Конечно, над решением проблем работали. Корпус усилили, носовую часть расширили, а рубку закрыли. Вскоре модификацию «ГАНТ-4» одобрили к серийному производству с обозначением «Ш-4». Вместо одной торпеды 533-мм, этот катер оснастили двумя калибром по 450-мм. В ходе дальнейшей модернизации туполевское конструкторское бюро разработало катер «Г-5» с более мощными двигателями. А, когда применили итальянские авиационные моторы «Изотта-Фраскини», то на испытаниях достигли рекордной скорости: свыше шестидесяти пяти узлов. Конечно, в серию катер пошел с моторами отечественного производства, марки «ГАМ-34», мощностью по 850 лошадиных сил.
Несмотря на то, что катер по-прежнему оставался небольшим, имея 19 метров в длину, 3,3 — в ширину и водоизмещение в 15 тонн, на «Г-5» применялось более мощное вооружение. Имелась пара торпед калибром 533-мм и пара пулеметов калибром 7,62-мм. В 41-м стали устанавливать 12,7 мм пулемет ДШК. Соответственно, прибавилось и людей в экипаже, штатную численность которого довели до шести краснофлотцев. За вторую пятилетку, с 1933-го по 37-й, советская промышленность выпустила этих катеров больше сотни. И именно они к началу войны с Германией составляли большую часть «москитного флота» СССР. Причем, на основе этих катеров делали и радиоуправляемые катерные мины, то есть катера без экипажа, начиненные взрывчаткой для тарана и подрыва кораблей противника. Расчет делался на скорость «Г-5», но при этом не учитывалась низкая мореходность реданных катеров, теряющих свои преимущества при волнении моря больше четырех баллов. А при более высоких волнах их корпуса просто трескались. Потому те же немцы и не строили катера на редане, а делали килевые, пусть и уступающие в скорости, но зато более мореходные.
Конечно, зная недостатки «Г-5», с конца тридцатых годов в Советском Союзе пытались строить и другие торпедные катера. У ленинградцев, на заводе № 5, получился неплохой килевой катер «Д-3», основные элементы которого, как и на немецких «шнельботах», сделали из древесины. Водоизмещение катеров этого типа составляло 36 тонн. При длине двадцать два метра, они имели наибольшую ширину в четыре метра. Три бензиновых двигателя мощностью по 800 л. с. обеспечивали скорость до 35-ти узлов и дальность в три с половиной сотни миль. Они вооружались двумя торпедами бортового сбрасывания калибром 533-мм, авиационной пушкой 20-мм, двумя пулеметами и глубинными бомбами.
Экипаж составляли восемь человек, но условия службы были значительно лучше, чем на «Г-5». Прямая плоская палуба позволяла свободно перемещаться по катеру, а также давала возможность перевозить грузы и десант. Закрытая ходовая рубка с остеклением обеспечивала хороший обзор и нормальные условия службы. Для экипажа предусматривались кубрик и камбуз, а командир имел даже отдельную каюту. Корпус разделялся на пять отсеков: форпик, жилое отделение, машинное отделение, кладовая и румпельная. Катерок был неплохим, и на флоте его быстро полюбили. Но, до начала войны с немцами, этих катеров построили мало. К началу боевых действий в составе КБФ, в основном, имелись «Г-5», которых насчитывалось почти шесть десятков. В то время, как «Д-3» только недавно начали выпускаться.
Потому каплей Дубилов держал свой маленький брейд-вымпел командира дивизиона торпедных катеров именно на «Д-3», разместившись там со всеми удобствами. И он совсем не горел желанием пускать на свой новенький катер, только что полученный с завода, кого-то еще. А все остальные катера в соединении и были теми туполевскими быстроходными «Г-5», условия службы на которых считались ужасными. Особенно страдал там командир, обязанностей у которого имелось столько, что расслабиться, находясь в этой должности, не представлялось возможным. Нужно было все время держать верткий катер на курсе и самому вести его в атаку, при необходимости. Одновременно делая штурманские расчеты и расчеты торпедных пусков, если таковые проводились.
Причем, на этом катере не было никакой командирской каюты, да и место для сна имелось прямо возле двигателя, который все время так ужасно ревел, что вся команда несла службу в танковых шлемах. Надевали и летные очки, потому что встречный ветер на скорости всегда кидал в лицо колючие брызги. И это при спокойном море. А в плохую погоду в лицо летели уже не брызги, а потоки воды, и выйти на палубу просто было опасно для жизни. Чуть зазеваешься и сразу окажешься за бортом. И таких случаев отмечалось немало. Потому катерников краснофлотцы из других флотских служб между собой называли смертничками.
Когда торпедный катер «Г-5» разгонялся, пена и брызги окатывали его палубу даже в самую хорошую погоду. А в четыре балла это уже был настоящий водный ад, потому что катер зарывался даже в эти не слишком большие волны целиком, пролетая сквозь них. Спутниками всех, кто служил на таком катере, всегда были бешенная тряска во время движения, сырость, пронзительный ветер, запах бензина и рев двигателей до потери слуха. Потому экипажам выдавали такое же утепленное белье, как и водолазам, кожаное обмундирование и дополнительный паек «за вредность». Но это мало спасало. Через несколько часов похода все равно люди становились полностью мокрыми. Надо было иметь богатырское здоровье, чтобы служить на таких катерах. Потому, каждый катерник всегда пребывал не в лучшем расположении духа. Кому же охота постоянно мокнуть? А все знали, что мокнуть придется еще и еще, снова и снова, с каждым выходом в море.
Поэтому от злобы мокрых и вечно простуженных катерников Александра Лебедева на этот раз спасло лишь то, что стояла середина лета, а за последние дни распогодилось и наконец-то стало тепло. Да и Балтика пока оставалась спокойной. Несколько водолазов вместе со старлеем Прихватиловым уже находились на катерах. Они сидели прямо в торпедных желобах, на собственном грузе, потому что больше на «Г-5» разместиться где-либо места не имелось.
Несколько катеров специально шли без торпед, чтобы взять на Гогланде водолазную роту. На каждый катер в желоба вместо торпед можно было бы разместить до двух десятков человек. А для перевозки водолазной роты в сотню человек зарезервировали, на всякий случай, восемь катеров. Хотя и эти восемь катеров не были беззащитными. На них установили новые экспериментальные реактивные минометы системы Алексея Добрынина. А остальные двенадцать торпедников имели на борту свое обычное штатное вооружение, состоящее на каждом катере из двух торпед и пулемета ДШК.
Прихватилов и его водолазная команда почему-то не вызывали никаких опасений у Александра. Он сразу почувствовал, что ребята они серьезные и свое дело знают. Но они будут действовать только на конечной точке. А успех похода катеров зависел от их командиров. А все эти парни посматривали на Лебедева косо и молчали. Конечно, все здесь зависело от командира соединения. Именно этот капитан-лейтенант должен был суметь организовывать четкие совместные действия маленьких корабликов в предстоящем бою. Александр имел право давать указания этому каплею. Но исполнит ли он приказы старшего по должности так, как надо? В этом пока у Лебедева уверенности не имелось. Не знал он ничего и о выучке этого командира. Никогда и нигде после войны каплей Андрей Дубилов не упоминался. Тем не менее, Саша занял место в ходовой рубке рядом с ним.
Внутри ходовой рубки Лебедев осматривал приборы управления. И, хотя он никогда не ходил на таком кораблике, оборудование для него было вполне узнаваемым. Тут имелись небольшой штурвал, машинный телеграф, три тахометра для трех двигателей, рычаги приводов дросселей регулировки газа. Отдельно размешались планшет с картами и коробка управления пуском торпед. Посередине рубки располагался магнитный компас модели «КИ-6», а справа у стенки находилась двадцативаттная радиостанция «Штиль», которая добивала на два десятка миль и могла обеспечивать телефонный режим связи.
Если Александру поручалось общее руководство действиями соединения, как катерами, так и водолазами в рамках предстоящей десантной операции, то Дубилов должен был осуществлять только руководство своим дивизионом торпедных катеров, выполняя то, что прикажет ему Александр. Все катера, подготовленные к походу, выглядели новыми и блестели свежей покраской. Наконец, водолазы закончили погрузку. И Александр дал команду начать движение. Дубилов подчинился ему без лишних слов, приказав дивизиону запускать двигатели, отдавать швартовы и выходить на фарватер позвенно. После чего, взревев моторами, маленькая эскадра торпедных катеров устремилась из порта вперед, держа курс на запад, в морскую даль наступающего вечера.
