– Вот, совсем другое дело. – Гуго воткнул меч возле плеча катара. Солнечные блики искрились на его лезвии, в тех местах, где меч не был перемазан кровью. – Есть ров вокруг цитадели?..
– Н-н-не-ет… – заплакал пленник, опуская голову. – Простые ворота, окованные железом…
– Выход из города, как я понял, только один? – Продолжал свой допрос рыцарь, сверля пленника суровым взглядом своих серо-голубых глаз. – Да или нет?..
– Нет. Один ворота. Сзади, возле оврага, есть маленькая дверь, так – сторожевая калитка… – не переставая вздрагивать. Отвечал пленник. – Как пройдешь ворота, к ней надо идти, держась правой стены. Квадратная башня, еще римская, сложена из красных гранитных камней. К цитадели ведет прямая дорога, туазов четыреста, не больше. Широкая. Две повозки спокойно разъедутся…
– Молодец. Как, говоришь, тебя звали?.. – Гуго как-то странно улыбнулся. – Что-то я позабыл…
– Жиль, сеньор воин, ой, крестоносец. – Дрожа всем телом, ответил ему пленник. – Только, сеньор, вы ошиблись. Не звали, а зовут…
– Нет, Жиль. Я никогда не ошибаюсь, когда разговариваю с мертвецом… – Гуго резким движением вырвал меч из земли и, описав короткий круг, отрубил тому голову. – Видишь, все-таки, я прав… – Он склонился и посмотрел в медленно стекленеющие глаза отрубленной головы.
Разведчики молча смотрели на то, как Гуго казнил последнего катара, раскрыв рты и находясь ступоре и шоке от увиденного ужаса. Тот криво усмехнулся, вытер меч об одежды последнего казненного катара и сказал, обращаясь к воинам:
– Нам пора, ребята. Все, что нам требовалось узнать, мы узнали. Так, прячем повозки, лошадок забираем с собой в качестве запасных и трофеев. Болты из трупов надо вырвать. Не пропадать же добру… – Он пошел к повозкам, но, на полпути остановился и, хлопнув себя по лбу, сказал воинам. – А мы, ведь, еще и о девочках не позаботились…
– Гуго, нехорошо как-то. Они ведь… Мы ведь с ними, как его, ну, в общем… – Замялся Ансельм, умоляюще посмотрев на командира. – Как-то нехорошо…
– Да? – Наигранно удивился Гуго де Арси. – А, оставлять их здесь, чтобы эти катарские шлюхи рассказали о разведке и том, какие сведения она добыла о гарнизоне и крепости Сен-Феликс, это, по-твоему, хорошо?..
Ансельм что-то невнятно пробурчал под нос, но спорить с ним не стал. Гуго же, наоборот, разошелся, и, сверкая глазами, крикнул:
– Каждый берет свою потаскуху и кончает ее на моих глазах! Если кто откажется – предстанет перед судом сенешаля и святой церкви как пособник ереси!..
Рыцари молча вынули мечи и пошли к пленницам, которые от пережитого насилия только стали приходить в сознание. Руки у многих воинов дрожали, превратив казнь в дополнительную пытку несчастных женщин. Гуго вынул меч и, зарубив свою жертву, стал протыкать тела остальных, проверяя смерть.
– Едем! Его милость сенешаль де Леви, наверное, заждался уже…– Зло плюнул на траву, залитую кровью невинных жертв, юный крестоносец.
Они сели на трофейных лошадок и поскакали к условленному месту, где два их приятеля сторожили коней отряда.
– Ну, как? Удачно? – Спросил у воинов один из сторожей. – Узнали?..
Рыцари хмуро отворачивались, не решаясь рассказать об ужасной и кровавой драме, разыгравшейся на лесной поляне. Лишь Гуго окинул взглядом серые лица товарищей, усмехнулся и ответил:
– О-ч-чень! – Ему понравилось, как он произнес это слово, и снова повторил его. – О-ч-ч-че-э-нь! Мы все разузнали и, вы не поверите, насладились ласками катарских девственниц!
Воины, охранявшие коней, заулыбались, не подозревая об участи, постигшей несчастных девушек, решили расспросить его, что и как. Гуго сел на коня и, окинув взглядом хмурых товарищей, усмехнулся и ответил:
– Все они убиты. Да! И, пожалуйста, не надо делать такие лица и смотреть укоризненно! Они могли выдать нас, рассказав врагам о целях разведки. – Воины молчали, отводя глаза от него. Гуго распалился и крикнул, словно оправдываясь в своем кровавом преступлении. – Господи! Что с вами! Это же, ребята, война! Обычная война! Религиозная война на полное уничтожение! Или мы их, – он сделал красноречивый жест ребром ладони по горлу, – или, не приведи Господь, они нас!
Всю оставшуюся дорогу к лагерю крестоносцев разведчики ехали молча, не проронив ни единого вздоха, не говоря уже о словах. Гуго хмурился и, озираясь по сторонам, тихонько шептал слова молитвы, прося у Господа прощения за свои деяния. Он, как мог, оправдывался в своей душе, пытаясь ссылаться на высший долг перед армией, командирами, упирал на честь. Но тихий внутренний голос, засевший в самых недрах его встревоженной души, шептал иное. Гуго мотал головой, отгоняя проклятый шепот, висевший в его голове глухим эхом, но шепот только нарастал, сдавливая виски и сжимая горло, заставлял сердце юного рыцаря биться, словно большой соборный колокол. Этот шепот был – угрызение совести, пожалуй, самый справедливый и бескомпромиссный судья человека. Но, только при условии, что сердце этого человека еще не превратилось в бесчувственный камень или механизм для перекачки холодной крови.
Отряд вернулся почти в полночь, известившую о начале второго дня октября. Рыцари разбрелись по своим палаткам, а Гуго, понуро опустив голову, пошел к палатке сенешаля де Леви. Его остановили два рыцаря, стоявших на часах возле входа. Несмотря на поздний час, сенешаль не спал, вся палатка была освещена факелами. Гуго распахнул полог и поклонился, входя к сенешалю.
– Сеньор сенешаль. – Глухим голосом произнес юноша, стесняясь поднять глаза. – разведка вернулась без потерь. В городе и крепости остались чуть больше сотни воинов, да и то, из тыловых и вспомогательных отрядов. Ворота только одни, а с тыльной стороны, возле оврага, есть небольшая калитка, возле которой хорошо бы поставить засаду в случае атаки на город. Как сказал пленник, – Гуго побледнел, вспомнив глаза катара, полные ужаса, скорби и мольбы о жизни, повел плечами и продолжил, – в Сен-Феликс хранится часть казны, какие-то реликвии и, судя по всему, то ли архив, то ли еще что…
– Молодец! – Гуго услышал веселый голос, принадлежавший Бушару де Марли.
Юноша поднял глаза и увидел трех рыцарей, лежавших в обнимку с несколькими женщинами, явно гулящего толка. Он смутился и попытался покинуть палатку, но сенешаль произнес:
– Э, нет. Давай-ка, мой друг, по порядку. Судя по твоему убитому лицу, вы порядком набедокурили! Вас, часом, не обнаружили?..
– Нет, сеньор, нас не обнаружили. – Гуго замялся, подбирая слова. – мы допрашивали пленников и пленниц…
– Ух, ты, пленниц! – засмеялся де Марли. Он поднялся с ложа, завернулся в покрывало и подошел к юному рыцарю. – Изловили, разбойники, девственниц и безобразничали, а? – Гуго молча покачал головой и заплакал. Бушар опешил, не ожидая подобной реакции молодого воина, обнял его и начал успокаивать, ласков гладя его по голове. – Они, небось, молчали и играли в героев? Так? – Гуго со слезами ан глазах молча кивал головой. – Ты, естественно, как командир, стал их допрашивать с пристрастием… – Юноша снова кивнул и, уткнувшись в широкую грудь барона, зарыдал во весь голос. Бушар вздохнул. – И ты их, сердешных, того. Пока…
– Пока один не заговорил… – выпалил Гуго де Арси. – Я нарочно сказал: «Как тебя звали?», а он, не догадываясь, – громкий рев заполнил палатку, – поправил меня, сказав, что правильно звучит: «Как тебя зовут». Я меч и одним ударом отсек ему голову!..
– Ха! Только и всего! Одну голову… – засмеялся Бушар, пытаясь обратить в шутку переживания юного рыцаря, который был вынужден прибегнуть к жестокости ради достижения поставленной цели. – Не стоит так убиваться, мой юный друг! – Де Марли повернул голову, обращаясь к сенешалю и Жильберу де Клэр. – Верно, я говорю, сеньоры?
– Я их всех! Одного за другим! Отрубал руки, ноги! А они, сволочи, стонали, но не рассказывали! А девственницы! Мы их захватили! Я роздал их товарищам, которые, видите ли, насиловать могут, а убивать нет! Это, для них – не благородное занятие! Они даже толком прикончить девчонок не смогли! Мне потом пришлось проходить и добивать их ударом меча! – Он снова зарыдал. – Еще они всю дорогу дулись и не разговаривали со мной! Словно я какой-то ужасный злодей или исчадие ада! Господи! Да за что мне такое наказание! Их вопли до сих пор у меня в ушах!
