— Ты очень долго лежишь, — как-то сказала она, — как бы у тебя пролежни не образовались. Будем делать массаж.

После этого она регулярно стала его частично переворачивать, подкладывать ветки и долго и старательно массировать мышцы. Только с началом этих процедур, он осознал, что лежит совершенно голый. Сначала этого было не понятно, потому что он был весь перемотан, и кое-где под верёвки были проложены тряпки, но это была не одежда. Это он понимал очень хорошо. Сверху Матильда его накрывала старыми и вытертыми шкурами, сшитыми в одеяло.

Его знаний о мире хватало, чтобы понять, что всё это не является нормой. Что люди живут не так. Что он находится в довольно экстремальных условиях. Но вот как он в них оказался, этого он не знал. Матильда тоже не спешила его просвещать.

После того, как он несколько раз обратился к ней по имени, она сказала:

— Нехорошо получается, ты со мной вежливо, по имени, а я с тобой так.

— Я бы назвал имя, но не помню, — сказал он.

— Это понятно, — она задумалась, — но если не помнишь настоящее, давай придумаем другое. А то ты, правда, какой-то безымянный.

В тот раз разговор на этом и закончился, но она о нём не забыла, и как оказалось, просто долго не могла выбрать, как его назвать. Наконец она пришла и торжественно объявила:

— Тебя будут звать Спас! — и уставилась на него, ожидая реакции.

А он смотрел на неё и не знал, как отреагировать. Не то чтобы имя ему не понравилось, он вообще не испытал никаких эмоций, как будто, ему было всё равно. Матильда даже немного расстроилась.

— Что? Не нравится? — спросила она и присела на край его ложа.

Он помолчал, ещё раз обдумывая свои чувства.

— Я не знаю, — наконец сказал он, — во мне ничего не отозвалось, наверное, потому, что это имя не моё. Но я не против, если ты меня будешь так называть. Ничем не лучше и не хуже чем все остальные.

Матильда тоже помолчала.

— Это не просто сочетание букв. У меня есть определённая надежда на тебя. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал…

— Что именно? — спросил он.

— Пока рано говорить! — сказала она и резко встала, — то, что ты лишился памяти, всё сильно осложняет, но будем надеяться на лучшее. Либо на то, что память к тебе вернётся, либо на то, что ты сможешь мне отплатить за спасение и без памяти. Хотя я пока и не представляю, как у тебя это получится.

— Но заплатить мне придётся? — спросил он.

— Я не хочу, чтобы ты воспринимал это так. Я тебя спасла, и хочу, чтобы ты мне помог. Сам! По собственной воле! Захотел помочь, а не по принуждению, — сказала она неожиданно искренне.

— Так что я всё-таки должен сделать?

— Не время, — она отрицательно покачала головой, — ещё не время знать. Как выздоровеешь, оклемаешься, тогда и посмотрим. Сейчас я больше всего волнуюсь, чтобы ты смог ходить. Если ты будешь инвалидом, то пиши пропало. От тебя не будет никакой пользы. Здесь тебе самому не выжить, не то чтобы помочь кому-нибудь.

Он вздохнул, она опять увиливала и ничего не хотела говорить.

— Спас, так Спас. Пусть будет так, раз тебе нравится.

Её губы тронула лёгкая улыбка, и она на секунду помолодела лет на тридцать. Но тут же опять превратилась в старуху. Он подумал, что впервые видит, как она улыбается. Обычно от неё раздается мерзкое хихиканье, так она реагирует на юмор. А тут вдруг улыбка.

Дальше всё опять пошло по накатанной. Он привыкал к своему имени и постепенно восстанавливал силы. Даже горькая мякоть, которую он называл кашей, уже не казалась настолько противной. Да, есть её было по-прежнему трудно, но организм стал принимать и перестал пытаться избавиться сразу после проглатывания.

Постепенно Матильда начала снимать с него шины. Первыми были руки и, как оказалось, они сохранили подвижность. Почти. Больше пострадала левая. Она не разгибалась до конца. Если начать делать это принудительно, то было очень больно.

Когда это выяснилось, Матильда немного загрустила. Она надеялась, что он сохранит здоровье полностью, но проблема с левой рукой заставляла её бояться главного, что он не сможет ходить. Возможно, она именно поэтому тянула и не хотела развязывать его ноги и корпус, неведение давало надежду. А если выяснится, что он обездвижен, то это может нарушить все её планы.

В тот день, как только она вошла в пещеру, сразу стало понятно, что сегодня всё решится.

— Ну что, Спас, попробуем разбинтоваться?

— Я за! Сил уже нет лежать! — сказал он совершенно искренне, — а если я окажусь для тебя непригодным, ты меня убьёшь? — неожиданно спросил он.

Он понимал, что она очень на него рассчитывает, и у неё есть какие-то связанные с ним планы. Она сама не раз это говорила. Но вот вопрос что будет, если он не сможет ей помочь, они ни разу не обсуждали. Возможно, сейчас было самое время.

Ему удалось застать её врасплох, и по её реакции он понял, что она рассматривала такой вариант.

— Тебя не за что убивать, — сказала Матильда после паузы, — но ты сам можешь меня об этом попросить. Это будет милосердие, а не убийство. Заботиться о тебе всю жизнь я не буду. Нет у меня на это ни сил, ни времени. А сам ты здесь долго не протянешь.

Спас кивнул.

— Идёт! Давай уже выясним, наконец, есть ли у меня здесь будущее, где бы это здесь ни было.

Она подошла и решительным жестом сдёрнула укрывавшие его шкуры.

К счастью, оказалось, что ходить он может. Не очень хорошо, но может. Правая нога плохо гнулась, из-за чего он начал сильно хромать. Левая рука и правая нога подвели и, как он сам шутил потом, инвалидность распространилась в нём по диагонали. Одно не сгибалось, другое не разгибалось. Грудная клетка тоже была не в порядке. Он переломал себе рёбра. Сильно. И, похоже, что срослись они не очень ровно. Местами что-то торчало, а что-то проваливалось. Матильда говорила, что ему очень повезло, что они не порвали ему лёгкие, тогда бы всё закончилось сразу.

Матильда имела некое представление о медицине, что бы она там не говорила. После очередного вопроса Спаса, она созналась, что в молодости ей довелось работать медсестрой. Так что знания она имела, но не очень глубокие. Кое-что помнилось из прежнего опыта. И гораздо лучше чем в лечении, она разбиралась в реабилитации. Видно этим ей тогда и приходилось заниматься. Она дала ему комплекс упражнений и строго следила, чтобы он всё честно исполнял.

Да он и сам старался. Очень хотелось восстановить подвижность всех частей тела. Хотя бы, насколько это будет возможно. И хотя, частично разработать травмированную ногу и руку получилось, до нормального состояния им было ещё далеко. Да и теперь уже это было недостижимо. Нужно было привыкать к такой жизни.

В один из дней, Матильда задержалась. Она уже давно должна была прийти, но её всё не было. Спас даже начал волноваться. Он никуда не отлучался из своей пещеры, даже когда начал ходить. Матильда сказала, что он находится в подземном лабиринте, и если уйдёт, то может погибнуть. Но пугать его было не обязательно. Он ей и так доверял, понимая, что она его спасла от смерти.

Он не знал, какие обстоятельства привели его на грань гибели, но в том, что она его оттуда вытащила, не сомневался. За время общения доверие укрепилось, и ей можно было просто попросить его, чтобы он не выходил, и он бы ни за что не вышел.

Наконец она пришла, неся в руках металлический котелок. Это было удивительно. Металлической посуды он тут ещё не видел. Котелок был маленький, очень мятый, но закопчённый только снизу. Похоже, что копоть была свежая, а так котелок содержался в чистоте.

— Вот! — гордо сказала Матильда, — это суп с мясом!

Спас удивлённо поднял брови.

— С мясом?

— Ты знаешь, что это такое? — спохватилась Матильда.

— Конечно, — быстро сказал Спас, — я всё знаю, кроме того, что касается меня лично. Просто я удивился, что у тебя есть и нормальная еда.

Матильда немного расстроилась, она рассчитывала на другой эффект. Подойдя к его ложу, она поставила котелок на край и протянула ему очень грубо вырезанную из дерева ложку.