Скорее всего, не дождавшись своих воинов обратно, народ из поселения пустит людей в разведку по берегам реки, в надежде найти какие-то следы пропавшей карательной экспедиции, поэтому мы будем держаться противоположного берега и постараемся сегодня отсидеться где-нибудь в укромной бухточке или просто, под нависшими над водой деревьями.

Уже в сумерках собираемся проскочить мимо устья злополучной речки и плыть дальше, заметая следы. Понятно, что с пятью лодками за спиной это сделать затруднительно, поэтому есть конкретная задача — избавиться от как можно большего количества трофейных посудин, пусть и за любую цену.

На середине реки мы дрейфуем по течению, по очереди подтягивая лодки и переваливая тела через борт, они сразу же уходят вниз и пропадают из поля зрения. За это время мы спускаемся в сторону поселения, откуда появились рыбаки и гребем к нему, чтобы совершить обмен хороших лодок на небольшие деньги.

Подгребая к мосткам, мы видим солидную делегацию из мужиков, высыпающих из одного дома в центре деревни, некоторые вооружены топорами и даже пара так себе луков имеется, как смог разглядеть в наш чудо-оптический прибор Норль.

— Неужели и эти захотят помереть в такое прекрасное утро?

Как позже оказалось, рыбаки немного вооружились не для нападения на нас, просто побаиваются такого слишком щедрого предложения с нашей стороны.

Слишком оно дешево выходит и хотят поэтому еще сбить цену, как оказалось после начала переговоров.

— Заберем три лодки за десять золотых! — провозгласил пожилой мужчина, оказавшийся главным переговорщиком с той стороны.

Странно, откуда в деревне столько золота и не пудрят ли нам мозги рыбаки?

Зато понятно, раз они снизили цену, примерно пятнадцать золотых и стоит одна качественная лодка. Ну, может двенадцать, никак не меньше.

Я только покачал головой и предложил ему отдать четырнадцать монет за три лодки. Начался, как я понимаю, нормальный торг, мы подплыли еще ближе к мосткам и демонстрируем свой товар лицом, я подтянул все лодки к нашей, поставленной на якорь, пока Норль присматривает за порядком, демонстрируя готовность пострелять из боевого лука.

В каждой лодке я продемонстрировал наличие весел и скамеек, даже небольшие деревянные ведерки, чтобы вычерпывать воду, имеются в комплекте.

Цена понемногу поднялась до двенадцати золотых и еще я попросил ведро сушеной рыбы у главного переговорщика, которая сушится здесь везде и ее нам навалили во множестве на край пристани.

Потом мы хлопнули по рукам, находясь на расстоянии нескольких метров друг от друга.

Передача денег шла за каждую лодку по отдельности, сначала в последней я получил четыре золотые монеты, которые называют местные далеры, и мы перелезли в предпоследнюю, где уже получил две золотые монеты и горстку серебра, которое пришлось посчитать и оказалось, что их не двадцать четыре, а только двадцать две, на что я махнул рукой. Да и переговорщик показал на гору вяленой рыбы на причале, которая нас ожидает, что, мол, этого вполне достаточно, чтобы заменить пару не хватающих монеток.

За третью лодку насыпали одного серебра и теперь не достает уже четырех монет, но, я не стал спорить, хлопнул мужика по ладони и показал ему, приложив палец к губам, что покупку пока светить не стоит.

Мужик закивал головой, что он все понял и я увидел, как первую и затем вторую лодку вытаскивают на берег, переворачивают и четверо мужиков волокут тяжелый груз в стоящий поблизости длинный сарай.

— Будут немного маскировать свои покупки, чтобы соседи с другого берега не опознали пропавшую неведомо куда собственность, — догадался я.

Мужик еще показал на остальные лодки и изобразил жестами, что они купили бы и их, только больше денег в селении нет совсем.

— Ну, на нет и суда нет, — ответил я, сложил в мешок рыбу и перепрыгнул на нашу лодку, к которой мы с боков привязали две оставшиеся посудины, где все же нашлись следы крови.

Старший поселения оттолкнулся от кормы на уже своей лодке и направился к берегу, после чего толпа жителей, стоящая тут же, обрадованно зашумела и начала поздравлять друг друга с удачной сделкой. Народ подбежал к берегу, где сразу же утащили третью лодку вслед за теми двумя.

Мы же с Норлем налегли на весла, отпустив назад обе лодки на веревках и погребли от берега, стараясь не провоцировать рыбаков на попытку попробовать отнять последние в селении деньги.

Люди здесь нормальные и вменяемые, не то, что на том берегу, поэтому убивать их ни к чему.

Впрочем, судя по радости народа и отсутствию угрожающих жестов и выкриков, сделка прошла очень удачно, к удовлетворению всех высоких договаривающихся сторон. Мы получили хорошую сумму денег и, главное, избавились от лодок, реально мешающих нам плыть против течения. С двумя посудинами за кормой мы еще как-то справляемся с течением, не таким сильным около берега, а с пять — уже не очень.

Два следующих часа мы гребли, не жалея себя и добрались до следующего поселения на берегу.

Где, идя по уже проторенному пути, по понятным лекалам продали жителям, таким же рыбакам, еще одну лодку уже за пять золотых.

Не стали отсиживаться около берега, решив, что с таким телескопом на вооружении разглядим любые проблемы гораздо раньше, чем они увидят нас.

На душе стало еще легче и жизнь показалась уже приятнее, когда мы еще к обеду добрались до большой пристани, куда, как оказалось, причаливают лодки с той стороны реки, тянущиеся, кстати, сплошным потоком. Одна за другой подходят лодки к причалам и народ из них вылезает, скажем, явно обеспеченный и зажиточный, даже женщины и девушки путешествуют с детьми, конечно, не по одиночке. Попадаются и дворяне с дворянками среди них, судя по очень важному поведению и яркой одежде, но, совсем немного.

Лодки здесь ходят не плоскодонки, а такие устойчивые, на нашу посудину похожие.

Там же нашлась и таверна, которую сразу же унюхал и направился в нее мой напарник, здесь же нашлись и лошади, которые занимаются обратной транспортировкой лодок в пункт переправы на этом же берегу выше по течению.

Видно, что на изгибе реки с нашей стороны скорость воды явно повыше и хороший доход с перевозки пассажиров позволяет не надрываться самим гребцам.

Как узнал я путем долгих расспросов соседних лодочников, ждущих в очереди свою пару лошадей, на ломаном местном языке. Народ с интересом поглядывает на такого новичка с парой лодок и отвечает вполне нормально, не понтуясь и всячески показывая, что живется им не плохо.

— Смотри, Норль, на карте в ботике, которую мы там могли рассматривать в любом масштабе, на обоих берегах реки имеются такие места, где работают переправы, и я не понял сначала, почему таких пристаней на этой стороне две, а на левом берегу только одна, — просвещаю я вернувшегося от таверны приятеля, — Получается, это сделано так из-за сильного течения в этом месте. Выгрести обратно на груженой лодке — очень трудно.

— Это хорошо, только, к чему ты мне это говоришь? Наши планы меняются или как?

— Не знаю еще, — отвечаю ему я, — Поговорю с народом, еще в чем-то разберусь.

— Я заказал жаркое на целого поросенка, его будут готовить и через час принесут сюда, за стол, чтобы мы всегда могли присмотреть за своими лодками, — и он показал на несколько столов, стоящих на пристани, — А пиво будет прямо сейчас, как только нальют кружки, — удовлетворенно заявил приятель.

— И почем здесь поросенок? То есть, его цена?

— Нормально, всего восемь серебра, восемь дамов. Как за вчерашнюю транспортировку лошадьми, видно, что дорогая таверна.

— Хорошо, хоть горяченького вволю поедим, — согласился я и мы присели на нашей основной лодке, чтобы спокойно, отдыхая при этом душой, почистить кошели и пояса всех наших жертв от наличных и всего полезного, что может там найтись.

Как раз к моменту, когда Норля, а значит и меня, позвали за стол, мы собрали солидный урожай серебра и золота из кошелей. Медь тоже попадается время от времени, зато во всех кошелях в наличии кресало с кремнем, разная мелочевка и еще в некоторых золото оказалось спрятано в самих поясах, а не лежит в кошелях.