Я рассказываю это потому, граф, что мой сын всей душой любит вашу дочь, и она отвечает ему взаимностью.

– Это не имеет значения, – резко сказал Габриэль.

– А что для тебя имеет значение? – так же резко спросила его Элиза.

– Это мы обсудим позднее, – ледяным тоном ответил он. Продолжайте, сударыня.

– Ошибаетесь, граф, это имеет самое прямое значение. У Джека есть всё, что нужно в наши дни молодому человеку. У него есть имя, он знатен, богат, хорошо воспитан. От Арунделов унаследовал титул, а я обеспечила его хорошим состоянием, граф.

– Я пообещал отпустить вашего сына, а не принять его у себя в доме в качестве зятя.

– И совершенно напрасно. Ну да мне всё равно вас не убедить.

Появился Паркер с напитками.

– Лучше я начну всё с самого начала или с той злополучной помолвки, которую вы так жестоко разрушили. Я имею в виду свою помолвку с Артуром. Тогда я поклялась, граф, сделать всё, чтобы вас уничтожить. Почему? Вы убили мою любовь. Мою единственную любовь, без которой моя жизнь лишилась всякого смысла. Да, Артур, я любила шевалье Шарля де Лорма. За вас же я собралась замуж лишь потому, что у него не было ни шиллинга денег.

– Я знаю, – спокойно ответил Артур, – это и заставило меня обрести философский взгляд на женщин.

– Он был прекрасным любовником, – продолжила рассказывать о де Лорме Анна, – но совершенно непригодным на роль мужа. Вы же, мой милый герцог, были кандидатом в идеальные мужья. У вас было всё, чего могла желать моя душа, вот только сердце, это подлое существо, принадлежало другому, и у меня под сердцем был его ребёнок. Извини, Джек, но этим ребёнком был не ты. Тебя я обманывала, как и многих других. Тот ребёнок так и не появился на свет. После того, как вы, граф, убили моего возлюбленного, у меня случился выкидыш. Тем ударом шпаги вы убили всё, что имело значение в моей жизни.

– Вы забываете, что де Лорм сам набросился на меня.

– Разве мне от этого легче? Первый случай отомстить мне представился тогда, когда вы попытались разорвать вторую помолвку герцога, – продолжила Анна после небольшой паузы, во время которой в гостиной стояла полная тишина, – тогда я написала письмо вашей очаровательной супруге, граф, которая была невестой Артура, но ваша лучшая подруга, маркиза Отис спутала мне все карты. Тогда-то я и вспомнила о тебе, Артур. Тебе требовалось утешение, мне тоже. Помнишь наш незабываемый медовый месяц?

– Вы были великолепны, сударыня.

– Я уже начала готовиться к свадьбе, но Артур так и не смог мне простить де Лорма.

– Обманувший единожды, обманет ещё, – заметил Артур.

– В общем, мы расстались. А вскоре на свет появился Джек.

Эти слова произвели эффект взорвавшейся бомбы. Все были в шоке. Особенно Артур, Ричард, Элиза, да и сам Джек. Все говорили одновременно, причём никто никого не слушал. Анна, подобно актрисе, вызванной на бис, наслаждалась произведённым фурором.

Оставшись без мужа, Анна впала в состояние глубокой тоски, из которой, впрочем, её вывело скорое замужество. Нельзя сказать, чтобы она безумно любила Малколма Арундела, но он был добрым, хорошим человеком, который прекрасно к ней относился. Ей действительно было горько, что болезнь так рано оборвала его жизнь. Чтобы хоть как-то развеяться, Анна отправилась на воды в Канн, где совершенно случайно встретила Артура, привезшего туда на лечение свою молодую жену.

Первой мыслью Анны была мысль женить на себе Артура, который сильно переживал по поводу бесплодия своей жены. Он мечтал о наследнике, а Джек был его кровным сыном, что вполне легко было доказать. Но позже, убедившись, что Артур влюблен в Жозефину, она вынуждена была отказаться от этого плана. Анна была злой на весь мир, когда в её голове созрел грандиозный план мести.

Встретившись как бы случайно с Артуром в открытом кафе на берегу моря (Жозефина осталась дома из-за сильной головной боли), она долго и в подробностях принялась рассказывать ему о том, какой замечательный ребёнок растёт у Мак-Розов. Каждое её слово было щепоткой соли, брошенной в душевную рану Артура.

– А ведь это мог быть твой ребёнок, – как бы невзначай сказала Анна и посмотрела Артуру в глаза. От этих слов он буквально заскрежетал зубами.

– Наверно, я бы душу продал дьяволу за то, чтобы стать отцом, – признался он Анне.

– Ты никогда не думал об усыновлении? – спросила она, – вы вполне могли бы взять ребёнка у каких-нибудь приличных бедных людей, которые с радостью бы отдали его вам на усыновление. Таких людей много.

– А что скажет свет? Они ведь ни за что не примут его как ровню.

– А зачем вам это афишировать? Достаточно года на два уехать куда-нибудь, где вас не знают, а потом уже вернуться с наследником. Никому в голову не придёт даже усомниться, что это не ваш ребёнок.

– Мне надо обсудить это с Жозефиной.

Артуру понравилась эта идея, но он не был окончательно уверен в жене. Всё-таки чужой ребёнок – это чужой ребёнок.

Артур зря волновался по поводу Жозефины, которой эта идея понравилась ещё больше, чем ему. Не удивительно, что за помощью они обратились к Анне, и та взялась всё организовать.

Через неделю Артур с Жозефиной отправились в небольшой рыбацкий поселок в одной из колоний. Ещё через месяц там появилась Анна с измождённого вида женщиной лет сорока, которая представилась Гертрудой. По словам Гертруды, после испуга (на неё набросилась бродячая собака) у неё пропало молоко, и ей нечем кормить сына. Малыш был настолько милым, что Артур с Жозефиной сразу же согласились на все условия Гертруды, запросившей довольно приличную сумму за своего малыша.

Вскоре герцог с юной женой и милым малышом переехали жить к себе в имение возле Марселя, где и зажили спокойно и счастливо. Приёмные родители полюбили малыша, как родного…

Однажды, когда Жозефина с ребёнком гостила у родителей, к Артуру в гости заявилась Анна. Она долго расспрашивала, как поживает малыш, с интересом выслушивая счастливую болтовню души не чаявшего в ребёнке Артура. Затем разговор перекинулся на наследника Мак-Розов, который был похищен около двух лет назад из родительского дома.

– Бедные родители, не представляю, как можно справиться с таким горем, – посочувствовал им Артур.

– Скажи, а он сильно похож на мать? – спросила вдруг Анна.

– Кто?

– Ваш Ричард. Надеюсь, ты не забыл, как она выглядит.

– Что?! – закричал Артур, до которого дошло, какого ребёнка подсунула ему Анна.

Удивительно, как он её не убил.

– Что ты собираешься делать? – спросила она, когда он немного пришёл в себя.

– Срочно возвращаться в Шотландию.

– А что ты скажешь людям после того, как громогласно заявил о том, что Ричард – твой кровный сын и наследник?

Анна была права. Взявшись за эту дьявольскую интригу, она тщательно продумала все возможные варианты, крепко связав этой ложью Артура по рукам и ногам.

– Так что позвольте представить вам, господа, Алджирона Мак-Роза, он же Ричард Корнуэльский, – закончила повествование Анна.

Наступила немая сцена.

– Наконец-то всё это закончилось, – прошептал первым пришедший в себя Артур. Он почувствовал, как давивший его все эти годы груз, наконец, рухнул с плеч на землю. Удивительно, но он был благодарен Анне за то, что она сделала за него это ужасное признание.

– Кто вам сказал, что всё это закончилось? – громко произнес, входя в гостиную, Джеймс, – ничего ещё не закончилось. История только начинается, – Джеймс весело рассмеялся, – никогда не лишайте богов чувства юмора. Это единственное, чего они не прощают…

Габриэль сидел у себя в кабинете и с любопытством разглядывал шкатулку, где хранился его пропуск в другую, неизвестно что приготовившую ему жизнь. Это был его персональный пропуск в неизвестность, которым он решил, наконец, воспользоваться.

Открой он шкатулку, и…

Габриэль всегда с настороженностью относился к самоубийцам, которых удавалось спасти. Он совершенно искренне считал, что попытка свести счеты с жизнью – это удел законченных оптимистов, которые непонятно почему вдруг решили, что там, после смерти, им будет не хуже, чем здесь. Привыкший всегда бороться до конца, он не одобрял этого шага, за исключением тех случаев, когда альтернативой была мучительная смерть от пыток. Во всех остальных случаях всегда надо искать выход, и если нет главного, возможно, есть запасной. В любом случае борьба дает больше шансов на победу, чем признание поражения.