– Как я понял, вы уже «женили меня без моего же ведома»… – вздохнул Тьерри.

– Если это ответ, означающий ваше полнейшее подчинение плану и согласие на корону Фландрии и Фризии, тогда можете считать, что да…

– Именно так и считайте! – раздраженно и зло отвтеил ему Тьерри, сжимая поводья своего коня с такой силой, что у него заболели костяшки пальцев.

Ох! С каким же наслаждением он бы проломил этому выскочке череп…

Арнульф, казалось, перехватил его мысли, вздрогнул и, снова напустив на себя улыбку снисходительности, произнес:

– Мы тут, с оказией, подготовили одну важную для всех нас, – он с силой выделил слово «нас», – бумагу. Так вот, ее надо сегодня же подписать…

Он порылся в своей дорожной сумке, притороченной к седлу, извлек на свет божий пергамент и походную баночку с тушью, перо, свистнул. Один из всадников подвез ему факел и стал светить на пергамент.

Тьерри быстро пробежался глазами и обомлел…

Почти полный выход из подчинения Франции, полное сотрудничество с Англией, выделении больших отрядов, правда за приличную плату, в Нормандию или Уэльс, полное переориентирование ткачества на английскую шерсть…. Голова пошла кругом. Выходило, что из одной полу-кабалы его вместе со страной, которая ему еще не принадлежала, загоняют в другую, более крепкую полу-кабалу, можно сказать, почти полную кабалу…

Он молча взял протянутое перо и поставил свой вензель.

– Одна мелочь… – вставил Арнульф, – у вас, простите за назойливость, гербовая печатка с собой?..

Тьерри ухмыльнулся. Все точно! Они хотят еще и печатное подтверждение его согласия. Ладно! Пусть только подарят ему Фландрию, а там уж поглядим, кто и под какую дудку плясать станет…

– Моя родовая печать всегда со мной. – Спокойно, но гордо ответил Тьерри и показал большой перстень, на огромном рубине которого был вырезан гербовый орнамент, утвержденный по легенде, самим Карлом Великим. Ведь, как ни крути, а от одной из его дочерей и вел свой род Тьерри де Эльзас.

– Тогда, будьте так любезны, мессир де Эльзас, – Арнульф растопил сургуч и капнул им на пергамент, – приложить вашу знаменитую печать к сему малозначительному документу. – Он не упустил случая добавить свой сарказм к столь ответственному моменту…

Тридцатого марта, ровно в полдень, под звон колоколов всех церквей и колоколен Брюгге, Тьерри де Эльзас был встречен восставшими горожанами и введен в церковь Сен-Донасьен, где он, одетый в сталь, шелка и меха, торжественно принес присягу в качестве единственного и законного графа Фландрии и Фризии, держа свою мокрую от пота и мелко дрожащую руку на мощах Святого Донациана.

Арнульф, переодетый простым монахом, стоял неподалеку, сверля его пронизывающим насквозь взглядом…

– Нет, ну ты полюбуйся и послушай, что написал этот Андрэ! – Гильом потряс пергаментом над своей головой. – Это не хроника допроса, а Энеида какая-то!

Он начал зачитывать вслух текст протокола допроса, учиненного Жаном-палачом и записанного слово в слово писцом. Выходило, что с самого начала, еще год с лишним назад, все было предрешено. Филипп сидел, потрясенный до глубины души.

– Господи! Да они антихристы какие-то! – В сердцах воскликнул он, услышав про зловещий план убийства графа Шарля, искусно направленного Арнульфом в специально подготовленную для него западню, выходом из которой была только смерть. Иного варианта там не было предусмотрено. – Какое изощренное коварство….

Гильом дочитал протокол до конца, несколько раз прерывался и снова зачитывал вслух особенно важные, как ему казалось, моменты, чем доводил Филиппа до изнеможения.

Ему, как благородному человеку, и в голову не могла прийти мысль о коварстве по отношению к такому же, как и он, благородному сеньору, к тому же, помазаннику на княжество или графство. А тут! О, Господи! Бред какой-то и полное сумасшествие!..

– Англичане совсем рехнулись… – резюмировал он.

– Ты погоди, тут есть кое-что и о тебе! – Гильом водил пальцем по тексту. – Ага! Вот! Нашел! Не пойму, брат, но ты чем-то успел так насолить мессиру Гуго де Биго, что тот даже приказал тебя убить любой ценой…

Филипп открыл рот от удивления. Его?! Взять, да и убить?! За что?! Он и в глаза-то этого мессира Гуго де Биго не видывал, да и если слышал о нем, то так, вскользь, что, мол, есть такой знатный нормандец, коннетабль Англии…

– Вообще нет слов… – Ошарашенно произнес он вслух. – Может, это Арнульф врет, а?..

– Похоже, что не врет… – ответил машинально Гильом. – Тут приписано, что после беседы мэтр Жан применил к нему контрольное испытание, так сказать, способ отделить козлищ от агнцев. Англичанин не врал и ничего лишнего не прибавил. Жану я верю, как тебе и самому себе. Понял?..

Филипп молча кивнул головой.

Гильом встал и несколько раз прошел по комнате. Наконец, что-то придумав и осмыслив прочитанное, он подошел к Филиппу и сказал:

– Кстати, помнишь то ночное нападение? Это, как я понял, организовал этот мерзавец. А сорвалось оно, тут написано, из-за того, что Гуго де Биго лично приехал и в последний момент изменил план, приказав убрать помимо меня, еще и тебя, де Леви… – Гильом обнял друга. – Так что выходит, что я тебе обязан своей жизнью! Не будь план изменен, ты бы не вскочил и не прикончил этих злодеев. Вот как!..

Филипп понял, что теперь он обязан спешно известить Сугерия.

– Нам надо спешно известить обо всем этом его величество и Сугерия. – произнес он, смотря в глаза Клитону.

– Ну, о короле я не спорю, он обязан знать обо всем, что творится в его королевстве. – Согласился с его предложением Гильом. – Но, прости, Сугерий то тут причем? Он, всего лишь аббат Сен-Дени, даже не архиепископ или, хотя бы, епископ, как твой отец, к примеру! Слушай! – Гильома осенила одна мысль, – Напиши-ка отцу письмо, может, это он в молодости наступил на хвост нашему милейшему де Биго? Я лично не удивлюсь, если все будет именно так, как я и подумал. Как я слыхивал, твой отец был еще тот герой! – Гильом уважительно поклонился Филиппу. – Один его рейд на поле Бремюля чего стоит! Именно он, если не ошибаюсь, вынес на руках тело убитого де Шомона?..

Филипп смутился и молча закивал головой, признавая правоту слов графа.

Гильом присел рядом с ним, налил вина по кубкам, протянул один из них Филиппу и молча выпил, вытер губы, встал, прошелся снова по комнате и сказал:

– Завтра, нет, уже сегодня поутру прикажу, для начала, на кол подлеца надеть… – он в задумчивости подпер кулаком подбородок и прибавил. – Потом, колесую и четвертую его труп и разошлю части по всей Фландрии…

– Сугерия надо, прежде всего, поставить в известность, а уж потом, с его согласия, что-либо делать с Арнульфом…

Гильом навис над ним, вперяясь взглядом:

– Ну, почему ты такой упертый?! А? И зачем мне сдался твой монах Сугерий?..

Филипп схватил его за шею, притянул его ухо к себе и тихо сказал:

– Потому, мой граф и друг, что без него в королевстве даже прыщ не вскочит. Он – глава тайной службы его величества…

Гильом плюхнулся на стул возле него и, хлопая глазами, окаменел. Он медленно пришел в себя после услышанного, как-то странно посмотрел на Филиппа и спросил, глядя ему в глаза:

– Надеюсь, это не он заставил тебя стать моим другом?

Филипп внутренне ожидал этого вопроса. Сейчас в его душе все переворачивалось, борясь между совестью и реальным положением дел. Выходило, что именно Сугерий заставил его подружиться с Клитоном, но, встретившись с молодым герцогом, Филипп по настоящему привязался и подружился с ним, таким же, как и он, молодым, открытым и честным. Поэтому, он выбрал наименьшее из зол – немного соврать во имя дружбы, реальной и крепкой.

– Нет, он мне не приказывал… – ответил он, опасаясь, что Гильом спросит его: может, он тебя просил…

Гильом выдохнул с облегчением и, обняв друга, произнес, едва скрывая свои эмоции: