– Дядюшка. Ньоры…

Она могла бы и того не делать, она дана. Но здесь и сейчас она показывала уважение к старшим. Мужчины поняли правильно.

– Дана, прошу простить, если отвлек вас от дел, – начал Фредо. Голос у него был низким, звучным, черная борода закрывала всю нижнюю часть лица, губ в ней практически и видно не было. – Дан Джакомо рассказал мне, что вы до последнего ухаживали за моей несчастной дочерью…

Мия кивнула.

– Да, так и было.

– Не могли бы вы поведать мне о ее последних минутах? Прошу вас. Я не мог быть рядом с моей Кати…

На дана Джакомо Мия не смотрела. Может быть, его специально так усадили, чтобы проследить именно за девушкой? Что она будет делать, что говорить…

Но Мии нечего было скрывать, бояться или стыдиться. Здесь и сейчас – нечего.

– Ньор Лаццо, я действительно ухаживала за ними. За вашей дочерью и за своей матерью.

– Прошу вас, дана…

– Когда вспыхнула болезнь, практически все слуги разбежались. С нами остались двое. Служанка моей матери – Мария. И слуга дана Джакомо – Иларио.

– Всего лишь двое?

– Мне сложно осуждать слуг. У многих есть свои семьи, дети, – напомнила Мия прописную истину. Ньор Лаццо медленно кивнул.

– Так…

– Ньора Катарина и моя мать заболели почти одновременно. Мы с даном Джакомо приняли решение. Мы заперли детей в отдельных комнатах, вместе с Марией, чтобы хоть как-то защитить их от заразы, и я три раза в день приносила им еду. А сами мы остались. Ухаживать за больными, ну и вести хозяйство, как получалось. Не стану гордиться собой, я плохо готовлю да и стирать не умею. Но я старалась. Лекарь осмотрел больных… вы знаете, ньор, что при чуме набухает бубон?

– Да.

– У ньоры Катарины этого так и не произошло. Лекарь сказал, так тоже бывает. Посоветовал ставить ей клизмы, чтобы очистить тело от дурных соков, давать рвотное… я не давала, их и так рвало, обеих. К сожалению, это не помогло. Ньора Катарина умерла первой. У моей матери бубон хотя и вздулся, но не прорвался. Дядя пригласил лекаря, тот проколол бубон, но это тоже не помогло. Моя мать… тоже умерла.

– Я вам очень сочувствую, дана.

Плох тот купец, который не определит проданного вранья. Вот и сейчас: Фредо преотлично видел, что девочка ему не лжет. Даже, скорее, преуменьшает свои действия. Это она так, в двух словах сказала, что готовила, стирала, что слуги разбежались. А на деле-то как?

– Иларио вам не помогал со стиркой?

Мия качнула головой.

– Я сама стирала. Дядя и Иларио выжимали простыни, развешивали их в садике, чтобы те быстрее высохли. Больные много потели да и ходили под себя. Приходилось часто обтирать их, менять пеленки…

– Вы сами это делали?

– Мы все делали, – просто ответила Мия. – Слуги-то разбежались. Мы дежурили по очереди, чтобы не свалиться. Я, дядя, Иларио… его ужасно жалко. Он заболел последним и умер буквально за пару дней. Сгорел словно свечка.

– Преданность так редка в нашем мире, дана…

– А Господь забирает лучших. Видимо, туда ушло столько дряни, что срочно нужен противовес, – вздохнула Мия.

Все она понимала, но откровенничать сверх меры не собиралась. Вот еще не хватало!

Ньор Лаццо понял это.

– Дана, вам не противно было ухаживать за моей дочерью?

Мия посмотрела на мужчину как на сумасшедшего. Причем буйного. Едва удержалась от простонародного жеста…

– Ньор, вы сейчас вот это серьезно говорите?

– Простите, дана. Дурак я старый.

Мия только что головой качнула.

– Вам и до старости, и до дурака – что мне до короны. Стыдно, ньор Лаццо.

Пристыдить купца было нереально. Но…

– А ваш брат не помогал?

– Поймите меня правильно, ньор. Энцо рвался помогать, – честно сказала Мия. – Но он – наследник Феретти. И у него есть две сестры, которым он нужен. Я могу себе позволить заболеть и даже умереть. Он – не может. Он мужчина. И… я благодарна вам за его обучение.

– Обучение – у купца?

– Разве знания бывают лишними, ньор? Пусть мой брат учится делать деньги, ему много потребуется. Поместье развалено, сестрам нужно приданое…

– Вы чудесная девушка, дана Мия.

Мия промолчала в ответ на комплимент.

Чудесная, еще там какая…

Да о чем вы, ньор? Она просто сделала так, как будет рациональнее всего. И… она метаморф. Она практически не рисковала заболеть. Это дядя герой, и Иларио…

А она – что?

Она поступила правильно, вот и все. Она бы и мать не бросила, и тетку… какая разница, за сколькими ухаживать?

Но объяснять это ньору она не станет. Ни к чему.

Да и не требовалось ему это объяснение.

– Дана… уж не побрезгуйте принять?

На колени Мии опустился футляр из гладкой черной кожи. Девушка раскрыла его.

– Боже!

Лежащим внутри гарнитуром и королева не побрезговала бы.

Жемчужное ожерелье, браслет, серьги и нити для волос. Все из некрупных розоватых жемчужин. Цена… лучше о ней даже не думать. Но…

– Ньор, я не могу это принять.

Ньор Лаццо опустился на колени перед девушкой. Взял ее руки в свои. Лица Мии и Фредо оказались практически на одном уровне. Глаза впервые встретились.

И Мия пожалела старого купца.

Он действительно любил дочь.

Вот такую, какая она была, страшненькую, склочную, с плохим характером, он горевал о ней, тосковал… и это не оплата была. Нет.

Это было скорее…

– Я ведь не благодарю вас деньгами, дана. То, что вы сделали, никаким золотом не отмерить. Это память… Кати хотела бы этого.

Мия кивнула.

Такое она могла и понять, и принять. Так – правильно. Но есть кое-что еще.

– В нашем доме есть Катарина, ньор Лаццо. Дядя не рассказал вам, что удочерил малышку и дал ей имя в честь супруги?

Судя по удивлению в глазах мужчины – нет.

– Дана?

– Когда мы хоронили ньору Катарину. У малышки умерли родные, останься она рядом с мертвой матерью, тоже умерла бы. Дан Джакомо забрал ее и сказал, что одну Катарину небо отняло, вторую послало.

Все было не так, конечно. И Мия приврала. Но – какая разница? Зато здесь и сейчас малышка Кати стала своей для Лаццо. А это важнее.

Фредо оглянулся на зятя.

– Джакомо?

Дан пожал плечами, разглядывая угол комнаты с крайне независимым видом. Наверное, увидел там что-то очень интересное.

– Кати всегда хотела детей.

– Я всегда мечтал о племяннице, – подал голос Паскуале.

– А я – о внучке, – согласился Фредо. И поднялся с колен. – Спасибо вам, дана.

– Сейчас малышка с Марией. Няне в радость повозиться с маленькой, – улыбнулась в ответ Мия. – Приказать принести?

– Если не спит, – нахмурился Джакомо.

– Я узнаю.

– Вот и будет у нас девочка, – улыбнулся Фредо. – А то сын мне одних парней наделал!

Маленькая Кати окончательно и бесповоротно стала Лаццо.

Мия быстро сбегала наверх, и вскоре спустилась вниз Мария, с малышкой на руках, наполнилась суетой и улыбками гостиная…

Джакомо поймал племянницу за руку, когда та решила оставить семейство Лаццо.

– Спасибо, Мия.

Девушка только головой качнула. Мол, и так в расчете.

– Готовься. Я договорился, послезавтра поедем учиться.

– Хорошо, дядя.

Учиться? Не то чтобы Мии этого хотелось. Но, надо полагать, глупостей дядя не предложит? Не такой он человек…

– И еще раз повторю – я тебе благодарен. А жемчуг возьми. Так правильно будет.

– Хорошо, дядя.

– Себе не захочешь, так кому из сестер отдашь. Или жене брата подаришь. Женится ведь он рано или поздно.

– Да, дядя.

– Иди, детка. Спасибо тебе…

Джакомо проводил задумчивым взглядом тонкую девичью фигурку.

Задумано-то хорошо. А вот как выполняться будет? Умненькая девочка. Очень умная и очень расчетливая. Как бы не обернулась его идея да против него…

Но что уж теперь?

Только исполнять!

Учеба!

Как относиться к процессу, каждый решает для себя. Но Мии все невероятно нравилось. Учили-то ее не Закону Божьему. И падре Сильвано Библию не читал. И правописанием ее не мучили.