Годфруа обрадовался, наконец-то перед ним один из опаснейших врагов короля Людовика, вассал английского короля Генриха, доставивший столько проблем его повелителю. Злоба на графа, атаковавшего столицу королевства, была столь велика, что Годфруа, не задумываясь, поскакал ему навстречу. Тем более, переживание о том, что он не смог сберечь город от разгрома и пожара, давило на де Леви, петлей сжимая его горло.

Рыцари сошлись в рукопашной схватке. К этому моменту весь бой рассыпался на отдельные поединки, лишь в нескольких местах французские копейщики более компактными группами отбивались от врагов.

Граф мощным ударом своего меча почти разрубил щит де Леви. Но его меч застрял в нем на небольшое мгновение, дав возможность Годфруа ответить не менее мощным ударом, пришедшимся по шлему графа. К несчастью для де Леви, удар прошел немного вскользь, только сбив шлем с головы графа, но, тем не менее, немного контузил его.

Годфруа отбросил треснувший щит и, выхватив свой боевой шестопер для конного боя с удлиненной рукоятью, стал наносить удары мечом и шестопером. Граф стал прикрываться щитом. Он был без шлема, его голова гудела от мощного удара де Леви. В свою очередь, левая рука Годфруа после удара по щиту мечом, стала неметь и медленно, но неуклонно, терять силу и подвижность.

Плечо пронизывала нестерпимая боль. Де Леви стиснул зубы, лучше умереть, чем отступить, стал биться насмерть. Ему страшно не хотелось смотреть в глаза королю, чей город и дворец он позволил безнаказанно сжечь врагу.

И вот, когда его левая рука почти отнялась, он сумел последним ударом шестопера отклонить щит де Мёлана. Граф немного покачнулся в седле на мгновение, потеряв координацию. Этой малости хватило Годфруа для мощного рубящего удара мечом по незащищенной голове графа. Граф покачнулся в седле и, взмахнув руками, словно птица, пытающаяся взлететь, привалился на круп своего коня.

– Отходим! Всем отступать! – крикнул из последних сил Годфруа. Воины стали пробиваться из города, пользуясь тем, что враги оторопели, увидев смерть своего командира и сюзерена. Гарнизон острова укрепился в старой цитадели, вернее остатках древнеримского каструма на западной части, почти напротив Заячьего острова.

Воины де Леви выбрались из города и через каких-то полчаса были уже в замке. Потери были приличными. Осталось сорок восемь копейщиков, около сотни арбалетчиков и восемьдесят восемь рыцарей. Остальные погибли, разбежались или были пленены врагом.

Сугерий встретил Годфруа во дворе замка. Его бледное лицо подрагивало от нервного возбуждения, в глазах отсвечивалось зарево пожара, разгоравшегося в Париже.

– Ну, как там? – срывающимся голосом произнес он.

Годфруа с трудом (безумно болела рука) слез с коня и, сняв шлем, вытер потное лицо:

– Я убил его….

– Кого?.. – не понял Сугерий.

Годфруа сел на прохладные каменные ступени башни. Лицо его выражало опустошение души. Он поднял голову на Сугерия, стоявшего рядом:

– Я убил, вот этим самым мечом, графа Робера де Мёлан. Мы столкнулись, лоб в лоб, на узкой улочке Менял. Я убил графа Робера…

До Сугерия только сейчас дошел смысл сказанных де Леви слов:

– Ты?! Ты убил графа де Мёлан?!..

– Я! Я убил! – Голос де Леви сорвался. – Лучше бы он меня убил! Чтобы я не видел всего этого позора!..

Годфруа кивнул в сторону зарева над Парижем.

– Мессир сенешаль де Леви. – Твердым голосом вдруг произнес Сугерий. – Вы, даже представить себе не можете, что вы сегодня сделали для короля и Франции!

– Отчего же! Могу! Дал им сжечь Париж!

– Сожженный Париж! Это ерунда! Отстроим новый! Ты убил одного из самых опаснейших врагов Франции! Ты освободил Париж и все земли старого герцогства Французского от «занозы», в виде графов де Мёлан, вассалов королей Англии! Ты, сам того не понимая, одним ударом своего благословенного меча, принес короне огромные и, стратегически важные, земли! Вот, что ты сделал сегодня!..

Годфруа онемел, оцепенел. Он был потрясен, удивлен и, в тоже время, опустошен полностью. Глаза его сомкнулись, он потерял сознание от потери сил, физических и нервных.

Очнулся Годфруа только через три дня. Первым, кого он увидел возле постели, был Сугерий, хлопотавший над ним все эти дни, словно сиделка.

– Его Величество благодарит тебя, сенешаль де Леви… – услышал он сквозь шум в голове голос Сугерия.

Он снова заснул, на этот раз от успокоенности. Король рад, а это самое главное…

– Удивительная история… – открыл рот от изумления Оливье, до сих пор он был под впечатлением услышанной истории. – Надо же! Вы, монсеньор, убили в бою самого графа де Мёлана?!..

– Да, сын мой… – кивнул епископ, потом он поправил слугу. – Не я убил. Убил графа де Мёлана сенешаль графства Дрё, рыцарь де Леви…

– Простите, монсеньор…

– Ладно! Это все мелочи… – епископ махнул рукой. Перстни заиграли переливчатым светом на его пальцах. – Хочешь, я расскажу тебе историю о моих английских приключениях? Ее, кстати, записывать необязательно!

Оливье радостно кивнул. Он сильно устал записывать рассказ епископа, но отказать себе в удовольствии просто послушать рассказ великого человека он не смог.

Епископ налил себе и Оливье вина, выпил немного, протер губы полотенцем и начал свой рассказ…

Война продлилась еще несколько лет. Обе стороны вышли из нее измотанными, но, что удивительное, одинаково окрепшими. Король Людовик окреп морально, он укрепил королевский престиж и вернул спокойствие практически на всех землях домена. И хотя многие феодалы еще не совсем подчинялись ему, власть, наконец, сделала свои первые шаги, встала крепко на ноги, окрепла и усилилась.

Окружение короля Людовика приобрело несколько домашний характер. На видные роли выдвинулись бывшие шамбриэ и приближенные принца, возмужавшие вместе с ним, подтвердившие свою верность и преданность.

Сугерий, как главный сановник королевства, возмужал и окреп вместе со всеми. Первый министр королевства, управляющий финансами, контролирующий разведку и зарождавшуюся дипломатию, тонкий политик и искусный интриган, если дела касались пользы и выгоды Людовику.

Не достигнув особенных успехов на севере, в Нормандии, король, тем не менее, усилился в центре Франции, вклинившись в земли его врага, графа Блуа, Шампани и Шартра. Земли сеньора Пюизе служили теперь надежным аванпостом, которым управлял Пьер де Монтонкур, возведенный в графы королем Людовиком.

Корона стала все чаще заглядываться дальше своего фамильного домена, лилии Франции стали «показывать зубы» соседям, проводя рейды в Овернь, Берри, Марку и Пуату.

Англия также не осталась в стороне. Генрих укрепил свою абсолютную власть на всей территории королевства. Знатные сеньоры были вынуждены склонить свои головы перед могуществом короля. Но, все-таки, король Генрих был измотан войной. Прежде всего, колоссальными издержками, которые понесла казна Англии и Нормандии.

Мир был необходим, как воздух, обоим королевствам. Стороны заключили его в 1113 году.

Годфруа де Леви, сенешаль графства Дре, в ходе войны частенько совершал вылазки и долгие рейды по территории Нормандии. Несколько раз ему приходилось попадать в серьезные переделки, но судьба хранила его, словно прикрывала невидимым щитом. Переписка с графом Андре де Йорком продолжалась. Андре постоянно приглашал Годфруа и всю его семью к себе в гости, но пока это было просто невозможно.

Сейчас, когда война закончилась, стало возможно многое…