Тело Манфреда похоронили, как и просил Шарль, возле Беневенто, на берегу Калоре возле моста, соединявшего оба берега этой реки. Победители и побежденные, объединившись в скорбном молчании и торжественной процессии, положили по одному камню кроваво-красного гранита на могилу бывшего короля Неаполя и погибшего соперника Шарля де Анжу. Почти сутки напролет продолжалось это трогательное прощание и возложение камней. Холм, выросший над телом Манфреда, действительно был кроваво-красным, напоминая чем-то розу, возможно, своими формами и очертаниями, хотя, сейчас вряд ли кто разберет и решится с уверенностью сказать об этом.

Всех пленных, захваченных прямо на поле битвы, в городе или в окрестностях, разделили на три части, каждую из которых ждала своя участь.

Сарацин и всех лючерских и ночерских мусульман, служивших в легкой кавалерии и переселенных Фридрихом из Сицилии, казнили на берегу Калоре. Всех немецких наемников, рыцарей-башельеров и нескольких знатных баронов казнили тут же, залив воды реки кровавыми потоками. Оставшихся пленных, преимущественно итальянцев, разделили на две группы. Первая группа, куда попали все знатные рыцари, бароны и графы королевства, были отправлены в Прованс или Рим, где, в конце концов, умерли или были казнены. Простых же рыцарей или воинов, захваченных или сдавшихся в плен, поручили заботам нового герцога Джордано, клятвенно заверившего Шарля в их лояльности и верности новой династии.

После разгрома под Беневенто королевство медленно, но без лишних сопротивлений, практически мирно, сдалось на милость новому королю, подчинившись его законам, воле и открыв все города, крепости и замки. Лишь несколько знатных сеньоров, в числе которых были Конрад Антиохийский и граф Фридрих фон Баден с небольшими отрядами рыцарей-германцев, которые постепенно таяли, разбегаясь при любом удобном случае. Граф Вентимилья – наместник Манфреда в Сицилии после недолгих колебаний сдал все крепости и замки острова на милость нового монарха. Шарль был счастлив, но силы его сами постепенно уменьшались, поэтому, он решил для вида довериться графу Вентимильи и отправить на остров всего лишь сотню рыцарей с небольшим числом арбалетчиков.

Конрад Антиохийский, зажатый в Абруццских горах, в конце марта сдался на милость, выпросив для себя беспрепятственную дорогу в Германию. С ним уехали двести рыцарей, сохранивших верность Манфреду и Конраду.

Граф Фридрих фон Баден еще сопротивлялся для виду, с криками обреченного носясь по пылающей Калабрии, закрывавшей перед его отрядом ворота своих городов и крепостей.

Шарль, у которого голова шла кругом от навалившихся забот, милостиво согласился отпустить графа восвояси, пропустив его измочаленный отряд в Германию под присмотром флорентийских рыцарей Ги де Леви. Новый король, казалось, достиг всего, чего желал. Он получил корону и королевство, Манфред был убит, почти все знатные сеньоры казнены, томились в тюрьмах или принесли присягу верности, даже жена Манфреда, византийская принцесса Клена и малолетние дети находились в тюрьме, выданные местными жителями на третий день после опознания и похорон тела Манфреда.

Утренний полумрак часовни, царивший в эти ранние часы, начинал рассеиваться под первыми лучами солнца. Беатрис зажгла большие светильники, расставила огромные алтарные свечи возле тела своего брата Теобальдо, погибшего в битве при Беневенто.

Его лицо, бледное и осунувшееся, казалось спящим, словно он просто устал и, прикрыв глаза, решил отдохнуть, измученный тяжелой усталостью или болезнью.

Беатрис тяжело вздохнула и, вынув платочек из рукава своего платья, осторожно смахнула слезинку, появившуюся на уголке его закрытого глаза.

– Мой милый Тео… – прошептала она. – Вот ты и дома, возле родных…

Дверь часовни приоткрылась, на пороге появился старый сгорбленный годами монах, несший в одной руке огромную зажженную свечу, а в другой, крепко прижимая к телу, большой фолиант древней Библии.

– Входите, фра Винченцо… – девушка поклонилась ему. – Мой брат уже заждался вас…

– Грешно так говорить об умерших, дочь моя… – брат Винченцо назидательно покачал головой. – Воин, сложивший свою голову за сюзерена, как ваш покойный брат, наверняка окажется в раю…

Беатрис сверкнула глазами и ответила:

– Даже, если его сюзерен был отлучен от церкви?!

Монах смутился, опустил глаза, подошел к телу и, разложив на столике Библию, стал бубнить себе под нос что-то из латыни.

– Не буду вам мешать, святой отец… – Беатрис поклонилась монаху и тихонько покинула часовенку. Она вышла во внутренний дворик их родового замка, прошлась по булыжникам, которыми был выложен дворик, и направилась к воротам. Трава, пробившаяся между камнями, приятно шуршала, касаясь подола ее платья, но Беатрис было не до наслаждений красотами мира. Девушка вышла из замка и, пройдя по узкому каменному мосту, направилась к небольшому строению, находившемуся с другой стороны моста.

Там ее ждали несколько слуг, упаковавших большие мешки.

– Бог вам в помощь… – тихо произнесла она, закрывая за собой скрипучую дверь. Слуги подняли головы и приветствовали ее. Беатрис присела рядом с ними на стул – ноги подкашивались от усталости и тяжести потрясений, свалившихся на ее хрупкие плечи за последние месяцы. Он тяжело вздохнула и спросила. – Вы забрали из тайника все, что там находилось?..

– Да, синьорина Беатрис. – Ответил ей один из слуг – высокий и широкоплечий мужчина, в выправке и манерах которого явно сказывалась многолетняя военная подготовка. – Тайники пусты. Мы забрали все…

– Прекрасно, синьор Этторе. Нам надо спрятать все это как можно надежнее…

Этторе делла Умберто окинул взглядом несколько мешков с золотом и серебром, собранных из всех тайников, указанных покойным Теобальдо, подумал немного и ответил:

– Я предлагаю самый надежный вариант… – он покосился на нее. – Мы переоденемся в золотарей, перемажемся нечистотами и завалим мешки всякой дрянью…

Девушка скептически посмотрела на него и ответила:

– Все дороги на север патрулируются отрядами гвельфов. Эти твари способны перерыть даже нечистоты, лишь бы схватить нас и не допустить ухода сокровищ к их законному владельцу.

– Тогда, синьорина, я предлагаю переодеться в одежды прокаженных… – рыцарь скрестил руки на груди. – Не думаю, что они решатся копаться в имуществе больных проказой!

Беатрис улыбнулась и ответила:

– Да, именно так мы и поступим. – Она посмотрела на него. – нам надо загримироваться…

– Особенно вам, синьорина… – грустно заметил один из слуг, закончивший перекладывать мешки. – Ваша красота может нам помешать…

Девушка поднялась и, гордо выпрямившись, ответила:

– Можете не беспокоиться. Я сделаю так, что меня никто не узнает.

Граф Фридрих фон Баден возвращался в Германию вместе с сотней верных ему рыцарей, заключив почетную капитуляцию с новым королем Неаполя. Он давно дружил с Анибальди и, узнав о его смерти, решил заехать по дороге в родовой замок, затерявшийся в отрогах Абруццских гор. Уехать и не поставить свечу за упокой своего давнишнего товарища он не мог и не имел права.

Граф оставил рыцарей, ехавших вместе с ним под белым флагом капитуляции в соседнем с замком постоялом дворе, дал им дорожный Ордонанс, на котором красовались вензель и печать нового короля, а сам, не жалея коня, поскакал по разбитой горной дороге.

Через три лье показался маленький, но довольно-таки крепкий замок, окруженный пятью башнями и высокой куртиной. Граф подъехал к мосту, перекинутому через глубокий ров, спрыгнул с коня и, отдав поводья привратнику – старику преклонных лет, громко произнес:

– Граф Фридрих фон Баден желает отдать последний долг…