Носики аккуратные, лобики высокие, бровки словно нарисованные, да и глазки вполне себе большие. Симпатичные девочки.

Только вот Джулия – выживет ли?

– Все будет хорошо, Рени. Все будет хорошо.

– Джу тоже умрет? Как мама?

– Нет, Рени. Я о ней позабочусь, и она не умрет. Обещаю.

– А мама умерла. И папа тоже…

Что могла сказать на это Мия?

– Так случается, Рени. Так просто случается. А вот мы с Энцо живы, и дядя жив, и мы вас любим.

– И тетя Кати умерла.

– Зато Мария жива, и малышка Кати у нас появилась, – напомнила Мия.

– Все равно мне страшно, – честно созналась Серена.

Мию еще раз укусила совесть.

Вот убивала – не страдала. Подумаешь, ерунда какая, человеком больше, человеком меньше. А сейчас так и свербит, так и вымазживает душу…

Мама умерла. И Мия должна была ее заменить. Обязана. А она решила, что служанки-учителя-няньки могут заменить родных и близких. И занялась своими делами.

Сколько раз она заходила к девочкам?

Сколько с ними разговаривала? А ведь могла бы, могла…

Не делала. И оправдания тут нет. Хоть бы полчаса выкроила, авось не переломилась! Но Мия решила, что важнее заработать денег.

Для кого?

Вот они, деньги. Лежат себе, кушать не просят. А вот сестра. Лежит и бредит. И просит пить.

С другой стороны, без денег тоже плохо.

И где тут золотая середина?

Мия этого не знала. Но Серену прижимала к себе, и успокаивала, и убаюкивала, и когда малышка уснула, кое-как укрыла ее прямо в кресле.

Переложить?

Так девочка уже немаленькая, двенадцать лет почти. Джулии десять с половиной, и весят они обе соответственно. Мия просто не поднимет ни одну, ни вторую…

Может перевернуть, обтереть влажной тряпкой, напоить – и сидеть дальше.

Джакомо заглянул после полуночи:

– Мия, как она?

– Бредит. Не спит, – отозвалась Мия.

– Попробуй подремать прямо здесь. – Джакомо подтолкнул девушку к кушетке. Подумал, подвинул кушетку так, чтобы та была поближе к кровати… – Вот. Возьмешь ее за руку – и попробуй подремать. А я пока посижу.

– Дядя?

Джакомо даже головой покачал:

– Мия, я не человек уже?

– Ну…

– Пороть тебя надо. Да поздно уже, – проворчал Джакомо. – Я же понимаю, что никому постороннему ты сестру не доверишь, Мария придет только завтра, а ты к тому времени сама свалишься от усталости. И толку будет чуть. А так я с ней посижу, а ты поспишь. И с утра будешь бодренькой. И завтра к вечеру я с Джулией посижу. Вот этим поить?

– Да, дядя. Только она глотает плохо, ей надо горло массировать…

– Справлюсь. Давай ложись…

Джакомо посмотрел, как племянница неловко опускается на кушетку, как берет сестру за руку, покачал головой.

Ладно… в чем-то Мия была права, он здесь не из благородства ошивался. Вот еще!

Если дан, так и дурак? Не дождетесь!

Все намного проще!

Джулия тоже может быть метаморфом, как и Мия. И тогда две девочки будут куда как лучше одной. Есть повод ее выхаживать. Это первое.

Мия должна быть не просто привязана к дяде деньгами, она должна быть еще и благодарна – это второе.

Ну и, конечно, не стоит выматываться. Мало ли что? Это третье.

А еще… даже если допустить самый худший вариант, Мия все равно будет ему благодарна. И это тоже правильно.

За все это посидеть чуток с больным ребенком? Ничего страшного. Пусть Мия поспит. И Джакомо уверенно принялся вливать Джулии в горло горькую траву.

Никуда ты не денешься, маленькая, все ты выпьешь. И выздоровеешь. Обязательно…

Энцо прибыл на следующий же день.

Энцо, Мария, Мия, Джакомо, Серена – все, сменяя друг друга, по очереди сидели у постели Джулии. Слуги помалкивали. Оценила даже Барбара, которая хоть и была обижена на Мию, но признала, что дана сестричку свою действительно любит.

Она-то, Барбара, думала, дане и дела нет, а поди ж ты!

И сидит, и бережет…

И даны, и ньора Мария… ладно еще последняя. А даны-то?

Неприличие? Лучше уж помолчать. А то можно потом и костей не собрать. Дана Джакомо в доме все же побаивались. Вот ведь странность? Вежливый, воспитанный, учтивый, а слуги искренне старались дана не раздражать. И стороной обходить при случае. Страшновато как-то… а он вроде как ничего такого и не делает, и не говорит, и вообще… и хозяин хороший, и жалованье не задерживает…

А все ж… вот так!

Вот сосед, дан Имальди, тот и тарелками в прислугу швыряется, и лавочнику задолжал за три месяца, и собак может спустить на какого посыльного, а все равно к нему слуги относились теплее, чем к дану Джакомо. Странно?

Но тем не менее факт.

Мия над этим не думала. И на мнение слуг ей было плевать.

Спустя два дня у Джулии прошел кризис. И присутствовавший при этом ньор Рефелли от души порадовался за девочку.

Теперь-то выживет, никуда не денется…

Только поить ее побольше, чтобы дурные соки из тела выходили, бульончиком кормить, лучше рецепта, чем куриный бульон, сливки и красное вино, еще не придумали.

Так и поступили.

А Мия еще кое-что взяла себе за привычку.

Теперь она обязательно хоть полчаса в день, но проводила с сестрами. И с Энцо поговорила. Мальчишка поворчал, но начал раз в три дня приходить к малышкам.

Все же они друг у друга одни. Других не будет. Вот и нечего разбрасываться.

Гонец летел по заснеженной дороге.

Конь под ним горячился, хороший конь, нравный, но быстрый…

СибЛевран… и надо бы поторопиться.

И так гонец задержался из-за сильного снегопада… Его величество поймет, конечно, но гневаться все равно будет. С другой стороны, это не срочное донесение, это обычное письмо, обычный пакет, сколько он таких развез…

Опять метель начинается.

Успеет ли он добраться до какого-нибудь постоялого двора?

Маленькое удовольствие – ехать в такую погоду…

Прилетевшего арбалетного болта мужчина и не увидел. Только боль в груди вспыхнула…

Заржал конь, сбрасывая неподвижного всадника и уносясь дальше. Из метели выступила фигура.

Не мрачная, не зловещая… просто деловитая. Которая подошла к гонцу и принялась обшаривать его карманы.

Ты можешь быть даном, и гонцом, и можешь быть облечен доверием его величества.

А убить тебя могут самые обычные разбойники. Арбалетной стрелой.

Правда, они стараются не связываться с королевской властью, но иногда… иногда и у разбойников нет выбора.

Так что скоро, очень скоро атаман Винченцо сидел у костра, перебирал между пальцами янтарные бусины ожерелья и читал коротенькие строчки.

А в строчках было много чего интересного.

Его высочество писал дане Адриенне СибЛевран, поздравлял с Рождеством и выражал надежду, что та здорова и благополучна.

Его высочество.

Провинциальной дане… хм-м-м-м?

А интересно ведь… атаман подозвал своих подручных и приказал разузнать о ней все, что можно.

Это было несложно, кто знал, кто слышал, кто и бывал… так что вскоре Винченцо уже знал и про СибЛевран, и про тех, кто в нем живет.

И про намечающееся торжество в том числе.

– Говоришь, свадьба? Это хорошо, это правильно…

Свадьба – это веселье, пьянка, гулянка… и хоть ты охрану к воротам прибей, все равно должного усердия не добьешься. Хоть ты с ними что делай!

Этим и собирался воспользоваться атаман Винченцо.

После неприятных событий осенью атаман потерял много людей. Кто был убит, кто ранен, кто ушел из шайки. А кушать-то хочется… и хорошо жить тоже. И плечо болит до сих пор… зараза!

И авторитет укреплять надо, что это за атаман такой: чуть что – и в обморок! Вот шайка и разбегается кто куда.

А когда народу мало, на серьезную добычу не нападешь, нет. Остается всякой мелочью довольствоваться, да много ли с мыши шерсти настрижешь? Уже, считай, не удачливый атаман, а так себе, атаманишка…