– Но они могут причинить вред моей жене, если действительно заставят ее коснуться святой воды!

– Они могут увидеть, как она касается, в то время как на самом деле она будет на безопасном удалении.

Эльф глубоко вздохнул:

– И Пресвятой Орден ничего не заподозрит?

– Ты считаешь, сила каких-то церковников больше моей? – В голосе на краткий миг прорезалось что-то вроде гнева, но тут же исчезло, словно смытое мощным потоком света.

– Я не знаю! Сила их Ордена растет, они обрели магию. Кто знает, что еще они умеют. Наисвятейший не полностью отсутствует в нашем мире. А ты? Быть может, Наисвятейший сейчас сильнее тебя! – Недоверие и надежда вылились в нервозность в его голосе. Он хотел бы поверить ей, но сомнения не оставляли его.

– Да. Ты прав. Я не могу достаточно поддерживать своих магов. Моя сила слишком слаба, чтобы ее хватило для открытого противостояния между магами и служителями Пресвятого Ордена. Но помочь тебе мне силы хватит. Просто разреши мне сделать это. Мне кажется, ты ничего не теряешь от этой попытки?

Ралернан замялся. Все это, действительно, было так. Возможно, имеет смысл попробовать? Ему, и верно, нечего терять – и неоткуда больше ждать помощи.

Он уже хотел принять эту нежданную помощь, когда возникло до боли неприятное ощущение нахождения чужого разума – прямо в его собственной голове.

– «Нет! Не соглашайся! Во имя всего, что тебе дорого, нет!»– Это были не слова, а чьи-то чужие мысли, бьющие в голову изнутри. Они не имели интонационной окраски – но были резки и прерывисты, словно посылавший их пробивался через огромное сопротивление. Ралернан невольно схватился за голову, пытаясь унять головокружение. Его затошнило.

– Что-то не так? – Силуэт богини чуть качнулся. – Я не чувствую больше твоих мыслей. Зачем ты закрываешь их от меня?

Ралернан ничего не закрывал, но высказывать это вслух не стал.

– Я… все так… я думаю…

– Я понимаю. Мои слова стали для тебя неожиданностью. Но у меня нет возможности долго поддерживать этот разговор. На него уходят силы, которые я могла бы потратить на помощь тебе.

– «Нет, Ралернан! Это опасно для Керри! Пожалуйста, не делай этого!»

Чужие мысли разрывали его мозг. Он не понимал, кто и что вмешалось в их разговор, – но эти мысли ему мешали, и мешали активно. Он попытался не обращать на них внимания, но это оказалось невозможно.

«Почему? Кто ты и почему ты вмешалось?» – Он не рискнул задать вопрос вслух. Поймет ли это существо его мысли?

– «Нет времени объяснять! Не соглашайся!»

«У меня нет выбора! Она собирается помочь мне! Мою жену могут убить, если она не поможет!»

– «Нет! Найди магов! Спроси их про возвращение богов! Они объяснят тебе все! У меня нет времени! Не соглашайся!»

– Мое время кончается. – Голос был все так же мягок, но сейчас в нем явственно сквозила глубокая печаль. – Доверишься ли ты мне? Согласишься ли на мою помощь?

– «Нет!»

Он мотнул головой, пытаясь не слушать чужие мысли. Они метались в его голове, причиняя боль. Чем может быть опасна для Керри помощь светлой богини? Быть может, мысли в его голове – отзвук Тьмы, мешающей истинному свету? Эльф набрал воздуха и медленно опустился на одно колено перед зависшим в воздухе силуэтом:

– Да, Акерена. Я буду бесконечно благодарен, если ты поможешь мне.

Сотканная из света фигура качнулась, словно кивая головой:

– Я благодарю тебя за доверие. Да будет так! – и начала расплываться, истаивая в воздухе.

– «Я убью тебя, сукин ты сын!» – Перед его мысленным взором на миг зависла картинка с ночным небом, крест-накрест перечеркнутым синими грозовыми молниями. Что-то это изображение ему напоминало, что-то знакомое… Но тут ощущение чужого присутствия в его голове исчезло – мгновенно, без перехода, словно незваного гостя выпихнула прочь мощная рука. И в то же мгновение исчез и мерцающий туман, и свет, пронизывающий помещение. Ралернан почувствовал, как темнеет в глазах, – и медленно провалился в пустоту обморока.

Ратиниара медленно шла по улицам Гсрецвена, зябко кутаясь в длинный плащ, подбитый мехом. Зима была теплой. В лучах полуденного солнца падающие с серых небес снежинки таяли, не долетая до земли. Но Ратиниара не чувствовала тепла от солнечных лучей. Словно в душе навсегда поселилась промозглая сырость осеннего утра, когда вампир столь стремительно – и столь неожиданно – оставил ее. Она беспокоилась за него и ничего не могла сделать, чтобы унять это беспокойство. Полустертый образ из сна не желал оставлять ее. Пугающие глаза, в которых билось мертвое пламя…

Она не знала, где искать вампира. Какое-то время эльфийка терпеливо ждала его на постоялом дворе, но дни шли, а он все не возвращался. Оставленных вампиром денег было достаточно, чтобы ждать его там почти год – но она не выдержала. Слишком уж живыми были те глаза во сне. Это было глупо – верить снам, но все же… Ратиниара помнила, что он полетел в сторону Керхалана, – и решила пойти туда в надежде хоть что-то узнать. Но он словно провалился сквозь землю. Ни в одном из пройденных ею городков никто не видел и не слышал ни про кого похожего. В Керхалане ее тоже ждала неудача. За исключением наполнявших город слухов об истинном чуде, явленном миру, – исцелении какой-то высокопоставленной леди, – люди практически ни о чем не говорили.

– Эй, красотка! – Подвыпивший голос привлек ее внимание. – Что-то ты грустная. Что, некому развеселить? – Ее запястье обхватила чужая рука.

Она еще только начала поворачиваться, когда в сторону мужчины метнулся комок рыжего меха, угрожающе шипя. Пьяный придушенно взвыл и резко выпустил эльфийку, закрывая руками лицо. Ратиниара успела заметить кровавые полосы, появившиеся на нем. Рыжий кот издал торжествующий мяв и вернулся к эльфийке. Она склонилась, почесывая его за ухом:

– Спасибо, Мышонок. Но я бы вполне справилась и сама.

В отсутствие вампира котенок признал ее за хозяйку и неотступно следовал за ней, куда бы она ни направлялась.

Со стороны центральной площади шел слабый гул. Чем ближе Ратиниара туда подходила, тем гуще становилась разношерстная толпа, перекатывающаяся пестрыми волнами. Как правило, это означало, что на площади либо дают представление заезжие артисты, либо устраивают казнь. Казни в последнее время случались чаще.

Но на сей раз она не видела церковников, в обязательном порядке присутствовавших при каждой казни, – а значит, это всего-навсего представление. Она стала пробираться ближе к возведенному в центре площади помосту, бесцеремонно расталкивая локтями теснившихся людей. Лицедеи много ездят. Возможно, они могли что-то слышать о Л'эрте. Очередной шанс, который может оказаться пустышкой, но не проверить его она не могла.

Представление, кажется, только начиналось – она видела, как убегает с помоста зазывала. Заиграла легкая музыка. На помост вылетела пухленькая девушка в полупрозрачных одеждах и с фацией, неожиданной для своей комплекции, закружилась в каком-то экзотическом танце. Ратиниара никогда не видела ничего похожего. Тем лучше. Если артисты иноземцы, они проехали куда больше мест и больше видели.

Музыка изменилась, став громче и чуть трагичнее. Девушка метнулась за наскоро возведенные кулисы и выкатила оттуда кресло на деревянных колесиках. Сидящий в кресле был полностью закутан в толстый красный плащ, глаза закрывала плотная повязка также красного цвета. Повязка была достаточно широкой, чтобы скрыть также и большую часть лица.

Девушка повернула кресло лицом к зрителям и нараспев проговорила:

– Уникальное выступление! Только сегодня и только у нас! Этот человек стал инвалидом и потерял зрение, сражаясь в армии Арриера и прогоняя захватчиков с нашей земли. Но он все так же ловок и готов вам сегодня это продемонстрировать! – Она вытащила из-за спинки кресла охапку ножей и медленно положила их на колени сидящему в кресле, заставив лезвия полыхнуть на солнце.