Он откинулся на поручне, оглянулся вниз, словно ища поддержки, посмотрел на меня и по слогам спросил опять:

— Просто игра?

— Да.

— Куча денег, популярность, статус — игра?

— Это все ненастоящее.

— Поясни!

— Деньги — хорошо, допустим. Честно отыгранная роль, честно полученный кусок от потока. Завтра меня забудут — и денег не станет. Да и не такие уж большие это…

— Хренасе! Ах да, я забыл — господин Князев наверняка больше зарабатывает!

— Меньше. В мастерской я зарабатывал меньше. Зато тем, в чем разбираюсь.

— Ну да!

— Ну да. Продолжим — популярность? Чем она вызвана? Случайным совпадением? И зачем она мне нужна? Вон Паладин впятеро меня популярнее, и что-то он счастливым не выглядит.

— Но играет!

— Он паладин. Даже — Паладин Амалы Исцеляющей. Он честно тянет лямку, просто потому, что видит — это кому-то нужно. Но мне-то это зачем? Что там еще? Статус? Ты сам сказал — я Князев. Это тот статус, которым я дорожу.

— Ага…

— Стоп! Не говори. Я дорожу им не потому, что мой дед — консул Республики. Я дорожу, потому что мне дорог каждый из моей семьи. Не больше. Не меньше. Так что все эти… игры — всего лишь игры.

Он вдруг вскочил, оперся на поручень руками, напомнив своего крылатого персонажа в момент перед прыжком.

— Знаешь, обидно. Ты ни с чего имеешь все, о чем я мог бы только мечтать. — Марат был неожиданно серьезен и говорил то, что думал. Больше — то, что чувствовал. — Почему — ты? Почему у тебя — есть, а у меня — нет?! Чем ты лучше?

— Неправильный посыл.

— Что, надо было сказать «чем я хуже»? Чтобы ты ответил — «всем»?!

— Нет. Надо сначала задуматься, а с какой стати у тебя вообще что-то должно быть? Что ты для этого сделал?

— И как же мне разбогатеть, без образования, без связей? Это ты богатенький мажор, а как быть нормальному человеку?!

— Да точно так же. Мой прадед постарался дать образование моему деду. Мой дед продвинулся по службе, вытолкнул наверх отца. Мой отец, с таким стартом, заработал достаточно, чтобы и моим внукам на гражданский взнос хватало. Расти детей, давай им образование.

— Умный ты очень.

— Ну да. Меня с двух лет учителя мучают.

Я говорил банальности, и он не мог не понять, что я говорю правду. Но он был лишен того, что всегда было у меня. У него из семьи лишь сестра, о которой он заботится. Даже родители не пришли на его праздник, только сестра и пара приятелей. И куча народа, заходящего на десять минут.

— Марат, это игра. Не жизнь, а развлечение. Не выполненная работа, а полученное удовольствие. Ее ценность лишь в одном — в нее играют люди. Построй самый простой дом — и это будет чей-то дом, убей самого сильного игрового монстра — и это будут только несколько знаков в записи и смутные воспоминания уже через месяц. Ролевуха, «притворяшка», ловушка для дураков, согласных жить чужой жизнью, забывая о своей, настоящей.

— Если я там живу ради удовольствия… ведь в конечном счете мы только ради него и живем — тогда какая разница? Здесь друзья, там друзья, важно лишь то, что они есть.

— Это лишь часть правды. Там — люди. Здесь люди. Сколько из тех, кого ты знаешь там, помогут тебе — здесь?

Он молчал. Неплохой, прямой парень. Честный, о своей маленькой семье заботится. Что ему сказать? Что мне повезло, когда мои прадеды решили, что их правнуки будут жить лучше, чем они?

— Не думай о том, как жили твои предки. Думай, как будут жить твои внуки. В конце концов, им тебя кормить, когда ты совсем ослабнешь.

— Это забота государства.

— Кто он такой, этот Государство? Постоянно о нем слышу, но пока не встречал.

Марат хмыкнул. Он смотрел прямо на заходящее солнце, не отводя взгляда. В стороне обосновалась небольшая компания, включили музыку, что-то оживленно обсуждали, но на нас не обращали внимания.

— Думаешь, это так просто — начать строить дом? Когда время найти, если каждую минуту надо драться за выживание?

— У нас в седьмом классе практика была — создание и развитие малого предприятия.

— У нас тоже. Тягомотина сплошная, их все прогуливали.

— Не уроки, как у вас, а практика. Под присмотром родителей, конечно, но все делали сами. Бюджет — двадцать тысяч на человека.

Марат открыл рот и тут же его закрыл. Ну да, им столько на весь класс выделяют. На целый год.

— Я на свой кредит просто ларек с печевом поставил и рядом по округе пару-тройку точек бродячих, мелкашек из пятиклассников нанимал. Мы с братом кооперировались, на нем производство, на мне реализация. Я уже работал, так что руководил мужик один, из урезанцев. Потом только понял, что эта практика нужна, чтобы мы научились старшими руководить.

— И что, слушался он тебя?

— Не сразу, но я его подмял. Когда зачеты по практике получили, я точку на него переписал, это считается хорошим тоном. Зарабатывал он на ней втрое больше, чем на прежней работе. И через год продал. Знаешь почему?

— Ну?

— Сказал, что с этой беготней жить не успевает.

— Ну-у…

— Продал, кстати, брату. Сеть «Побегаец», слышал?

— Я там подрабатываю иногда.

Представив Марата с фирменными ушками на голове, я быстро сделал непроницаемое выражение лица и подумал о чем-нибудь печальном. Фимка тогда просто поржать хотел, к нему девчонка одна устроилась, он ей намеки делал. А получился узнаваемый образ, «эффективное использование приемов создания устойчивого образа». Пятерку по экономике получил. И девчонку, кстати, тоже.

— Ты никогда не задумывался, что с тобой будет, если ваша семья… ну не знаю — распадется?

— Я стану чьим-то прадедом.

Он быстро посмотрел на меня, отвернулся.

— Знаешь, ты с Викой чем-то похож. Она меня на два года старше, а всегда казалось, что лет на десять. Она с тринадцати в Сетевых играх возится, зарабатывает.

— То есть как — с тринадцати?

— Она как-то денег заработала и у родителей разрешение купила на доступ в Сеть, под запись.

— Купила разрешение у родителей?!

— Ага. Вот такие у меня папа с мамой.

Я помолчал. Кажется, тут не только праздники другие.

— Знаешь… тогда лучше думать — вот такая у тебя сестра.

— Я так и думаю. — Мы снова помолчали. Из дверей выглянул Дима, посмотрел на нас, помахал рукой, намекающе, но подходить не стал, уйдя обратно, к мясу, пирогам и компании.

— Слушай, Вит, скажи честно — чего ты со мной зацепился? Ты толстый, я бывший социк, чего хочешь-то?

— Честно? Я в армию иду, скорее всего сержантом стану. Вот и учусь общаться с будущим контингентом.

Мы помолчали. Видимо, я что-то сказал не так. Не в первый раз за день.

— А ты чего меня пригласил? Если честно?

— Да знаешь… — Он осмотрел меня сверху вниз. — Странно как-то. Ты везде разный. Когда ты Светик, или когда на канале, или когда с неписью беседуешь — всегда разный. Чуть-чуть, но разный. «Толстяк», мажор, внук консула, весь из себя удачный и упакованный. Стало интересно, какой ты тут будешь?

— Разочарован?

— Не; ты, зараза, — опять другой.

— Ну извини!

Он вдруг стукнул по поручню и другим тоном сказал:

— Надоело жить в старом бараке! Хочу в доме! Собственном!

— Это общежитие пять лет как построили.

— Все равно барак!

— Зато обслуживание втрое дешевле, чем многоквартирный дом на столько же человек.

— Ты все время говоришь о деньгах! Настоящий толстяк!

— Если такие, как я, не будут говорить о деньгах, таким, как ты, нечем будет платить зарплату.

— Я готов малым довольствоваться.

— Это зря. Кто довольствуется малым, никогда большего не получит.

— Какой смысл пытаться, если не можешь стать самым-самым? Пошли, будем водку пить, безобразия нарушать! Отбой через два часа, надо успеть пошуметь!

Внизу кроме Димы и Вики сидели человек пять, еще трое сновали взад-вперед из кухни в комнату.

— Димон, наливай!

— Я, пожалуй, пропущу.

— Что, Вит, закрыл все ачивки и охладел к процессу? Или алкоголик?