Стражник быстро развернулся и побежал вверх по винтовой лестнице, надеясь спрятаться в одной из комнат башни. Страх, охвативший все его тело, гнал Гарсию, как перепуганное насмерть животное. Инстинкт самосохранения переборол все в его душе, загнав в отдаленные и потаенные уголки смелость, гордость, решимость. Ужас, словно гигантский, холодный и мерзкий удав, разливался кольцами, прошибал холодным потом дрожащее тело стражника, делая из воина трусливое, трясущееся и раздавленное существо, отрицал все человеческое, что было в нем.

На площадке третьего этажа он столкнулся с калекой, которая пыталась спуститься в подвал башни. Ужасное создание с одним глазом и гноящейся глазницей второго выбитого, что-то простонало, обращаясь к нему, и протянула с мольбой отрубленные культи рук. Гарсия вздрогнул и похолодел от ужаса. Он попятился, было, назад, но ужасное существо внезапно заговорило с ним:

– Сеньор, помогите, ради всего святого… – она протянуло свои обрубки, слагая их в умоляющем жесте, – спасите, или убейте! Я – высокородная Эрмессинда де Лорак… – Гарсия с облегчением выдохнул и с удивлением посмотрел на нее. Единственный уцелевший глаз Эрмессинды с мольбой смотрел на него. – Помогите, выведите меня отсюда! Дон Жильбер де Кастр и остальные знатные катарские вельможи озолотят вас!..

Гарсия смекнул, что эта уродливая калека может спасти его жизнь, послужив своеобразным ключом на пути к свободе и, возможно, богатству. Стражник быстро прикинул в уме, что если он сумеет выдать ее крестоносцам, то те, скорее всего, по достоинству оценят вклад простого стражника в деле поимки важной катарской персоны.

– Хорошо, сеньора, – произнес Гарсия не своим голосом. Он отвел глаза, боясь, что она сможет прочесть в них искру предательства, подлости, трусости и лицемерия. – Я отведу вас в боковую комнату башни… – Голос стражника вибрировал, срываясь на хрип и, порой, издавая визгливые нотки. – Комнатка совсем маленькая – каморка. Возможно, нам удастся пересидеть и спрятаться там…

– Да вознаградит вас Бог… – ответило искалеченное создание, опираясь культей на его руку, согнутую в локте. – Дон де Кастр отблагодарит вас…

«Ага! Держи карман шире, – усмехнулся в душе стражник. Он поддержал руку искалеченной девушки и решил, что выдаст ее крестоносцам и этим спасет свою жизнь. – Пока дождешься, а тут, на тебе, спасение само в руки пришло…»

Гарсия подвел Эрмессинду к едва заметной дверце, отодвинул засов и, резко развернувшись, толкнул ее в маленькую каморку и быстро закрыл дверь.

Оказавшись в кромешной темноте, Эрмессинда не сразу поняла, какую гадость задумал стражник, когда она постучала в дверь и услышала грубый и резкий ответ человека, на которого она по неосторожности, наивности и безысходности решила положиться, села на холодные и пыльные плиты комнаты и тихо заплакала.

В это время остатки катарской гвардии, расположившейся в подвальных помещениях башни, решили вырваться через потайной выход и унести сокровища и реликвии, хранившиеся в Сен-Феликс-де-Караман.

Пятьдесят вооруженных до зубов фанатиков осторожно открыли дверь, выходившую к лесу, росшему возле крепостной стены. Они не предполагали, что крестоносцам уже известен этот тайный выход, и напоролись на отряд Гуго де Арси, которому сенешаль приказал блокировать эту местность.

Едва передовая группа катарских гвардейцев, нагруженная тяжелыми мешками и сундуками, которые держали за ручки двое крепких воинов, показалась из дверей и вышла за стены, Гуго де Арси, повернувшись к своим воинам, приказал:

– Залп из арбалетов!

Крестоносцы накрыли противника дождем смертоносных арбалетных болтов, катары явно не ожидали такой неожиданной атаки, опешили и растерялись, потеряв около половины своих людей, ведь залп, произведенный практически в упор, просто косил воинов, пробивая их кольчуги навылет.

Гуго де Арси понял, что больше тянуть с нападением нельзя. Он приказал воинам отбросить арбалеты, ставшие теперь ненужными и атаковать растерявшегося противника, не позволяя тому снова отойти за стены города.

Крестоносцы выскочили из-за деревьев, росших возле крепостных стен и служивших им защитой, и бросились на катарскую гвардию, чтобы не допустить прорыва из горящего города.

Катарские гвардейцы – профессионалы и фанатики, на которых лежал груз ответственности по сохранению и спасению важных реликвий, казны и части сокровищ, свято чтимых их церковью, бережно собираемых и почитаемых из поколения в поколение всей массой верующих, поняли, что отступать им больше некуда, решили пробиваться с боем через небольшой заслон крестоносцев.

Командир гвардейцев – убеленный сединами рыцарь Раймон де Андюз принял единственное решение – он повел своих воинов в атаку. Катары, потерявшие почти треть своих воинов, с остервенением волков, загнанных охотниками в ловушку, бросились на крестоносцев.

Гуго де Арси понял, что наступает самый решительный и ответственный момент во всей его молодой жизни. Удержать врагов или погибнуть, но погибнуть, как и подобает герою и защитнику веры – с мечом в руках и именем Господа на устах.

Крестоносцы, имевшие поначалу численное превосходство, рассыпали строй и вступили в рукопашную схватку с катарами, полагаясь на собственные силы, умение и помощь своих товарищей, захвативших город и осаждавших башню цитадели. Но противники, несмотря на свои первичные потери, оказались опытными бойцами, превосходившими крестоносцев во владении оружием. Катарские гвардейцы, построившись клином, почти рассекли отряд Гуго на две части, ранив или убив почти половину из его воинов. Но крестоносцы, столкнувшись с сильным, смелым, грамотным и обреченным противником, не растерялись, не бросились отступать, а собрались с силами и решили приостановить быстрое продвижение катаров. Гуго что-то кричал, пытаясь перекрыть своим голосом шум боя, но воины уже не слышали его команд, сцепившись с противником в ожесточенной схватке. Это походило на схватку рассвирепевших псов, схлестнувшихся со стаей озверевших волков, когда глаза бойцов наливаются кровью, в ушах стоит гул и шум, а глаза и руки нацелены на врага, горя только одним желанием и инстинктом – убить соперника, потом – еще, еще и еще, по есть силы, пока не ранен, пока дышишь и ощущаешь плечо товарища, который рассчитывает на тебя, твою помощь, смелость и решимость.

Крестоносцы приостановили продвижение гвардейцев, которые замедлили темп атаки и стали пятиться к стенам города, когда из калитки с криками и возгласами стали выскакивать крестоносцы, бросившиеся на низ с тыла. Катары образовали кольцо, разместив тюки и сундуки с реликвиями и сокровищами в его центре. Раймон де Андюз понял, что они погибнут, но сдаваться не собирался, предпочитая смерть позору. Он прочел в глазах своих воинов, которые еще остались в живых, твердую решимость умереть, но не покориться беспощадному врагу. Катары знали, что их ждет в случае сдачи в плен – костер, повешение или другая, не менее позорная и постыдная смерть, поэтому, они решили.

Гуго де Арси, как мог, старался остановить отчаянную атаку катарских гвардейцев, крича, что есть сил, он пытался личной храбростью внушить своим воинам веру в то, что они смогут задержать врага.

Крестоносцы, ведомые Жильбером де Клэр, замешкавшись возле тесной дверцы башни, отправили часть арбалетчиков на стены, чтобы огнем из арбалетов помочь заслону, попавшему в трудное положение. Эта перегруппировка подарила катарским гвардейцам несколько минут, которыми они, к несчастью для них, так и не сумели воспользоваться. Мощный шквал арбалетных болтов буквально изрешетил оставшихся в живых воинов, а вместе с ними и благородного рыцаря Раймона де Андюз.

Гуго дрожащей от волнения рукой, в которой был зажат его меч, осторожно коснулся тела рыцаря, который своим телом, казалось, старался закрыть от стрел небольшой сундук, углы которого были окованы железными пластинами, перехватил меч двумя руками и с силой оттолкнул труп в сторону.

– Эй, Гуго! Надеюсь, у тебя небольшие потери?! – Со стены раздался голос мессира де Клэр, который высунулся между зубцами куртины и с улыбкой смотрел на молодого англичанина, всего покрытого кровью врагов. – Живо собирай трофеи, клади раненых на носилки и отходи к главным воротам! Мы поджигаем город и отступаем к Тулузе! Неровен час, нас контратакуют и зажмут здесь, как в мышеловке!..