Болезнь, смерть…

Никогда, никогда они не приходят вовремя или ожидаемо. Всегда это больно, страшно, неожиданно. Вчера еще дан Козимо шутил, и играл с Мией в шахматы, и рассказывал, какая красивая весна в Демарко, когда все деревья распускаются и пахнет яблоневым цветом…

А сегодня он лежит бледный, и Мия прекрасно видит, что это конец.

Может быть, час, два, крайний случай – три. Не больше.

– Отец!

Рикардо рухнул на колени перед кроватью дана Козимо.

Мия сделала шаг назад… второй… Нет, здесь и сейчас ей быть не надо. Пусть отец и сын побудут вместе. Вот и дан Козимо приоткрыл глаза – кажется, он пытается что-то сказать…

Мия ловко перехватила дворецкого.

– Ньор Джулиани! Надо срочно послать за падре Лелли.

Акилле Джулиани, дворецкий в Демарко, остановился.

Что ж, дана Мия… да, вот так ее и стали называть. Именно дана Мия. Ну не получалось ни у кого назвать ее ньорой или ньоритой, видно же всем, что дана. Дана Мия могла распоряжаться. И дан Козимо ее одобрял, и поддерживал ее решения. И дан Рикардо… ну, тут и вообще все ясно.

– Хорошо. Дана Мия, какие еще будут распоряжения?

Мия вздохнула.

– Дан Рикардо пока не сможет приказывать. Ему не до того. Поэтому пошлите срочно за падре Лелли. Может, он еще успеет принять исповедь у дана Козимо. Прикажите ньоре Гацина готовить поминальную трапезу. Выдать всем синие ленты, задрапировать зеркала… ну и прочее, что полагается.

Мужчина кивнул.

– Хорошо, дана Мия. Я распоряжусь.

– Прикажите приготовить для падре Лелли комнату. Полагаю, ему будет удобнее остаться здесь ночевать, и скажите плотнику. Нужен будет гроб… да, на кладбище… Где покоятся Демарко?

– В фамильном склепе.

– Распорядитесь его открыть, проветрить, что ли?

– Конечно, дана Мия. Я все сделаю.

Мия кивнула и отправилась обратно. К дану Козимо.

Все же… ей надо попрощаться. А вот, кстати… бутыль с вином Мия прихватила с собой. И кружку тоже, на всякий случай. Кислятина, но сойдет для случая.

Рикардо так и стоял на коленях перед отцом, сжимая его руку. Обернулся он только на звук ее шагов.

– Мия?

– Да, Рик. Выпьешь?

Вино полилось в грубую кружку. Рик принял ее из рук Мии и сделал глоток.

– Спасибо.

Мия тем временем подошла к кровати. Как же меняется человек всего за несколько часов…

Седые волосы прилипли ко лбу, щеки ввалились, превращая лицо в подобие черепа, глаза запали, губы – и те куда-то исчезли…

– Дан Козимо…

Даже руки ледяные и влажные.

И только где-то внутри, в глубине его глаз, горит знакомый огонь.

– Мия…

– Дан Козимо, я позвала священника.

– Спасибо, Мия… Рик… ты помнишь.

– Я поклялся, – согласился Рик.

– Мия… не бросай его, детка.

Мия погладила ледяную руку, взяла ее двумя ладонями, попробовала согреть.

– Обещаю.

Дан Козимо расслабился, откинулся на подушку.

– Хорошо… берегите друг друга, дети…

Дети переглянулись.

Да, конечно, они и будут, и вообще…

Что именно вообще? А не важно. Не до того им сейчас было. Они ждали падре Лелли.

Потом падре примчался, потом принял исповедь у дана Козимо, чуть ли не на последнем дыхании… Впрочем, некоторые тайны дан Козимо оставил все же при себе, рассудив, что каяться надо в грехах. А знание о предках – это грех?

Вот вряд ли…

Жили они и жили, а как уж их там звали… Перечень грехов в Библии указан. Осла он чужого не желал, не крал, не убивал, не прелюбодействовал, чужой жены тоже не хотел… ну и чего?

Диэран Ветреный и его скромные особенности в списке точно не числятся. Так что… Сие не грех. Сие крохотное отступление. И вообще… чего о предках-то рассказывать?

Так что падре Лелли остался спокоен и доволен и собой, и обедом, и оплатой труда, а дан Козимо около трех часов пополудни отошел в мир иной, сжимая в одной руке ладонь сына, а в другой руку Мии. И в полудреме-полубреду ему казалось, что сквозь его тело проносится ветер. И он летит вместе с ним высоко-высоко… далеко, на край земли, туда, где только седые волны бьются о скалы… есть только ветер.

Ветер и небо…

Рикардо плакал и не стеснялся этого. Мия обняла его, прижала к себе и гладила по волосам, словно маленького. Да, вот так… хоть ты всю округу перелюби, но терять отца… единственного родного человека, который у тебя остался…

Тяжко.

– Я с тобой, Рик. Я с тобой.

– Спасибо, Мия.

Рикардо обнимал девушку и понимал, почему отец просил его не гнать Мию какое-то время. Да, тяжко одному…

И просто тяжело, и вообще… Мия уже успела обо всем подумать, приказать, распорядиться…

– Мия, я так рад, что встретил тебя. Ты чудесная девушка…

Мия прижалась покрепче к своему мужчине.

Сегодня, да и завтра, им не до любви. И не до похоти. И ничего страстного нет сейчас в ее объятиях. Просто – понимание.

Два человека, друг рядом с другом, два тепла, два дыхания…

Ты – не один.

Ты – не одна.

Смерть все окутывает своим холодом. Можно сколько угодно говорить, что все ТАМ будем, что расстаемся ненадолго, что встретимся… Можно.

Только вот это не утешает даже самих церковников. И очень часто они бывают несчастны в жизни. Закон равновесия.

Если взял на себя ношу, будь ее достоин. А если лжешь, лицемеришь, подличаешь, зарабатываешь деньги на пастве… ну и не обессудь. Любая подлость рано или поздно отзывается. Становится явной, вылезает на свет, раскрывает черную пасть и радостно шипит: «А я вот она! Здрас-с‑с‑с‑сте! Вы не сос-с‑с‑с‑с‑скучилис-с‑с‑с‑с‑сь? А я в гос-с‑с‑сти!»

Или – в хозяева, чего уж там. Иногда единожды совершенная подлость уничтожает всю человеческую жизнь, разрушает и перекраивает все под себя. Но кто об этом думает?

Обойдется, пронесет, повезет…

Любимые оправдания дураков. Мия к ним не относилась. И очень радовалась, что дан Козимо никому не рассказал лишнего. Ни о Рикардо, ни о самой Мие.

Так жить спокойнее.

А сейчас… сейчас они с Риком пойдут ужинать – и спать. Даст Бог – у них это получится. Рядом, делясь теплом и спокойствием. Рядом…

Такие вещи она не переваривала никогда.

И нигде.

И вообще… мразью для такого надо быть!

Адриенна пребывала в гневе и ярости.

Она шла по коридору, когда услышала писк из стенной ниши. Ладно… дело вполне житейское, случается при дворе всякое… кто-то и до кровати не доходит.

А вот звук пощечины…

И презрительное: «На колени, тварь!»

Что-то это не походило на любовную игру. Никак.

И еще одна пощечина, и жалобный вскрик.

Адриенна решительно отдернула портьеру.

Кажется, этого дана она где-то видела… нет, имени она не помнила, слишком их тут много бегает. А девочка – служанка. На ней и платье служанки, и передник, и лента на рукаве, как положено, бело-алая. Только вот на лице слезы. И в глазах надежда, которая гаснет…

Разве женщина справится?

Разве кто-то будет ее защищать?

– Что здесь происходит? – ледяным тоном поинтересовалась Адриенна.

– Ваше величество?

– Дан?..

– Дан Карневали. Базилио Карневали, к вашим услугам.

– Я не нуждаюсь в ваших услугах, – ледяным тоном ответила Адриенна. – А девушка – в вашем внимании. Можешь быть свободна.

Девчонка пискнула, но с места не двинулась. Рука мужчины удержала ее за волосы.

– Ваше величество, – дан Карневали смотрел на нее как на дурочку, – не лезьте в это дело. Она напрашивалась на трепку, она ее получит… не переживайте, эта шлюха полдворца перебрала.

Адриенна скрипнула зубами.

Что она может сделать?

Отправиться сейчас к королю. Ее выслушают и даже погрозят негодяю пальчиком. А вот служанку он… изнасилует, может, изобьет… ее в результате и выгнать могут, и беременной она окажется…

Оставлять ее здесь нельзя.