Зашипело, забурлило, Змей икнул и принялся недовольно отфыркиваться. Корабельный трюм заволокло горячим паром. Левша же на верхней палубе огрел на всякий случай бегающего кругами дровосека поленом, после чего дернул тормозной рычаг, располагая крылья корабля вертикально земле.

Ладья тихонько покачнулась и стала плавно опускаться вниз.

Не теряя драгоценного времени, Илья со Степаном поспешно спустились с чердака. Выглянули во двор. Все навроде было спокойно, только из-за распахнутой двери бани по-прежнему валил густой дым.

— Может, баньку примем, отогреемся? — с надеждой предложил слегка озябший на чердаке Муромец.

Колупаев, не отвечая, потрусил к странному, целиком железному сараю, предназначенному, по всей видимости, для хранения самоходной повозки молодцев из ларца.

К счастью, сарай был не заперт.

Внутри горел яркий свет. По стенам были развешены цветные картинки, как в еротической книжице, что была подарена Степану, только эти были во много раз больше.

Телега с Буцефалом стояла в уголке обширного хозяйственного помещения.

— Буцефалушка! — радостно воскликнул кузнец, обнимая любимую лошадку.

— Вот енто да-а-а-а… — протянул Муромец, разглядывая формы нарисованных красавиц.

— Чем же эти ироды тебя тут кормили? — пробормотал Степан, заглядывая в стоящую у копыт лошади яркую миску.

В миске лежали круглые коричневые шарики со специфическим, не очень приятным запахом. Тут же рядом валялся и надорванный мешочек со странными сухарями.

— Педигриппал! — с трудом одолел мериканскую надпись Колупаев.

— А чё, дык ничего сухари! — проговорил Илья, запихивая коричневые шарики себе в рот.

— Фу! Дубина, немедленно выплюнь! — гневно заорал кузнец, хватая богатыря за шиворот. — Что, не видишь, на мешке собака нарисована!

— Ну и что с того?

— Наверняка из собачатины сухари!

— Дык и пусть. Я жрать хочу! Половцы, между прочим, собачатину очень даже потребляют.

И, сграбастав желтый мешочек, Муромец алчно запихнул его себе за кольчугу.

— Ух ты, а енто что такое? — удивился Степан, беря с деревянной полки чудный блестящий амулет, очень живо смахивавший на русский дорожный оберег, кои изготовляли сельские ведуны да лесовики от лихих людей в пути.

Амулет, как и полагалось, был небольшого размера. Красивый, блестящий. В идеально ровный круг искусно вкована трехконечная тонкая звезда.

«Заберу-ка на счастье! — решил кузнец, цепляя амулет на морду радостно всхрапывающему Буцефалу. — Кто знает, может, он поможет нам отыскать верную дорогу».

Илья, хрустя собачьими сухариками, забрался в любимую телегу.

Колупаев же быстро осмотрел диковинные инструменты в ящиках по углам и, не найдя там ничего стоящего, вывел телегу во двор.

Высокие теремные ворота были распахнуты настежь, и русичи беспрепятственно выкатили на дорогу.

— Гляди, Степан, — проговорил Муромец, указывая на местный тракт, — дорога точь-в-точь такая же, какую мы видели у нас в Чертовых Куличках.

— Все верно! — кивнул Степан.

Спутать сей тракт с каким другим было невозможно. Ровный, наезженный. Это какие ж умельцы должны были его строить?

— Дык, может, она и приведет нас в родные земли? — задумчиво поинтересовался Илья.

— Енто навряд ли, — отозвался Колупаев. — Здесь, по всей видимости, все дороги такие, а у нас лишь кусочек, да и то неведомо как появившийся, да и ведет к тому же в никуда.

По обеим сторонам ровного, будто вылизанного черного тракта рос небольшой облетевший лесок. Чуть вдалеке виднелась другая дорога, более широкая, по которой то и дело сновали самоходные повозки.

Кузнец заставил Буцефала бежать резвее, и вот они уже выехали на эту самую оживленную дорогу, держась, по возможности, безопасной обочины.

Самоходные повозки стремительно проносились мимо. Внутри них сидели какие-то сильно озабоченные люди, которые совершенно не обращали внимания на убогую телегу.

— Мне здесь не нравится! — сварливо заявил Муромец, морща богатырский нос. — От этих фиговин у меня в глазах рябит, да и пахнет от них этим, как бишь его?..

— Эллинским огнем! — подсказал Степан, размышляя над тем, где же им теперь искать пропавших волшебных помощников. Может, в остроге?

Оставалось уповать на одну лишь удачу, а удача, как ведомо, девица ветреная, никогда не знаешь, что у нее на уме.

Русичи приблизились к небольшому перекрестку. У обочины дороги стояла бело-синяя самоходная повозка, очень похожая на те, на которых увезли двоих из ларца. Рядом дежурили странные надменные типы, судя по форменной одежке (в том числе и по нагловатым рожам), местные трактовые дружинники.

Колупаев сразу обратил внимание, что прочие самоходки здорово опасаются этого странного дорожного дозора: многие сбрасывали у перекрестка скорость, а некоторые так и вовсе чуть не крались мимо. Кузнец тут же почувствовал неладное.

Когда они с Муромцем подъехали совсем близко, дружинники так на них вытаращились, что, казалось, еще минута — и их удивленные глаза вылезут из орбит.

— Стой! — Один из служивых поднял вверх странную полосатую палочку.

Колупаев послушно остановил телегу. Дружинники переглянулись и, обойдя телегу кругом, потребовали спешиться. Русичи подчинились.

— Это что?!! — воскликнул высокий усатый дружинник, с изумлением указывая на морду Буцефала. — Шестисотый «мерин»?

И они с напарником оглушительно захохотали.

Очевидно, их рассмешил найденный Колупаевым в сарае оберег, который кузнец на всякий случай прицепил к сбруе лошадки.

Отсмеявшись, дружинники снова осмотрели телегу подняли медвежью полость, брезгливо поворошили ржавые подковы, зачем-то заглянули под хвост Буцефалу.

— Ладненько, — сказал тот, что был поменьше ростом. — Права, как я понимаю, спрашивать у вас бесполезно?

— Так зачем же лошади права? — удивился второй, и они снова расхохотались

Степан тоже улыбнулся, хотя и не совсем понимал, что служивых молодцев так развеселило.

— Номерного знака вот тоже нет, — все потешались дружинники. — Вы, мужики, откуда такие взялись?

— Кузнецы мы! — ответил Колупаев. — Странствуем вот…

— Не местные, значит, — кивнули служивые, — из глубинки, наверное.. М-да, далековато вас от дома занесло.

— Это уж точно! — усмехнулся Степан.

— Эй, а что это у вас там такое? — внезапно встрепенулся усатый, указывая на Муромца.

— Где? — Илья удивленно уставился на свою кольчугу.

— Ну, на поясе.

— А енто мой булатный двуручник! — гордо пояснил богатырь. — Ковки отца моего, Ивана Тимофеевича.

— А… деревянный, — усмехнулся усатый. — Игорек, слышь, так это, наверное, ролевики. У них сейчас под Хрючевском игра большая начинается, вот они и стекаются со всех концов к нам в город.

— Эй, богатырь, а ну покажи-ка нам свой меч, — с интересом попросил низкорослый. — У меня брат такой же, как вы, толкинутый, тоже по лесам в кольчуге бегает… Мы с отцом пробовали его лечить, но все бесполезно. За сорок мужику и все равно горным троллем себя считает. Доктора говорят, что это не лечится.

Муромец нехотя обнажил клинок. Дорожные дружинники присвистнули.

— Да это же холодное оружие!

— Ясно, что холодное, — подтвердил Илья, — а перед ковкой было горячее…

— Придется конфисковать, — строго сообщили русичам служивые.

— Как так?

— Ношение холодного оружия запрещено, вон у вас заточка какая. Вот если бы меч деревянный был, тогда пожалуйста… а это… на ваших играх железо не приветствуется. Прошу проехать вместе с нами…

— Э нет, — налился краской Муромец, — какой же богатырь в здравом-то уме с мечом булатным расстанется?

Дружинники тут же резко сделались очень серьезными, а один так и вовсе схватился за белую коробку, притороченную к поясу.

«Наверняка пистоль там держит!» — догадался Колупаев, незаметно положив руку на торчащий из телеги дрын.

— Немедленно оружие на асфальт! — ультимативно потребовал усатый.