Отсутствие собственных знаний и уверенное поведение Яра подтолкнули её к тому, чтобы полностью довериться этому человеку, несмотря на то, что она его толком не знала. Всё могло бы быть гораздо хуже, не появись он здесь так вовремя.

Яр не суетился, не хлопотал, а действовал размеренно и уверенно, как будто принимал роды уже сотни раз. Хотя, кто знает, возможно, так оно и было. Лиана готовилась к худшему, и всё время ждала чего-то страшного, поэтому, когда всё закончилось, и пещеру огласил детский крик, она даже в это не сразу поверила.

Яр уложил её обратно на одеяло, положил младенца ей на грудь и сел напротив в свою излюбленную позу. Он смотрел на Лиану с малышом и улыбался. Лиана этого не видела. Она смотрела на ребёнка, на его макушку и не могла поверить, что это её сын. Как это случилось? Когда? Это было просто невозможно. Мозг ещё не был готов к тому, чтобы воспринять то, что ребёнок уже родился. Возможно, он ещё не прошёл через все стадии подготовки к родам. И теперь, лежащий на груди ребёнок, казался чем-то нереальным и сверхъестественным. Но он был её! И Сёмы.

Лиана перевела взгляд на улыбающегося Яра.

— Спасибо! — сказала она, — одна бы я не справилась!

— Я знаю, — сказал Яр, — поэтому я здесь. Отдыхай! — и он взмахнул рукой.

Лиана тут же начала проваливаться в сон. В результате ли его взмаха, или просто так совпало, но взлетевшая вверх рука, это было последнее, что она запомнила, перед тем, как уснуть.

Лиана проснулась с ощущением паники. Ребёнка не было. Но продолжалось это буквально пару секунд. Потому что потом она увидела, что Яр бережно держит малыша на руках, завернув в свою рубаху. Держит и слегка качает, а тот мирно спит. Лиана выдохнула, но от мимолётной паники во рту остался неприятный привкус. Не в силах справиться с собой, она опять соскользнула в сон.

Спас сидел на камне и, обняв Юну, слегка её качал, не зная, что ещё он может сделать. А она взахлёб рыдала, уткнувшись ему в грудь. Они только что похоронили Матильду. Юна держалась, как могла, но потом всё равно расклеилась и дала волю чувствам.

Матильда, как оказалось, уже давно приготовила себе могилу. Это была отдельная пещера с углублением в центре. Туда они её и положили. Сверху из камней сложили надгробие, после чего завалили, приготовленными Матильдой же камнями, вход в эту пещеру. Потом вышли наружу и сидели долго на скальном уступе. Юна плакала, Спас не плакал, но очень хотел, потому что сердце у него просто разрывалось. От жалости к Юне, от чувства вины, что он спровоцировал гибель Матильды. Да и себя ему тоже было жалко. Дыра внутри, как будто увеличилась. Оказалось, что Матильда сумела её частично заполнить, а теперь, когда её не стало, дыра вернулась в прежнее состояние.

Да, появилась Юна, но это не упрощало, а наоборот усложняло его положение. Нужно было позаботиться об этом ребёнке, тем более, что он поклялся. Хотя клятва была тут не причём, он и так чувствовал, что обязан это сделать. Но Юна пока не могла заполнить эту чёрную дыру внутри него.

Когда у неё не осталось сил чтобы плакать, она просто уснула у Спаса на руках. Он посидел так ещё какое-то время, а потом решил отнести её домой. Но была проблема. Дорогу в её с Матильдой дом он сам найти не мог, не запомнил ещё, поэтому понёс к себе. Там, бережно уложил на своё ложе и накрыл своим одеялом. Юна за всё это время не проснулась, видно очень сильно вымоталась эмоционально.

Спас огляделся по сторонам и, не придумав ничего лучше, лёг просто на пол пещеры и тоже почти сразу уснул.

Когда он проснулся, Юна сидела на его ложе и внимательно на него смотрела. Увидев, что он открыл глаза, она сказала:

— Сегодня мы уходим, я не могу здесь больше находиться!

— Ты уверенна? Хочешь бросить всё, что тебе известно и знакомо, чтобы отправиться неизвестно куда, неизвестно зачем? — сказал Спас, — я бы на твоём месте не торопился.

— Мы уйдём сегодня, — уверенно сказала Юна, — после смерти мамы, всё потеряло смысл. Я не могу здесь больше сидеть. И я очень боюсь, что если останусь, то привыкну и потом вообще никуда не уйду. А я очень не хочу повторить мамину судьбу. И она бы этого не хотела. Нужно идти.

— Да, всё это хорошо, вот только знать бы куда… — сказал Спас и тяжело вздохнул.

— Это не важно. Главное уйти. Я знаю направление. Нам нужно идти в ту сторону, где высаживают тех, кого привезли. Ты, скорее всего, пришёл с той стороны. Так мне сказала мама. Если мы будем тут сидеть, то точно ничего не найдём.

— Но, вдруг я что-то вспомню? — с надеждой сказал Спас.

Не то чтобы ему хотелось остаться, но идти в неизвестность тоже не сулило ничего хорошего. Даже если шанс выбраться и был, без достоверной информации, они могли просто идти в противоположную нужной сторону. Но Юна излучала такую уверенность, что спорить с ней не хотелось.

— А если не вспомнишь? — спросила Юна, — что тогда? Сколько мы будем ждать?

— Ладно, как скажешь, если хочешь, то мы уйдём сегодня. Но должен тебя предупредить, что возможно ты себе нафантазировала спасение. Даже если мы выберемся с острова, то неизвестно что нас ждёт дальше, куда мы попадём, каких людей встретим, как они поступят с тобой и смогу ли я тебя защитить, хотя и буду стараться… слишком много вопросов, — сказал Спас и задумался.

— Вот мы и постараемся узнать на них ответ, — сказала Юна и встала, — пойдём собираться. Мама многое приготовила для длительного похода, нужно посмотреть, что мы возьмём с собой.

Спас встал и пошёл вслед за Юной в её «квартиру».

Матильда и правда готовилась к путешествию, похоже мысль выбраться отсюда никогда её не оставляла. Они взяли меховые мешки, сшитые из небольших шкурок каких-то грызунов, чтобы спать в них на земле. Правда, для Спаса мешок оказался маловат, он его не мог дотянуть даже до плеч, на его рост никто не рассчитывал. Матильда шила под себя, а она была значительно ниже Спаса. Для Юны мешок был совсем маленьким, но ей как раз хватало. Видно, что их Матильда сшила совсем недавно, уже после рождения Юны. Наверное, тогда у неё и появилось желание, несмотря ни на что выбраться отсюда. Не для себя, а для дочери. Но ещё немного, и Юна свой мешок тоже перерастёт. И это даже не смотря на то, что она не соответствует своему возрасту по габаритам.

Они взяли оба котелка, из тех, которые оказались у них в хозяйстве. Один маленький, который Спас уже видел, а второй побольше, но тоже весь измятый и видавший виды, зато начищенный. Ещё у Матильды было три ножа. Настоящих, железных. Только вот от множественных заточек лезвия стали очень узкими и истончились. Но это всё равно было неплохо. Взяв самый крупный нож в руку, Спас почувствовал себя более уверенно.

— Откуда у вас ножи? — спросил Спас у Юны, тут же с такими штуками туго, мне Матильда рассказывала.

— Она отобрала их у бандитов, — сказала Юна, — специально охотилась за ними. Даже у них такие встречаются редко. Но мама выслеживала тех, у кого они есть и забирала. Но она добыла их до моего рождения. Когда я появилась, она уже не стала так рисковать. В общем, в результате одной такой неудачной вылазки я и была зачата…

— Вот как? Ты про это знаешь? Она тебе всё это рассказала? — удивился Спас.

— Я знаю всё, что знала мама. Она мне рассказывала обо всём, что с ней случилось. И про тот случай тоже.

— Как же ей удалось спастись? Почему её отпустили? — спросил Спас.

— Её не отпускали, она сбежала. Их было трое. Она говорит, что ей повезло, что только трое. Они, когда её поймали, не захотели делиться со всей бандой, поэтому увели её подальше, спрятали, держали на привязи и насиловали много дней…

— Фух, остановись, — Спас замахал руками, — я не могу слышать, когда маленькая девочка рассказывает такое про свою маму. Это не правильно.

— Ты сам спросил. Ну, в общем, ей удалось сбежать. В результате, на свет появилась я. Мама говорила, что если бы они отвели её в банду, то она бы точно не выжила. Это был бы конец. Так что ей повезло, что они не захотели делиться, — сказала Юна.