Заранее отведенный по распоряжению Жукова из Белостокского выступа, доукомплектованный всем необходимым и радиофицированный, этот корпус представлял собой достаточную резервную силу на случай вражеского прорыва. С первого дня войны он пока в бой не вступал, выполняя боевую задачу по недопущению обхода противником Вильнюса, прикрывая Минск с севера, со стороны Прибалтики. Жуков собирался использовать шестой механизированный корпус для блокирования немецкого прорыва на Двинск по плану «Барбаросса», и этот час настал.
Обойдя Каунас с севера и выйдя на шоссе, ведущее к Двинску, между Йонавой и Укмерге, Манштейн, к тому же, угрожал окружением Каунасу, защитники которого держались из последних сил. Поэтому шестому мехкорпусу приказали выдвигаться навстречу противнику немедленно. Как только танки Манштейна приблизились к Укмерге, они попали в огневую ловушку, устроенную артиллерией советского механизированного корпуса по обеим сторонам от дороги. Командир шестого мехкорпуса генерал-майор Михаил Георгиевич Хацкилевич приказал подготовить заранее и танковые засады.
Сначала по шоссе проехал передовой немецкий мотоциклетный батальон. Несколько километров его продвижению никак не препятствовали. И только уже на подъезде к Укмерге расстреляли немецких мотоциклистов из танков, внезапно выехавших из засад, устроенных в перелесках, а потом еще почти целый час танкисты давили немецкие мотоциклы гусеницами, уничтожая разбегающиеся мотоциклетные экипажи пулеметным огнем, не желая брать в плен никого из захватчиков.
А первые танки противника показались на шоссе только в полдень. Манштейн бросил в наступление на Укмерге свою восьмую танковую дивизию (8-Panzer-Division). Она располагала на тот момент тридцатью танками Pz-IV, полусотней машин Pz-II, десятком Pz-I и ста тридцатью чешскими Pz-38. Упорный танковый бой на подступах к Укмерге шел до самого вечера. Генерал-майор Хацкилевич заманил танки Манштейна в ловушку, дав им прорваться к городку, а потом атаковал одновременно с двух сторон.
Конечно, советские танки были обнаружены разведывательными самолетами люфтваффе. И вскоре для бомбардировки налетели «лаптежники», но «сталинские соколы» на «ишачках», вызванные по радио танкистами, весь день уверенно отражали последовавшие воздушные атаки.
К четырем часам дня восьмая танковая дивизия вермахта почти перестала существовать, остатки ее спешно пытались отходить к Йонаве, преследуемые советскими танками. Но, у Йонавы ловушку приготовил уже Манштейн. Опираясь на оставшиеся в его распоряжении силы 3-й моторизованной дивизии и 290-й пехотной, он выстроил на подходах к Йонаве хорошо организованную противотанковую оборону, задействовав против советских танков КВ и Т-34 зенитные 88-мм орудия «Ахт-Ахт» и, подобно Хацкилевичу, маневрируя танковыми резервами по обеим сторонам от дороги.
В результате, к исходу первого июля шестому мехкорпусу РККА вернуть Йонаву под советский контроль не удалось. Потери во встречном сражении оказались весьма значительными. Если Манштейн потерял две сотни танков, то Хацкилевич лишился почти четырех сотен машин. Зато Укмерге и дорогу на Двинск Михаил Георгиевич сумел удержать, а немецкий танковый клин на этом направлении удалось обескровить и остановить. Генерал пехоты Манштейн, закрепившись в Йонаве, для дальнейшего продвижения вынужден был запрашивать подкрепления у командующего всей четвертой танковой группой вермахта генерал-полковника Эриха Гепнера.
К вечеру все три десятка километров шоссе от Йонавы до Укмерге оказались завалены уничтоженными танками обеих сторон и трупами танкистов. В перелесках вдоль дороги повсюду попадались сгоревшие автомашины, подвозившие боеприпасы и горючее, разбитые пушки и мертвые бойцы. В некоторых местах скопления сгоревшей техники полностью перекрыли не только саму ленту шоссе, но заполонили все прилегающие обочины и даже придорожные пашни. Какое-либо движение транспорта по шоссе в сторону Даугавпилса в этих местах сделалось невозможным, его полностью заблокировала подбитая техника. Повсюду стелился дым. Пахло горелой плотью и горящей резиной.
Эскадра главных сил Краснознаменного Балтийского флота подошла к Моонзунду утром первого июля. Острова этого архипелага, расположенные к западу от Эстонии, имели важное стратегическое значение. Базы, береговые батареи и аэродромы, находящиеся на этих островах, позволяли держать под контролем весь водный район Рижского залива, а также устье залива Финского. С точки зрения обороны, острова имели серьезное значение и как аэродромы не только фронтовой, но и дальней авиации. Именно отсюда вылетали эскадрильи дальних бомбардировщиков бомбить столицу Третьего Рейха. Опираясь на эти острова, советский Балтфлот мог контролировать большую часть Балтийского моря и эффективно поддерживать весь приморский фланг сухопутных сил. В октябре 1917-го года героическая оборона островов моряками Балтийского флота уже имела место. Но тогда немцы, в ходе операции «Альбион», острова захватили.
Впрочем, Александр Лебедев знал, что и в том 41-м году, который он помнил, немцы тоже, в конце концов, захватили эти острова до конца октября, несмотря на весь героизм их защитников. А, что будет на этот раз, никому пока не было ведомо. В той истории с этих островов советская дальняя авиация летала в августе и сентябре 1941-го года бомбить Берлин. В этой истории она начала бомбить Берлин уже в конце июня. И такой факт сам по себе Александра обнадеживал. Лебедев констатировал, что Краснознаменный Балтийский флот в этот раз оборудовал позиции на Моонзунде значительно быстрее. Например, гораздо раньше закончили строительство аэродрома для тяжелых бомбардировщиков.
Конечно же, в этом помог сам Александр, рассказавший своему отцу корпусному комиссару и члену Военного Совета Балтфлота, еще в начале июня, о бомбежках Берлина с этих островов и их важном стратегическом значении в предстоящей войне. И теперь острова архипелага уже выполняли функцию непотопляемых авианосцев для советской авиации.
Как бы там ни было, а перемены радовали. Наступило уже первое июля, а части вермахта все еще не только не взяли Ригу, а еще и не подошли к ней. Да и Либаву пока немцам не сдали, как не сдали и еще много других населенных пунктов. Значит, есть вероятность, что и Моонзунд продержится в этот раз подольше. Тем более, что на этот раз оборонять архипелаг готовились основательней.
На островах быстро отстраивали береговые батареи с сотнями орудий, сооружали доты, возводили противодесантную оборону с минными полями, проволочными заграждениями, с позициями минометчиков и пулеметчиков. Строили дополнительные аэродромы для истребительной и штурмовой авиации. К тому же, гарнизон островов быстро усиливался частями, прибывающими из глубины страны по плану развертывания. Теперь же войска архипелага получили и мощное военно-морское прикрытие в виде эскадры главных сил Балтфлота и сюда, фактически, переехала вся база флота из Либавы вместе с оборудованием и рабочими судоремонтного завода «Тосмаре». Даже плавучий док сумели благополучно провести в порт Куресааре.
Сразу же после начала войны на Моонзундском архипелаге Военный Совет штаба Краснознаменного Балтийского флота создал особое соединение обороны островов под командованием генерал-майора Елисеева. В это соединение входили не только части береговой обороны, но и 3-я стрелковая бригада, переброшенная из Кингисеппа. По замыслу Ставки Верховного Главнокомандования, флоту предстояло с базы на островах Моонзунда бороться не только за Балтийское море, а и поддерживать весь фланг Красной армии в Прибалтике. Потому меры по обеспечению принимались беспрецедентные.
Георгий Константинович Жуков, как Главнокомандующий Западным Стратегическим направлением, придавал Моонзундскому архипелагу гораздо большее значение, как базе флота, нежели Таллину. Потому он выдал распоряжение вице-адмиралу Трибуцу перебрасывать все необходимое для обороны островов из столицы Эстонии. А, поскольку Евгений Лебедев, с которым Жуков советовался по всем флотским вопросам, от сына знал, что Таллин долго продержаться против немцев не сможет, то поддерживал подобное решение главкома укреплять острова Моонзунда, используя любые имеющиеся возможности.
