Илья поглядел на напряженного Степана, нахмурил брови, и тут его взгляд совершенно случайно скользнул по бортам сине-белой самоходки.

На бортах повозки имелась темно-синяя надпись.

«ДАI»[153], — удивленно прочел богатырь и без лишних разговоров врезал ближайшему служивому:

— На!..

Усатый кулем повалился под ноги опешившему напарнику.

— Ах вы! — взревел низкорослый и, расстегнув коробочку на поясе, выхватил оттуда малосольный огурец.

Возникла немая сцена.

Дружинник оторопело смотрел на зажатый в руке овощ, русичи не менее ошарашенно разглядывали огурец.

— Вчера звание обмывали… — хрипло прошептал низкорослый, резко бледнея.

— Ар-р-р-р… — взревел Муромец, взмахивая мечом. — Я к тебе со всей душой, а ты меня огурцом малосольным?!

Дружинник выронил огурец и, уворачиваясь от бешеного русича, бросился наутек. Разъяренный богатырь кинулся следом. Произошло наихудшее — Илья вошел в лихой раж.

«В последний раз это случилось в Хмельграде!» — тоскливо припомнил Колупаев.

Тогда дело чуть не закончилось весьма плачевно.

Потешная парочка стремительно неслась по шоссе. Завывающий богатырь яростно размахивал над головой зловещим двуручником.

— Так, давай их, гаишников поганых! — прокричал кто-то из пронесшейся мимо повозки.

Кузнец с безмерным удивлением прочел надпись на транспортном средстве дорожных молодцев, быстро забрался на телегу и покатил следом за удаляющимся Муромцем.

Усмирить сейчас Илью было ой как непросто. Ну разве что крепкой сетью. Но ни крепкой, ни даже рваной сети у Степана, как назло, сейчас не было.

— Илья-а-а-а… — прокричал Колупаев. — Погоди!

Как ни странно, Муромец остановился. Степан поспешно подъехал к тяжело отдувающемуся приятелю.

— Эй, Илья, ты чего?

— Да я, дык ничего, — отозвался Муромец. — Запыхался вот!..

— Молодцы, ролевики! — донеслось из очередной пролетевшей мимо блестящей повозки.

Илья отсалютовал вслед самоходке двуручником.

— Ну что, Степан, покатили дальше?

— А как же этот? — Кузнец указал на неподвижное тело у обочины.

Сраженный Муромцем дружинник по-прежнему умиротворенно лежал на краю дороги, второго же и след простыл.

— Полежит, подумает, — ответил богатырь, — о житие-бытие своем поразмыслит, будет теперь, мерзавец, знать, как булатное оружие у воинов отнимать… У, вражина!

— И то правда… — пожал плечами Колупаев, и русичи покатили навстречу новым ратным приключениям.

В то самое время, пока на Руси князья готовились к первой серьезной битве с мериканской армадой, любимые племянники Всеволода Ясна Солнышка Гришка с Тихоном сидели в плену у Лиха Одноглазого безобразного.

Так уж получилось, что навье отродье мало того что оказалось женского полу, так оно ко всему еще вознамерилось на княжьих племянниках жениться… вернее, тьфу ты, черт, выйти за них замуж. Сразу за двоих лоботрясов!

Положеньице, братцы, хуже и не придумаешь.

А вот не нужно было бравым дружинникам в избу к Лиху забираться, оно ведь, подишь ты, слегка сумасшедшее. Но что уж сетовать на собственную нерадивость. Поздно ведь сетовать.

Что и говорить, упорным оказалось Лихо. Долго охотилась образина на несчастных молодцев, и вот наконец ее охота увенчалась успехом.

Ничего не скажешь, туго пришлось княжьим племянникам. Перво-наперво они угодили в плен к жуткому Лиху, что само по себе есть повод для великой кручины. Во-вторых, Гришка с Тихоном не выполнили княжье поручение, не разыскали проклятого летописца, опозорившего на всю Русь-матушку Всеволода Ясно Солнышко. Понятно, не знали лоботрясы, что Всеволод во всем уже и сам разобрался: подлого летописца нашел, хотя и упустил шельмеца в последний момент.

В плену, а точнее, в глубокой мрачной пещере Гришка с Тихоном встретили своих давних знакомых, веселых братьев-лодочников Грибиблю с Гребублей и знаменитых разбойников из клана «Семи Семенов». Точнее, все Семены присутствовали в плену у Лиха в полном разбойничьем составе.

Вот так переделка.

Дело шло к свадьбе.

Свихнувшееся Лихо готовилось к торжественной церемонии, рассылая во все концы сумасбродные приглашения на празднество. И вовсе не удивительно, что большая часть посланий направлялась аккурат в Навье Царство, откуда родом была и сама «красотка».

В ожидании своей страшной участи Гришка с Тихоном томились в сыром, плохо освещаемом подземелье.

— А вот интересно, что оно с нами сделает? — задумчиво проговорил один из Семенов, высокий худой мужик со шрамом на правой щеке.

— Да зажарит, как пить дать, — отозвались из соседней клети лодочники, — для праздничного стола, ну а потом подаст с петрушкой и молотым перцем. Гости-то на свадьбу прибудут те еще.

Гришка с Тихоном в самой дальней клетке предпочитали отмалчиваться.

— Эй, олухи царя небесного! — крикнул дружинникам худощавый. — Объясните нам, невинным жертвам всего этого безобразия, каким-таким макаром эта навья дрянь вдруг ни с того ни с сего надумала взять вас себе в мужья.

— Во-во!!! — согласно загудели прочие Семены.

Один из разбойников уже третьи сутки пытался открыть заговоренной соломинкой амбарный замок на клетке; но у него пока ничего путного из этой затеи не выходило. Видать, с сильным запорным заклинанием попался замочек.

— Ну что молчите, мордатые?

— А чё тут говорить? — удивился Тихон. — Сделанного уже не воротишь. Учудили глупость, теперь нам и отвечать.

— Так вы что же, и впрямь к этому Лиху сватались? — все не отставали со своими расспросами Семены.

— Ну, не совсем, — смутился Гришка, — Мы, когда по лесу от дровосеков сиверских драпали, в одну избу забежали, вроде как нежилую на первый взгляд…

— И какой же это дурень в избе от преследования скрывается? Да дровосеки в первую бы очередь брошенную избушку проверили и вас там сразу сцапали…

— Мы тогда об этом не подумали, — виновато шмыгнул носом Тихон.

— Не подумали… — передразнил дружинника худощавый. — Экие вы дурни. Ну и что потом было?

— Ну, сидим мы, значит, в избе этой непонятной, дух переводим, — продолжил Григорий, — и вдруг слышим, хромает кто-то…

— И что ж вы тогда не убежали?

— А мы оцепенели от страха великого… И вот глядим — в избу Лихо заходит, одноглазое, кривое, усмехается… Ага, говорит, свататься, значит, пришли…

— Ну а вы что?

— Мы молчим.

— Вот и дурни!

— А вы поставьте себя на наше место!

Семены переглянулись, вспоминая, ЧТО Лихо проделало с каждым из них в самом начале постыдного пленения, когда внезапно напало на замаскированный в лесу тайный лагерь.

— Ну и как же вы в тот раз спаслись? — продолжали расспрашивать Семены.

— В оконце выпрыгнули, — нехотя ответил Григорий.

— А я с разбегу стену прошиб, — кичливо похвастался Тихон.

— М-да, — вздохнули разбойники. — А мы, значит, ни за что пострадали…

И Семены грустно так затянули: «Ой да вдоль берега, да вдоль речушечки ладья белая к солнышку плывет».

— Снова поют! — ужаснулся Тихон, уткнувшись лбом в холодные прутья.

— А у берега, а у берега красна девица… — тоскливо выводили разбойники, — сиротинушка ясна сокола добра молодца из-за морюшка ждет-пождет…

Что-то громко щелкнуло.

Угрюмое пение как по команде оборвалось.

— ОТКРЫЛ! — радостно воскликнул один из Семенов. — Все-таки обыкновенным оказался.

— Молодец, Ювелир, ты у нас голова! — Разбойники радостно хлопали по спине тщедушного усатого мужичонку. — Золотые руки!..

— Выпустите нас! — в один голос завыли княжьи племянники.

— И нас! — подхватили из своей клети лодочники.

— Тихо! — Семены к чему-то прислушались. — Лихо идет!

Пленники замерли.

К ним в подземелье и впрямь кто-то спускался, хромой, кошмарный…