Вдобавок ко всему куда-то пропал орангутанг Фарадей, и за два дня его так и не нашли. Хотя Голдберг сильно подозревал, что даже не искали – в эти последние дни укров охватила невообразимая деморализация на всех уровнях, от простых боевиков до самых высших командиров. А теперь эти безмозглые уроды унижают и третируют его!

На четвертый день после завтрака (да уж, завтрак – две галеты и стаканчик противнейшей жижи, пахнущей чем-то, отдаленно похожим на кофе) за Голдбергом пришли сразу два жандарма и повели его в здание администрации, где, собственно, и проходила та самая фильтрация. И вот тут специальный агент понял, что самым худшим временем в его жизни были вовсе не три дня, проведенные с тупыми и злобными украми, как он считал еще только что.

Человек, сидевший за столом в комнате, куда жандармы ввели Голдберга и тут же вышли наружу, показался спецагенту смутно знакомым, причем знакомство это он почему-то воспринимал, как далеко не самое приятное. А когда человек вполне вежливо предложил Голбергу сесть, а потом представился…

– Доброе утро, мистер Голдберг, – улыбку, с которой это было сказано, посчитать доброй не получалось никак. – Кажется, вы меня искали? Подполковник Фомин, к вашим услугам.

Голдберг вспомнил, как один из укров ударил его под дых. Мерзкое ощущение, но сейчас он чувствовал себя едва ли не хуже. Впрочем, дальше все было совсем уж плохо. Потому что довольно быстро выяснилось, что этот чертов Фомин знает все. Вообще все. Нервная система Голдберга и без того была расшатана событиями последних дней, а проклятый Фомин добил ее окончательно. Поэтому специальный агент никак не мог сосредоточиться и попытаться проанализировать, откуда у русского эти сведения. Черт, неужели он нашел Фарадея? Если так, то все очень-очень плохо. Да не то что плохо, а полное дерьмо, в котором он, Голдберг, сидит по уши!

– Что ж, мистер Голдберг, – Фомин снова хищно улыбнулся. – Я так полагаю, эта информация может послужить надежной основой для нашего с вами сотрудничества.

– Сотрудничества? – Кажется, за это можно зацепиться. Главное – правильно сыграть. – То есть вы хотите, чтобы я на вас работал?

– Скажем так, я хотел бы поучаствовать в составлении вашего отчета.

А вот такого поворота Голдберг не ожидал. Пока он соображал, что ответить, Фомин продолжил:

– И, сами понимаете, обеспечить гарантии того, что именно такой отчет вы представите вашему начальству.

– И какие же гарантии?

– Ну, от вас мне ничего не потребуется. Но если отчет будет другим, то ваше руководство узнает, что именно вы слили нам весьма ценную информацию. Поверьте, у меня будет возможность довести это до заинтересованных лиц в ОРС.

Да уж, кто бы сомневался… Голдберг лихорадочно пытался найти возможность поторговаться.

– И все же я хотел бы поговорить о гарантиях…

– Я же сказал – или вы подаете наш совместный отчет, или я подаю сигнал о том, что вы выложили мне все. Вот такая гарантия. – Фомин явно издевался.

– Мои гарантии…

– Ваши?! А вы не слишком обнаглели? Единственная гарантия, которую я вам могу дать, относится к тому варианту, если вы от сотрудничества откажетесь. Вот в этом случае я гарантирую, что через некоторое время вы станете героем громкого судебного процесса по обвинению в соучастии в пиратстве, похищении людей, покушении на убийство… Ну и еще что-нибудь найдется в таком же духе. И закончите вы свою жизнь, болтая ногами на некотором расстоянии от земной поверхности…

Голдберг отчетливо понимал, что чертовы джерри вполне могут наплевать на общепринятую практику борьбы разведок и устроить шоу с судебным процессом.

– Но если вы будете сотрудничать, то могу вам обещать, что на процессе Фарадея об ОРС не будет ни слова, – продолжал Фомин. – Он пойдет просто как коррумпированный сотрудник Интерпола. Кстати, на Фарадея все и свалим в отчете.

– А если я напишу под вашу диктовку один отчет, а отправлю другой?

– То это станет ясным после того, как ОРС начнет действовать. Вы же должны понимать, что, получив отчет, который мы напишем вместе, ваши коллеги будут совершать совершенно определенные действия. Любые другие действия с их стороны – и ваше начальство получит то же самое известие, что я озвучил в начале нашего разговора. Плюс к этому ваше имя будет названо на процессе Фарадея. И немцы потребуют вашей выдачи. Нет, разумеется, никто вас не выдаст. Но кому будет нужен такой разведчик? Проваленный, да к тому же и засвеченный в некрасивой истории? После этого вам придется только дожидаться несчастного случая со смертельным исходом. Или самоубийства. Вам лично что больше нравится?

…Для написания отчета немцы посадили Голдберга в отдельное помещение. Даже с душевой кабиной! За полдня он управился с предварительным текстом, еще полдня ушло на внесение правок, понадобившихся Фомину. Отправлял он отчет из консульства, конечно, но русские (или немцы, кто теперь их разберет?) проконтролировали, что он со своего коммуникатора передал на консульский узел связи. Был, конечно, соблазн передать на консульский узел одно, а отправить с него другое, но… Честно говоря, Голдберг испугался. Опять же, чертов Фомин, похоже, вполне соответствовал тому образу почти что всемогущего мастера тайной войны, который сложился в ОРС вокруг его имени. Он вставил в отчет такие иезуитские моменты, что, вздумай Голдберг от них отказаться, свалить все на Фарадея уже бы не вышло. Черт, все-таки Фарадей у них! Вот уж кому Голдберг сейчас никак не завидовал. Ну и поделом ему, а то чертов ниггер слишком много пытался из себя строить.

Но Фомин, черт бы его побрал, хорош! Это же надо – всего-то и записал, что ошибочный вывод о причастности капитана-пилота Корнева к русским спецслужбам был сделан на основании информации, предоставленной агентом Фарадеем! И все – ведь именно его, Голдберга, построения исходили из того, что Корнев как раз-таки не простой капитан-пилот. Попробуй теперь дай задний ход – вся схема с виноватым Фарадеем летит псу под хвост, и ОРС назначает в отношении спецагента Голдберга расследование, по итогам которого… Лучше и не думать, что там будет по итогам! А Фомин изящно вывел из-под подозрений русского агента. Скорее не агента даже, а как русские говорят, «operativnik’a», то есть специалиста по прямым акциям. И хорошего, черт возьми, специалиста – как он управился с пиратами! Ну ничего. Имелись у Голдберга кое-какие соображения насчет того, как ему потом переиграть все в свою пользу и со всеми поквитаться. С Фоминым и Корневым в особенности…

Тем временем Корнев, ничего не подозревая о том, кем его считает спецагент Голдберг, как, впрочем, ничего не подозревая и о самом существовании названного спецагента, летел на Райнланд. Летел, увы, не на своем корабле. За «Чеглоком» прилетел спасательный корабль «Исеть», и сейчас корневскую птичку везли на Александрию для ремонта. Кстати, все расходы, связанные с буксировкой и ремонтом «Чеглока», взял на себя Объединенный совет акционеров Скраггенхольда, что Корнева откровенно порадовало. Нет, конечно, за свой счет ему бы это встало не очень и дорого – большую часть списали бы за те взносы, что он платит в гильдию, но если можно сэкономить, это всегда хорошо. А взносы пригодятся как-нибудь потом. Хорошо бы, попозже.

Лететь пассажиром было непривычно. Роман даже вспомнить не смог, когда он так летал последний раз – получалось, что уж очень-очень давно. Пришлось практически заново осваивать искусство собирания минимума вещей и упаковки рюкзаков (побольше и потяжелее себе, поменьше и полегче – Хайди). А что вы думаете, не искусство? Еще какое искусство! Тут самое главное – правильно определить, какие вещи нужны, без каких можно обойтись, а на какие и смотреть не надо. Таскать же самому придется, вот и соображай.

Условия в полете оказались тоже, мягко говоря, непривычными. То есть Корнев помнил такое на авианосцах, а вот для Хайди тесная каютка с двухъярусной койкой оказалась в новинку. Ну да, военный корабль, ничего не поделаешь. Зато какой корабль! Что бы кто ни говорил, а стать пассажирами фрегата «Брейвик» и Роману, и Хайди было приятно. Уж очень добрые воспоминания были у обоих связаны с этим корабликом.