Эрих Редер был человеком упорным, умеющим настоять на своем. Хотя, после этого события отношения между Редером и Гитлером серьезно пострадали, гросс-адмирал продолжал поддерживать евреев, имеющих отношение к кригсмарине. Еще гросс-адмирал пытался оградить флот от партийного влияния и настаивал на неприкосновенности офицеров кригсмарине со стороны гестапо. И в флотских кругах об этих особенностях главнокомандующего все знали. Получалось, что с точки зрения национал-социалистической партии, Редер явно занимал конфронтационную позицию.
Возможно, это было мотивом. Тем более, что Эрих Редер тоже моряк, а потому делалась понятной и передача сведений советской стороне именно через военно-морскую разведку. Или, все-таки, за передачей сверхсекретных сведений стоял сам начальник «Абвера» адмирал Вильгельм Канарис, соратник Редера? Или, быть может, они оба? Этот вопрос еще предстояло прояснить, но Судоплатов почему-то уверовал, что именно адмиральский след в предоставленных разведывательных данных наиболее вероятный.
К тому же, в переданных «Красным септетом» сведениях большое внимание уделялось военно-морским объектам и предстоящим операциям флота, что, например, позволило советской стороне сорвать постановку немецкими и финскими кораблями минных заграждений в Финском заливе. Раскрывались не только немецкие, но и финские планы на начало войны. А это значило, что либо, действительно, у информатора имелся сообщник в Финляндии, причем не менее высокопоставленный там, чем сам информатор в Германии. Либо этот информатор лично стоял у руля предстоящей военной операции, готовящейся совместно с финнами против Советского Союза. Может быть, главный сообщник немецкого информатора в Финляндии тот самый Маннергейм, который когда-то служил в русской армии и, может быть, под старость лет воспылал любовью к бывшей родной стране?
Нестыковок в предоставленной «Красным септетом» информации почти не имелось. Вернее, их, как таковых, не существовало. Но, одно обстоятельство смущало Судоплатова. Про готовящийся в первый день войны налет на Ленинград сказано ничего не было. Казалось бы, все самолеты, задействованные в операции «Барбаросса», распределялись строго по направлениям ударов. И вдруг, немцы неожиданно находят дополнительные воздушные силы для налета на город Ленина, не стесняясь подставлять под ответный советский удар Финляндию гораздо раньше намеченной даты начала вторжения с ее территории. В отношение этого факта Судоплатов, конечно, допускал немцами некую импровизацию в последний момент. А, имея в виду, что разведывательные сведения поступили советской стороне заранее, время для небольшого дополнения плана военного вторжения у немцев имелось. Вот только высокопоставленные информаторы почему-то об этом дополнении не сообщили, как не сообщали они и о переброске торпедоносцев с острова Крит против советских кораблей на Балтике. Может, просто не успевали? Вполне возможно. В любом случае, кроме этой детали, других расхождений с планом «Барбаросса» и реальным началом боевых действий со стороны Германии не последовало. И Судоплатов докладывал Сталину все, как есть, включая и все собственные версии, относительно личностей неожиданных информаторов.
Сталин выслушал и доклад Берии о проверках и мерах вдоль границ перед войной, а также в Прибалтике. Как выяснилось, ради того, чтобы успеть навести порядок вдоль границ за очень короткий срок и ликвидировать Прибалтийских националистов, Берии пришлось временно освободить чекистов по всей стране от рассмотрения доносов и анонимок и командировать эту кадровую армию на зачистки вредительских элементов, массово произведенные в приграничных округах в течение пары недель перед самой войной. Успехи НКВД в Прибалтике тоже впечатляли. Все неблагонадежные воинские части, состоящие из представителей прибалтийских народов, были отправлены на Дальний Восток и в Казахстан, где их разоружили и переформировали, проведя фильтрационные мероприятия и значительно разбавив контингентом из Казахстана и Средней Азии.
Поэтому с началом наступления немцев никаких значительных национальных антисоветских мятежей в Прибалтике не произошло, а экстремистские организации, вроде Айзсаргов в Латвии, удалось ликвидировать почти полностью. Удалось обезвредить и многочисленные немецкие шпионские сети, организованные перед войной на всем приграничном пространстве, в Прибалтике и даже в Ленинграде и Москве. И в этом тоже помогла информация от разведки Балтийского флота, потому что, помимо плана «Барбаросса», переданными «Красным септетом» оказались и списки ключевых немецких агентов. Так что Сталин работой, проделанной Берией, тоже остался доволен.
Еще Сталин вместе с Берией, Судоплатовым и Молотовым активно обсуждал перспективу «уранового проекта», организовав по нему отдельную рабочую группу и в Комитете Обороны. Ведь «Красный септет» предоставил информацию и по этим разработкам. Причем, не только ведущимся в Германии, но и в Соединенных Штатах. А такая осведомленность, как считал Судоплатов, как раз говорила о том, что в деятельности «Красного септета», так или иначе, замешан глава «Абвера» Канарис.
В те дни конца июня Иосиф Виссарионович пребывал в не слишком хорошем расположении духа. Он отчетливо понимал, что только обладание детальными планами противника, которые так вовремя предоставила разведка Краснознаменного Балтийского флота, спасло Советский Союз от внезапного разгрома. Теперь же, когда вторжение вермахта произошло, а фатального разгрома СССР в приграничных боях не случилось, война обещала стать затяжной и тяжелой для обеих сторон, перейдя в позиционную фазу.
В последние дни июня Сталину докладывали, что, помимо значительных потерь в армии во встречных боях и при отступлениях, имеются и некоторые военные успехи. Решение, исходящее от Жукова, об упразднении Наркомата Военно-морского флота и подчинении флотов Генштабу и Главнокомандующим стратегических направлений, оказалось верным. Во всяком случае, флоты сразу значительно активизировались.
Балтийский флот успешно защитил свою передовую базу в Либаве и провел стремительную десантную операцию «Нерпа». Северный флот с первого военного дня начал активно сражаться с группировкой немцев в Норвегии, а Черноморский в ночь с 25-го на 26-е июня нанес болезненный удар дальнобойной корабельной артиллерией по нефтяным терминалам румынской Констанцы. Бывший нарком ВМФ Кузнецов сразу же хорошо проявил себя в качестве командующего Черноморским флотом. Он использовал план операции, подготовленный контр-адмиралом Владимирским, усилив ударную эскадру линкором «Парижская коммуна», а также крейсерами «Молотов» и «Ворошилов», нанеся инфраструктуре порта Констанца значительный ущерб, а также пустив на дно вражеские суда и военные корабли, находящиеся в припортовой акватории.
Сталин хотел бы немедленно начать стратегическое наступление, но он понимал, что сил для победоносных военных действий на вражеской территории на огромном фронте от Балтики до Черного моря не осталось, потому что все передовые порядки Красной армии перемалывались во встречных боях в попытках обескровить ударную мощь противника, что кое-как удавалось, но с огромным трудом и ценой больших потерь. Впрочем, главное, что давала такая оборонительная тактика плана Жукова «Красный штык», так это время для развертывания эшелонированной обороны. Наблюдая за действиями Георгия Константиновича, Сталин радовался, что все эти вынужденные военные решения, связанные с постепенным отступлением и со значительными потерями на фронтах войны с Германией, не нужно принимать ему лично, и теперь есть с кого спросить, в случае серьезных неудач.
Заполучив план «Барбаросса», Сталин наконец-то точно знал реальное соотношение сил и понимал, что война с немцами обещает быть долгой и кровопролитной. Потому он возлагал большие надежды не на какой-то прорыв или контрудар на фронте, растянувшемся от Балтийского до Черного моря, а на быструю и победоносную войну против Финляндии. План «Северный песец» приближался к завершающей стадии, когда следом за бумажными проработками начиналась фаза воплощения в реальность.
