.

Местные сеньоры, прятавшиеся в лесах и в горных местечках, вернулись назад. Мощные крепости и замки, такие как Минерв на востоке, Кабаре и Сессак в центре, и Терм в горах, представляли грозные опасности для отважных рыцарей.

Но, самое страшное было то, что открыто на стороне катаров и юного наследника виконта де Тренкавеля выступил граф Раймон-Роже де Фуа, последний грозный властитель независимого юга Франции.

Властитель плодородных долин и неприступных горных крепостей, Раймон-Роже де Фуа достиг зрелого для мужчины возраста тридцати пяти лет.

Он немного покрупнел и отпустил брюшко, которое не мешало ему сражаться в первых рядах своих рыцарей. Чувственный и склонный к поэзии, граф де Фуа приютил у себя при дворе много трубадуров и мыслителей-вольнодумцев.

Его сестра-погодок Эсклармонда была красивая и стройная девственница, соединив с красотой блестящий ум и ставшая одной из «верховных просветленных» у катаров.

Её поддерживал Жильбер де Кастр, верховный катарский архиепископ.

Граф де Фуа и его предки постоянно лавировали между грозными властителями Аквитании, Тулузы и Кастилии с Арагоном, создавая и укрепляя свое независимое, по сути, княжество в предгорьях Пиренеев.

Симон де Монфор рано уверовал в свою полную и окончательную победу. Он направил гонца к графу де Фуа, требуя от того подчинения и началу гонений еретиков. Видимо, тон письма был таким вызывающим, что взбешенный граф повесил на башне гонца и отправил вызов Симону, приняв сторону «потомков законного властителя земель Безье и Каркассона».

Все это произошло в то время, когда Ги де Леви занимался восстановлением цитадели Безье и не мог помешать графу де Монфору совершить такую непростительную ошибку.

Теперь было уже поздно…

Ги де Леви, пользуясь своим высоким титулом «маршала де Ла Фо», отправился с визитом к Раймону-Роже де Фуа, которого он знал еще со времени своего посольства в Арагон десять лет назад.

Всю дорогу Ги с интересом и ужасом наблюдал военные приготовления графа. Наемники и воины стекались в города Памье, Мирпуа и Фуа, а крепости приводились в порядок.

Обрадовало Ги, пожалуй, только то, что новых крепостей построено не было, а Фуа все также можно было легко блокировать, построив форт у подножия горы, на которой, и была расположена столица графства.

Раймон-Роже де Фуа прохладно, но с соблюдением всех норм этикета, встретил Ги де Леви, припомнив давнее мимолетное знакомство.

Но, в остальном, граф остался непреклонен. Единственное, что смог четко определить де Леви, была определенная уверенность, что граф не атакует их силы в течение этого года.

Большая часть регулярной феодальной конницы ушла на помощь королю Арагона, который вызвал графа де Фуа для защиты своего сюзерена.

С этими известиями Ги вернулся к Симону, властный характер которого начал приобретать грубоватые формы.

Однако при всех этих сложностях Симон де Монфор не потерял разум. Он прекрасно понимал, что только Папа Римский может ему помочь.

– Робер. – Обратился однажды Симон к де Мовуазену. – Окажи мне помощь.

Робер де Мовуазен ответил:

– Чем же я могу тебе помочь, кроме своего меча, Симон?

– Робер, отправляйся за помощью к Его святейшеству. Я знаю, что он меня недолюбливает, но, только он может нам помочь, разрешив снова проповедовать крестовый поход в земли юга Франции.

– Ох. Ну, и задачку ты мне подкидываешь, Симон… – вздохнул Робер. Он почесал свой длинный нос (хороший знак), сделал хитрое лицо, и ответил: – Ладно… сделаю, что смогу.

Симон с помощью Робера, а тот был знатный «крючкотвор», составил письмо папе Римскому, в котором описал «бесчинства и безбожия, творимые еретиками на землях Фуа, Комминжа», заодно прихватив и Тулузу.

Робер тайно уехал.

Следующее письмо он отправил с рыцарем из отряда Бушара де Марли, уезжавшего погостить домой.