Маги, группа за группой, покидали комплекс. Бросали лаборатории и библиотеки, оставляли гнить дорогие ингредиенты, умертвили перед уходом зверей и подвергшихся мутациям смертных. Наконец на огромном участке земли, ограниченном продолжавшей сопротивляться молитвам жрецов оградой, осталось не более полутора десятков живых. Ректор, два его ближайших помощника, старых и решивших разделить судьбу наставника, деканы факультетов и несколько избранных студентов, помогавших по мелочам. Здесь же стояли двое мертвых, или, правильнее сказать, немертвых.
Люди подходили к ректору поодиночке, говорили несколько слов, принимали его напутственное благословение и, не скрывая слез, шли к подземному ходу. Селеста понимала их, она сама чувствовала себя неловко. Старик казался ей вечным. Со смертью Тайрана закончится целая эпоха. Она ничего ему не сказала на прощание, только кивнула издалека, да он, похоже, нежностей и не ждал — старея, волки теряют зубы, но не характер. Хастина — того пришлось дожидаться. Для него Тайран стал учителем из числа тех, что встречаются раз в жизни, да и то если очень повезет, поэтому вампир долго не мог попрощаться. И когда уходил, постоянно оглядывался.
То, что задержка обойдется им дорого, они осознали очень скоро. Сначала сверху донеслось ощущение взломанной защиты — будто дерево треснуло, — и на плечи навалился тяжелый гнет светлой магии. Даже ослабленный толстым слоем земли и камня, он ненадолго ослепил восставших, заставив их остановиться. Впрочем, почти сразу паралич прошел. Взлом укрывавших Академию заклинаний дорого обошелся жрецам, и они не желали напрягать и без того подорванные силы. Глядя на застывших вампиров и тоже почувствовав успех нападавших, люди остановились следом. Они не слышали приглушенного рева прорвавшейся толпы и звона бьющихся дорогих стекол, но обострившееся от горя чутье подсказало им: все. Свершилось. Дома больше нет.
И когда орды опьяневших от вседозволенности оборванцев ворвались под своды величественных залов, когда усталые священники праздновали победу, начиная прикидывать, как еще больше ослабить конкурентов, когда гонцы ринулись в королевский дворец с вестями о казавшемся невозможном событии, тогда-то маги нанесли ответный удар. Не содрогнулись стены, не пронесся по темным коридорам потусторонний жуткий вой. Просто последняя группа смертных и немертвых, бежавшая из оскверняемой цитадели магов, ощутила каким-то шестым чувством: началось. Словно ледяным ветром повеяло в затылок. И только потом накатила, догнала беглецов волна магии.
— Они начали слишком рано, — озабоченно прошептал Хастин. — Если я правильно рассчитал, мы не успеем выйти из зоны действия проклятия.
— Видимо, жрецы быстрее разрушили барьер, чем мы предполагали, — также тихо ответила Селеста. Затем громким голосом добавила для всех: — Поторопитесь, господа. У нас осталось мало времени.
Пришедшие в себя маги перешли с быстрого шага на легкий бег, но скорость движения возросла незначительно. Тугая пружина ритуала за спинами раскручивалась все сильнее, загустевший воздух наполнился предчувствием напряжения. По стенам поползли тени, непроницаемые даже для зрения восставших, иногда из них раздавались тихие манящие шепотки или стоны. Дыхание у людей участилось, они уже бежали изо всех сил.
— Все равно не успеем, — вновь зашептал Хастин. — Они слишком медленные.
Селеста думала о том же. Если бросить людей, то…
— Мы тоже можем не успеть. И я обещала старику вывести их. Черти круг.
— Он вряд ли поможет, — предупредил Хастин, останавливаясь.
— Знаю. Черти.
Несмотря на возражения, за дело чернокнижник принялся с явно видимым облегчением. Бросать коллег на верную смерть ему не хотелось.
Тем временем, понукаемые Латамом, маги испуганно толпились в тоннеле. Вперед их не пускал вампир, сзади давила чужеродная пугающая мощь.
— Слушайте меня. — Селеста добавила в голос толику силы, привлекая к себе внимание и усиливая эффект слов. — Волна догоняет, убежать вы не сможете. Поэтому придется какое-то время посидеть под защитой.
— Да никакая защита от этого не спасет! — раздался чей-то истеричный голос.
— Не перебивать! — будто хлыстом ударил голос. — Либо делайте, как я сказала, либо готовьтесь сдохнуть! Запомните: вы не должны смотреть за пределы круга. Поняли?! Сидите в центре и не вздумайте смотреть наружу! Хастин?!
— Готово, госпожа, — откликнулся маг.
— Чего ждете?! — сорвалась на рык вампиресса. Она буквально чувствовала, как утекает драгоценное время. — В круг, я сказала!
Напуганные вспышкой ярости и видом оскаленных белоснежных клыков, люди повиновались ее приказу. Рядом с ними на пол сел обеспокоенный Латам, он с тревогой ловил взгляд госпожи. Последним, своей кровью начертав оставшиеся символы, в круг вошел Хастин.
Сама Селеста стояла на границе — не снаружи, но и не внутри. Ей так казалось правильным. Она не была уверена в своем предположении, в первый момент возникшая мысль показалась безумием, но иного пути здесь и сейчас она не видела. «Иногда приходится рисковать, — подумала она. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского». Что такое шампанское, она почти не помнила. Память все реже подкидывала воспоминания о том времени, когда она была живой, счастливой и жила в не знавшем магии мире. Наверное, оно и к лучшему.
Сейчас ей придется довериться крохам вырванных у судьбы знаний, темному инстинкту и памяти о совершенной давным-давно ошибке. Когда-то глупая и неопытная восставшая неудачно пошутила. Воззвала к Мраку, не надеясь получить ответ. Однако уже тогда ей следовало понимать, что у великих сил свое мнение о том, стоит или нет откликаться на обращенные к ним мольбы. В тот день умерли прислуживавшие ей фанатики, сама Селеста тоже едва не погибла, а Медея и Хастин окончательно признали ее вожаком.
Сколько бы лет, веков ни прошло, она не сможет забыть тех мгновений, когда чуждый холодный разум равнодушно и беспощадно раскладывал на кусочки ее личность. Выискивал что-то свое, сравнивал увиденное с нужными критериями или просто препарировал, как ученый, скальпелем разрезающий попавший к нему в руки новый образец простейшего организма. Она не чувствовала страха или боли, но там, в том мире, где очутилась ее душа, все было абсолютно иным. Тогда ей повезло. По неясной причине существа, или существо, или нечто, обитавшее в том странном месте, отпустило ее и даже оставило на память частицу себя. Вряд ли осознанно — просто малейшего прикосновения к этой силе хватило, чтобы измениться навсегда.
Только что Тайран осознанно повторил то, что Селеста некогда сотворила по незнанию.
Сильнейшая немертвая Талеи лучше прочих представляла себе, какие силы призвал великий маг. Это знание не позволяло ей даже помышлять о том, чтобы противостоять надвигающемуся шквалу темноты, ибо такая попытка сродни желанию капли воды потушить вулкан. Но, возможно, ее не захотят убивать? Считают немного своей? Видят родство? Если бы не недавняя схватка с Карлоном, Селеста не осмелилась бы действовать, но теперь… Она ведь общалась с тем демоном, они понимали друг друга. Так, возможно, и сейчас удастся умолить не трогать ее спутников?
Тем более что восставших сущность вроде бы и так не убивает без веской причины, а перед смертными ее совесть чиста. Слово, данное Тайрану, она уже сдержала. Самим фактом своей попытки.
Вампиресса сухо усмехнулась — некоторые эксперименты очень опасны — и раскинула руки крестом, готовясь принять первое касание надвигающейся темной волны.
Я, недостойный, слишком глуп и невежественен, чтобы толковать волю богов и деяния земных их слуг. Поэтому вы не узнаете моего имени. Но и молчать я более не в силах, ибо событие, свидетелем коего мне довелось стать, слишком потрясающе и лежит далеко за рамками человеческого разумения.
В день, когда пала Академия Высшей Магии в древней Талее, мне довелось в числе последних бежать из величественной и прекрасной обители, столь безжалостно оскверняемой тупыми невеждами. Мы не ведали в точности о намерениях благословленного Тайрана — в великой мудрости своей он передал знание о сути готовящегося ритуала немногим избранным, поклявшимся хранить тайну, — однако знали, что больше нам не суждено увидеть любимого наставника. Ибо Морван всегда берет плату с тех, кто обращается к нему за помощью.
Желая выказать уважение наставнику и будучи опечалена при виде творимого разора, мессена Селеста, также называемая Ночной Хозяйкой, или Госпожой Ночи, отдала приказ своим слугам помогать в побеге из обреченной Академии. Студенты, и учителя, и немногие гости спустились во тьму, дабы пройти позабывшими солнце тоннелями туда, где им не угрожала опасность. Немертвые указывали нам путь. Лишь благодаря им мы избегли чудовищных порождений Чумы, таящихся под землей; не затерялись в лабиринтах бесчисленных переходов; не стали жертвами отчаянных безумцев, присягнувших Повелителю Мрака и потому отказывающихся подниматься на поверхность, дабы не осквернить себя прикосновением света.
Я и мои спутники уходили последними, когда проклятые жрецы уже проломили первый защитный барьер. Нас вели трое немертвых — сама Госпожа, ее телохранитель, ныне известный как Крыло Ночи, и мэтр Хастин, ученик благословленного Тайрана и один из преподавателей. Мы конечно же знали, что он принадлежит к числу восставших, но до того дня он никогда столь явно не демонстрировал собственной природы.
С ужасом вспоминаю миг, когда я осознал неизбежность гибели. Мы, люди, шли слишком медленно, пришедшие же в мир живых демоны способны перемещаться куда как быстро. И сколь бы ни готовился смертный, ни изучал посвященные философии Тьмы трактаты, ни проводил дни в медитациях, не сможет он без трепета ощущать близость порождений ада. Ибо исходящий от них холод навеки поселяется в душе человека. Только воля Госпожи удержала нас от постыдного и бессмысленного бегства. Повинуясь ее приказам, испуганные и удрученные, мы вошли внутрь начерченного мэтром Хастином защитного периметра и приготовились отойти на суд богов, ибо надежда оставила нас совсем. Никто не верил в возможность спасения.
Когда первые демоны, обликом схожие с клочьями полупрозрачных и в то же время непроницаемо-черных теней, закружились вокруг нас в смертельном хороводе, я опустил глаза. Там, за чертой, сгущалось истинное зло. Оно с легкостью проникало в душу, просеивало память, и уже через мгновения я увидел всех, кому когда-либо причинил вред. Искаженные лица людей с ненавистью смеялись или, наоборот, жалобно стонали, спрашивая, чем они заслужили нынешнюю участь. Они звали и манили к себе. Их притяжение было столь велико, что лишало разума, оставляя лишь одно желание — повиноваться сладким отравленным голосам, стать послушным исполнителем жадной и голодной воли. Некоторые из нас порывались встать, желая выйти из круга, но немертвые цепко удерживали слабых духом. Хотя и были вынуждены оглушить некоторых магов.
Несмотря на предупреждение, я ослушался приказа и теперь вынужден до конца дней пожинать плоды своей безрассудности. Поэтому я узрел, как обретшие видимый облик злобные духи окружили Темную Госпожу, скользили по ее телу, ласкались к рукам. Сильнейшие из них проникали внутрь немертвой, словно ее плоть не служила преградой, а, наоборот, была чем-то притягательным. Постепенно число их увеличивалось. Зрелище это столь завораживало, что я застыл в полной неподвижности, перестав смотреть по сторонам, и лишь позднее услышал от спутников, что демоны так и не перешли границы круга. Будто бы она стала для них непроницаемой. Я видел, как тени сплетались в единое черное покрывало, обволакивавшее стройную фигуру подобно тяжелому плащу, и было это видение ужасно и прекрасно одновременно. Невозможно отвести глаз. Госпожа сияла темным светом, наполняя души смотрящих на нее неземным блаженством, заставляя трепетать от дикого страха, наполняя болью и принуждая застыть в каменной неподвижности экстаза. Исходящий от нее поток силы обрел плоть и укрыл нас, ничтожных, от мощи слуг Повелителя Ада.
Я не знаю, сколько прошло времени. Позже мне сказали, что явление слуг Темного продолжалось не более минуты, но для меня прошла целая вечность. Мне казалось, мы непредставимо долго сидели там, на полу, завороженно глядя на смеющихся демонов, до тех пор, пока они внезапно не сгинули и тихий голос Госпожи не приказал нам уходить. Восставшие быстро увели нас, помогая тем, кто не мог идти самостоятельно. До сих пор во снах я вижу эту картину — слегка повернутое лицо, полускрытое тенями, и антрацитово-черный, будто окно в саму Бездну, глаз.
В тот день я ослеп. И по сию пору сожалею, что не лишился памяти.
«Воспоминания Койана Незрячего» (Оригинал, собственность Академии Магии Цонне).
