Ги де Леви провел в гостях почти неделю, переезжая от одного застолья к другому. В каждом доме были счастливы принимать столь дорогого гостя – вино лилось реками, а столы буквально трещали от яств. Но затягивать столь гостеприимное времяпровождение он не хотел – дома его ждала жена, дети, да и усталость, накопившаяся за время кампании, давила на плечи неимоверным грузом, сдавливая сердце и сжимая тисками голову рыцаря. Он, преодолев все ухищрения гостеприимства флорентийцев, распрощался с рыцарями, пообещал снова заехать в гости к Гвидо Гверра и другим воинам, и отправился домой. Впереди был длинный и утомительный переход через Тоскану, земли Прованса и Окситании.

Троица воинов, весело преодолевали небольшие холмы Прованса, следуя вдоль берега моря. Ронкины всадников, нагруженные богатыми товарами Юга Италии, медленно перебирали своими мохнатыми ногами, вынуждая Ги, его оруженосца и стрелка Жака то и дело останавливаться. Мелкая каменная крошка, покрывавшая древнюю римскую дорогу и закрывавшая все рытвины и ухабы, сильно попортила подковы и копыта коней.

– Пора нам, мессир, сделать нормальный привал, – произнес оруженосец, критическим взглядом осматривая изношенные подковы и поврежденные копыта коней. – Еще пара-тройка лье и… – он обреченно махнул рукой.

– Где-то здесь должна быть гостиница… – Ответил стрелок Жак, разворачивая старый и измятый пергаментный лист. – Судя по карте…

– Господи! – Рассмеялся Ги. – Жак! Твоя страсть к всевозможным картам и схемам уже надоела! Будет гостиница – остановимся, нет – поедем дальше, только медленнее!

– И все-таки, мессир, мои карты и схемы еще ни разу никого не подводили… – проворчал себе под нос стрелок. – Вспомните, как я носился по окрестностям Монсегюра, выпытывая мельчайшие подробности, как составил подробную карту горной части графства Фуа! А?!..

– Ладно, ладно, не обижайся… – Ги похлопал Жака по плечу. – Мы и не говорим, что твои карты ерунда, мы просто заметили твою страсть к ним, только и всего!

Стрелок недовольно проворчал сто-то неразборчивое себе под нос, свернул пергамент в рулон и спрятал его в седельной сумке.

Дорога шла вдоль побережья, петляя, словно рисовала причудливые изгибы и узоры. Три воина медленно проехали около лье и за поворотом увидели группу домишек, тесно сгрудившихся вокруг старой полуразрушенной башни римских времен.

– Вот! Что я вам говорил! – Жак гордо поднял свой орлиный нос, демонстрируя свою правоту товарищам. – Гостиница и постоялый двор. А вон там, – он привстал на стременах и показал пальцем на дымы, поднимавшиеся к небу, – как раз и располагается кузница! Все, как на моей карте…

– Да, Жак, слава Богу, что сейчас не времена моего прапрадеда и Сугерий давно отдал Господу душу, а то тебя бы точно пристроили куда надо! – Ги весело засмеялся, глядя на стрелка ироничным взглядом.

Жак побледнел, засуетился и произнес:

– А, причем здесь, простите, покойный монсеньор Сугерий?.. – он надул щеки от волнения. – Я ведь не шпион какой…

– А я и не говорю, что ты шпион! – Ги весело хохотал, едва удерживаясь в седле от смеха и усталости. – Ты сгодился бы на роль лазутчика! Эх, тебя в Нормандию! Точно бы битву при Бремюле не проиграли…

Жак немного успокоился, услышав, что его не собирались арестовывать, а наоборот, по достоинству бы оценили знания и навыки картографа.

– Другое дело. – Он добродушно хохотнул. – От полезного занятия во имя короля и Франции я никогда бы не отказался… – Он вздохнул. – Это вы, мессир, вечно подтруниваете надо мной, ворчите и обижаете…

Ги чуть не выпал из седла. Он с удивлением посмотрел на стрелка, опыт и знания которого он, пожалуй, ценил больше всего среди воинов своего отряда.

– Да, брат, не ожидал, что ты будешь плакаться и стонать, жалуясь на мою заботу о тебе… – рыцарь развел руками в стороны. – Воистину черная неблагодарность!..

Жак посмотрел в его сторону, вздохнул и ответил:

– Естественно, мессир! Всем воинам достались лены в новой земле, а я, как дурак, еду домой с пустыми руками… – он обиженно надул губы и демонстративно отвернулся от рыцаря.

Ги обнял его за плечо и сказал:

– Эх, какой же ты, право! – Он заглянул Жаку в глаза. – Глупый ты человек, одно слово! Ведь, дурья твоя башка, ты один женатый из всего отряда был. И вообще, насчет тебя у меня совершенно иные планы имеются…

Жак заинтересованно посмотрел на него:

– И, какие, если не секрет?..

– Самые, что ни наесть, хорошие! Я уже давно подумываю, кого бы назначить шателеном Монсегюра… – он словно случайно посмотрел на стрелка. Глаза Жака светились огнем. – Туда нужен надежный, грамотный воин, знающий местность, как свои пять пальцев, женатый, к тому же. Это я к тому говорю, что женатый не станет озоровать и брюхатить, почем зря, местных девок! Хотя… – он хитро подмигнул стрелку. – Никто не обидится, если родятся молоденькие католики. А то, уж больно там еретической заразы полно…

– Вы это серьезно, хозяин? – Жак смотрел на рыцаря, как преданный пес на хозяина. – Неужели, мессир…

– Именно, мой друг. – Кивнул головой Ги де Леви, подъезжая к постоялому двору. Они и не заметили, как за беседой проделали большое расстояние, отделявшее их отряд от гостиницы. – Считай, Жак, что шателенство Монсегюра у тебя на лбу написано. Вот вернемся домой, сразу же напишу ордонанс и отправлю тебя с твоей Мари в глушь Южного Фуа…

– Да хоть на Луну, хозяин! – Жак обнял рыцаря. – Да за вас, мессир, я!.. – он посмотрел по сторонам, но ничего подходящего не обнаружил. – Ради вас, мессир…

– Ничего не надо, только служи честно и верно… – Ги похлопал стрелка по плечу, тот перехватил руку рыцаря и поцеловал ее. – Рано ты мне оммаж приносить собрался…

– Лучше, мессир, рано, чем никогда! – Жак переиначил старинную поговорку. – ради вас, ваших детей, я!..

Ги обнял Жака.

– Не надо, ты уже все мне доказал под Монсегюром и в битве при Беневенто. – Рыцарь выдернул свою руку из крепких ладоней стрелка. – Ты один не выпрашивал наград, ничего, только молча исполнял свой долг воина и верно служил своему сюзерену. – Ги махнул рукой. – Ладно, пошли, что-то мы проголодались!

Хозяин гостиницы, поднятый оруженосцем рыцаря, выскочил встречать нежданных гостей вместе с женой и двумя дочками. Они низко кланялись и раболепно лепетали какие-то невразумительные фразы о верности церкви, новому королю и всем воинам, несущим крест на груди и флагах. Ги снисходительно выслушал этот бред, коротко кивнул головой и приказал спешно накрывать обед на лужайке возле гостиницы, заодно попросив его отдать их лошадей в кузницу на перековку. Хозяин, привыкший к пинкам и грубому обхождению со стороны всех, кто носил оружие, опешил и, вытаращив глаза, как баран закивал головой.

Ги и стрелок пошли к небольшой тенистой лужайке, обрамленной группой молодых грабов и вязов, раскинувших свои зеленые ветви наподобие балдахина, и уселись на пеньки, оставшиеся от старых деревьев, срубленных, скорее всего, зимой для топки каминов.

Оруженосец остался в гостинице следить за приготовлениями к обеду и, пользуясь минутой отдыха, Ги прилег на мягкую траву, смежил глаза и задремал. Жак вынул из чехла свой арбалет, проверил зарядку и натяжение затвора, после чего положил его слева от себя, вынул из ножен короткий меч, который воткнул в землю и стал чистить свой любимый турецкий кинжал с кривым лезвием, полируя его и без того зеркальную поверхность. Приятная прохлада, изумительная погода, пенье птиц, стрекотание кузнечиков в траве – все заставляло позабыть недавние ужасы войны, делая их какими-то невероятными и полуфантастическими в этой мирной и расслабляющей обстановке. Красивая лужайка, тень, отбрасываемая раскидистыми деревьями – что могло быть лучше любого лекаря для усталого воина. Спокойный сон, расслабление, да, пожалуй, еще мысль о том, что ты жив и едешь не куда-нибудь, а к себе домой, туда, где тебя ждут жена и дети, где твой кров и отчий дом – это, поверьте, значительно лучше и обладает огромными исцеляющими свойствами, чем куча лекарств, пилюль и, бр-р-рр, пиявок.