— Я не смогу расслабиться, зная что она пробирается по катакомбам, — сказала Крис, — пока группа не собралась, про отдых нужно забыть, тем более, что это не кто-нибудь, а Лиана.

— Но не факт, что встретив её, мы не вляпаемся в новую историю, и времени на отдых у нас тогда не будет, — сказал вдруг Валера.

Крис резко на него посмотрела, слегка сузив глаза.

— Вот видишь, даже Валера с тобой не согласен, — усмехнулась Сюз.

— Стоп, стоп, стоп, — захлопал в ладоши Сан Саныч, — давайте без споров и переходов на личности. Оба варианта рабочие и никого не подставляют. Просто нужно выбрать. Давайте проголосуем, и сделаем так, как решит большинство. Все голоса считаются, кроме Барсика и, естественно, Рыбы, которого всё равно здесь нет. Мой тоже считается за один, без всяких привилегий. Согласны?

Все начали переглядываться, осмысливая предложение.

— Надеюсь, нам не придётся голосовать о том, стоит ли выносить этот вопрос на голосование? Решайте скорее! — поторопил Сан Саныч.

Все неуверенно закивали, потому что никто не был достаточно убеждён, что победит его точка зрения.

— Ладно, давайте проголосуем, — сказал Игорь, — и как будет, так будет. Кто за то, чтобы сразу плыть за Лианой, — и он первым поднял руку.

Вслед за ним руки подняли Руди и Крис, которые уже высказались по этому поводу, а так же к ним присоединились Женя и Никитка, которые тоже думали, что отдыхать, пока кто-то в опасности, легкомысленно.

— Кто за отпуск, — сказал Сан Саныч, и поднял руку.

Руку подняли Валера, Сюз, и Вася (вернее, она озвучила свою позицию по трансляции). Было четыре против пяти. Все взгляды сошлись на Машке. Если бы она проголосовала против отпуска, то они бы точно от него отказались. Но она этого не сделала, и теперь её рука должна была зафиксировать ничью. Маша обвела всех виноватым взглядом, и робко подняла руку.

— Простите, — сказал она, обращаясь к тем, кто был против отпуска, — я абсолютно с вами согласна, но я просто не могу больше! Я очень устала! И если отпуск будет, я бы даже попросила освободить меня от готовки. Простите! — повторила она.

— Маша, тебе не за что просить прощения, каждый имеет право на своё мнение, — сказал Сан Саныч.

— Любопытно! — сказал Руди, — все пары проголосовали по-разному. Как думаете, это симптом? А вот соплеменники, проголосовали одинаково, — и Руди ткнул пальцем в Никитку и Женю.

Оказалось, что он уже осведомлён о биографии обитателей Левиафана. Тем не менее, проблема не была решена.

— Пять-пять, — резюмировал Сан Саныч, — оказалось, что у нас голосами обладают десять человек. Остаются ещё Барсик и Рыба, но у них мы спрашивать не будем.

— А может и правда, спросить у Рыбы? — сказал Валера, — не посвящая его особо в детали. Такая, своего рода лотерея.

— Плохая идея, — сказал Сан Саныч, — те, кто проиграет, будут обвинять его. Оно может и всё равно, но мне почему-то не нравится.

— Эх, Сан Саныч, нужно было тебе брать себе два голоса, ты же сейчас у нас капитан, имеешь право! — сказал Руди, — а так, остаётся только монетка. Доверим нашу судьбу слепому случаю!

— Это сойдёт за монетку? — спросил Игорь, и поднял в руке металлический кружок.

Это было ноу-хау лодочника, которое он оставил на Левиафане. На кухне и в кают-компании было много таких металлических кружков. Они слегка магнитились, и прилипали к металлической поверхности стола. Посуда тоже была в основной массе железная, и прилипала к этим кружкам сверху. Так что, это были своего рода фиксаторы для посуды. Качка на Левиафане обычно не наблюдалась, тем более, что основную часть времени он проводил в подводном положении. Но сама идея была очень хороша. Видно было, что человек, который это придумал, был знаком с морем не понаслышке. И хотя особой нужды в этих подставках не было, но все привыкли ими пользоваться и всегда ставили под свою посуду. Игорь поднял маленькую, ту, которую использовали для кружек. С одной стороны была выгравирована ажурная буква «Л», наверное, означавшая имя лодки, другая сторона была пустой.

— Отлично, — сказал Сан Саныч, — пускай если выпадет «Л», значит, мы отказываемся от отпуска и едем за Лианой, а если чистая сторона, то ищем подходящий остров и отдыхаем несколько дней. Вопрос только в том, кто будет кидать?

— Пускай Барсик кинет! — сказал вдруг Никитка, — хоть так поучаствует, он же тоже, как-никак член команды.

— А он поймёт, что от него требуется? — скептически спросил Сан Саныч.

— Конечно, бросать что-то, это его основной инстинкт! — гордо сказал Никитка.

— Ну ладно, если никто не возражает, — Сан Саныч обвёл всех вопросительным взглядом, никто не выразил протеста, — тогда ладно, — и он протянул Никитке один из кружков.

Никитка взял его, сделал движение, как будто подбрасывает кружочек, и протянул Барсику. Тот всё время внимательно наблюдал, и видимо, сразу понял, что от него требуется. Но получив кружочек, на всякий случай, ещё раз посмотрел на Никитку, как бы убеждаясь, что он всё правильно истолковал. Никитка кивнул. Барсик опустил кружочек вниз, и аккуратно подбросил к полотку. Тот полетел, вращаясь, до потолка не достал, упал на пол и покатился под стол. Все бросились смотреть и полезли под столешницу со всех сторон. У кого-то оказался под рукой фонарик, и его луч нащупал прилипший к полу кружочек. Половина обитателей Левиафана облегчённо выдохнула.

Несколько дней Лиана провела возле последнего препятствия, не решаясь сделать то, что сделать было обязательно. Оставить Марфушку в живых, это значило обречь её на медленную и мучительную смерть от голода. Это было слишком жестоко. Был ещё один вариант — вернуться назад, но его Лиана даже не рассматривала.

Все эти дни, Лиана переправляла на другую сторону всё, что смогла бы унести с собой. Она долго ходила вокруг повозки, думая, сможет ли она переделать её во что-то вроде тачки, но пришла к выводу, что не получится. Если бы у неё хотя бы были инструменты, то был бы шанс. Можно было бы разобрать её, переправить нужные части на другую сторону, а там соорудить некое колёсное средство на мышечной тяге. Но инструментов не было. Значит, вся эта идея была не реализуемой.

Значит, у неё будет только то, что она сможет унести. Это было страшно. За всё время пути, им не встретилось ничего, что можно было бы употреблять в пищу. Не факт, что дальше будет лучше. Что она будет делать, когда еда закончится? К тому же, теперь её скорость упадёт. Она будет идти на своих двоих, да ещё гружёная.

Это всё было чистейшим безумием. Но все эти аргументы перевешивал один простой факт. Отец с дедом ушли туда. Либо они что-то знали, либо просто рискнули. И варианта она видела два. Либо, она выберется так же, как и они, либо найдёт их тела, и путешествие на этом будет закончено. Как ни странно эта мысль её не очень пугала.

Ей надоела неизвестность. Отец с дедом ушли и не вернулись, и неизвестно живы ли. Сёма пропал, скорее всего, погиб, но тело исчезло загадочным образом. Можно было вспомнить и про маму, судьба которой тоже была ей неизвестна, и хоть с этим она уже давно смирилась, эта неопределённость с судьбами близких ей людей, постоянно держала в напряжении.

Как ни страшно было об этом думать, но закрадывалась мысль, что если она обнаружит тела своих родных, то спокойно готова будет умереть рядом с ними. Но, хотя бы у неё не останется загадок и вопросов. Хотя бы некоторых.

Тут в дело вступал другой инстинкт, и голос внутри начинал кричать, что она никудышная мать, раз попёрлась в таком состоянии на верную смерть. Она внутренне с этим полностью соглашалась, а потом старалась запихнуть этот голос куда-нибудь подальше, чтобы он её не отвлекал. Если начать думать ещё и об этом, то можно впасть в депрессию.

После того, как на противоположной стороне высохло всё, что она туда переправила, потому что всё промокло насквозь, тянуть дальше смысла не имело. Она оставила с собой только пистолет, потому что решила, что такой способ будет самым быстрым и безболезненным.