– Анри, мессир Бушар… – робко ответил оруженосцев и упал на колени.

– Вставай, Анри! – Бушар поднял слугу за плечи. – Теперь, Анри, ты – экюйе!..

– Но, мессир, я же низкого происхождения… – робко ответил Анри.

– Плевать! Я – барон и имею право по рождению!.. – де Марли потрепал слугу по волосам, развернулся к слугам и крикнул, вскакивая в седло. – Подайте мне ланс и поправьте крепления на щите!..

Раймон выехал из толпы воинов и подъехал к носилкам, на которые слуги уложили травмированного Анри де Родеза. Граф наклонился в седле и медленно, не разжимая губ, словно цедя слова, сказал ему:

– Граф, почему этот грязный пес отпустил вас?..

Анри открыл глаза, охнул – резкое движение вызвало приступ острой боли в бедре, посмотрел на Раймона и медленно ответил, пронзая того обжигающим взглядом:

– Я исполнил свой вассальный долг, мессир Раймон, хотя я и католик…

– Почему ты позволяешь себе неподобающе обращаться ко мне – твоему сюзерену?.. – Раймон густо покраснел и сжал руки в кулаки. – тебя надо научить вассальной почтительности!..

– А вот этому, Раймон, некогда мой сюзерен, меня, графа де Родез, учить не смеет никто! Даже ты – катарский прихвостень! Я возвращаю тебе оммаж! – Анри швырнул кожаную перчатку под ноги коня, на котором сидел граф де Сен-Жиль. – Своим примером я, просто-напросто, показал тебе, как должен поступать вассал, когда его сюзерену наносят оскорбление и бросают вызов. Я не умер – прости, что огорчил тебя и еретика де Кастра. А, что касается «грязного пса», как ты изволил выразиться о благородном де Марли, то этот «грязный пес» гораздо благороднее и отважнее всех твоих катарских шакалов… – де Родез снова прикрыл глаза, сглотнул комок, подступивший к горлу, вдохнул свежий осенний воздух и продолжил. – Мне пора ехать в Марсель, где меня ждут благочестивые паломники, едущие в Египет на помощь мессиру Жану де Бриенн, и ты, граф, не можешь меня задерживать! Прощай, и, да простит тебя Господь. Больше мне не о чем с тобой говорить…

Анри махнул оруженосцам, которые окружили графа и понесли к воротам Тулузы.

Раймон хотел, было, крикнуть ему в след что-нибудь обидное, но спокойный и уверенный вид де Родеза, окончательно смутил и раздавил бодрящегося де Сен-Жиля.

– Эй, Бушар, друг мой! – Ги подъехал к возбужденному де Марлю, щит которого подтягивали оруженосцы, и похлопал его по плечу. – Ты не сильно ушибся? Может быть, тебя поменять?..

Бушар гневно сверкнул глазами:

– Этого еще не хватало! Так, ерунда, малость живот поранил… – он надел на голову свой шлем и рыкнул из-под него. – Кроты, уроды, накопали горок по всей поляне…

– Ну, тогда, Бушар, с Богом!.. – сенешаль перекрестил товарища.

– Без Божьей помощи никуда!.. – де Марли тронул поводья, пуская своего декстриера медленным шагом, обернулся и крикнул оруженосцу. – Труби второго поединщика!..

Анри, ставший «экюйе», улыбаясь, поднес к губам боевой рог и громко протрубил, вызывая из рядов противника второго соперника его грозного хозяина. Этим соперником должен был быть Раймон де Мирпуа – младший брат Пьера-Роже де Мирпуа, чьи земли захватил и удерживал Ги де Леви.

Услышав пронзительный звук трубы, Раймон де Сен-Жиль вздрогнул, вскинул голову и подъехал к высокому, но худощавому рыцарю, которому оруженосцы заканчивали крепить щит.

– Раймон де Мирпуа! – нарочито торжественно сказал граф. – В ваших руках возможность наказать крестоносца, погубившего короля Педро Арагонского и все семейство де Лорак-Монреаль после взятия Лавора! Судя по всему, он немного ранен и ослаблен падением с коня…

Раймон де Мирпуа надел на голову большой шлем, отдаленно напоминавший перевернутое ведро со скругленным дном, и ответил:

– У меня, ваша светлость, свои счеты с этим ублюдком…

Раймон де Сен-Жиль молча покачал головой, но ничего не ответил.

Мирпуа-младший молча тронул поводья и пустил коня медленным шагом…

– А-а-а, вот и ты, мой славный покойничек! Combat a l′outrance! – де Марли резко поддал шпорами коня и понесся на противника.

Мирпуа опустил копье и понесся навстречу ему, старательно прикрывая голову и торс щитом. Он все сделал правильно, даже слишком правильно, но не учел одной мелочи – свой щит он выставил слишком широко, позволяя противнику нанести удар на силу, что с учетом стального наконечника ланса представляло большую опасность.

Бушар де Марли разгонял коня осторожно, он помнил первый поединок, едва не стоивший ему жизни, но успел заметить эту роковую ошибку противника. Декстриер де Марли перешел на галоп за сто шагов до противника и набрал отличный ход. Бушар тщательно прицелился, крепко сжал ланс, что почувствовал, как хрустнули и онемели пальцы правой руки, подобрал левой рукой поводья и нанес удар…

Все произошло быстро, слишком быстро…

Раймон де Мирпуа почувствовал резкий удар, который принял его щит, затрещавший каким-то пронзительным, словно плачущим от боли звуком, и ощутил резкий словно ледяной толчок в грудь, прикрытую кольчугой и стеганным гамбезоном. Какая-то неведомая сила подняла его и, сняв с седла, швырнула в воздух. Шлем слетел с головы Раймон, открывая его глазам пронзительное и ясное осеннее небо, которое застилась дымкой смерти, наползавшей на его глаза. Он открыл рот, пытаясь глубоко вздохнуть, но острая боль не позволила ему сделать это. Мир закружился и померк перед ним еще до того, как тело мертвого Мирпуа коснулось земли…

Бушар резко осадил коня, развернул его и подскакал к телу поверженного противника. Он пустил декстриера прямо на лежащего врага, намереваясь довершить поединок топтанием копытами, но сдержался. Раймон, с головы которого слетел шлем, лежал на траве, широко раскинув руки и раскрыв глаза. Из его рта тоненькой струйкой вытекала кровь. Бушар наклонился в седле и присмотрелся к врагу. Раймон был мертв – из его груди торчал обломок боевого ланса, пробившего щит и застрявшего в теле.

Де Марли приподнял шлем и плюнул на труп, после чего медленно поехал к оруженосцам, но внезапно развернулся и направил коня прямо к противоположному концу поляны, где расположились поединщики, защищающие честь графа де Сен-Жиль. Бушар почти вплотную проехал вдоль их рядов, разглядывая противника сквозь прорези шлема. Он ехал степенно и молча, всем своим видом подавляя соперника, которому казался каким-то неведомым, непобедимым и страшным всадником смерти. Граф снова вздрогнул, когда ему показалось, что их взгляды соприкоснулись, но на своем каменном лице Раймон постарался не дрогнуть ни единым мускулом, оставаясь внешне ледяным и флегматичным. Бушар развернул коня и, поддав ему шпорами, поскакал к своим оруженосцам. Он жестом приказал им подавать новый ланс и трубить последнего поединщика, имевшего неосторожность принять его вызов…

Ги удивленно покачал головой, увидев, как быстро и, самое главное, ловко его товарищ покончил с младшим представителем мятежной семьи де Мирпуа. Он успокоился, поняв, что травма его друга не представляет серьезной опасности, но, на всякий случай крикнул слугам, приказывая отыскать лекаря:

– Ребята! Живо найти лекаря! Меня все равно беспокоит, не повредил ли чего мессир де Марли во время первого поединка!..

Он обернулся и увидел всадника, скачущего к полю со стороны северной дороги. Что-то кольнуло ему под сердцем. Ги поморщился, предчувствуя что-то, не сулившее ему ничего хорошего. Всадник приближался именно к крестоносцам и вскоре де Леви смог разглядеть его синий сюркот и золотые лилии. Это был, без всякого сомнения, королевский посланник.