Она взяла кувшин и стала осторожно смывать пену с его головы. Ги тряхнул мокрыми волосами, разбрасывая тучи капель вокруг себя. Мария визгнула от неожиданности и прикрыла лицо руками. Рыцарь открыл глаза и с улыбкой посмотрел на нее. Она смеялась над этой невинной шалостью рыцаря, ее глаза горели, щеки пылали от смеха и возбуждения:

– Ой! Ты у меня, как щеночек! Тот тоже любит после купания трясти волосами и брызгаться!..

Они рассмеялись, Ги встал и обнял ее, прижав к своему мокрому телу. Мария игриво отталкивалась от него, но глаза ее говорили совсем иное. Сенешаль подхватил ее на руки, словно пушинку, и понес к кровати. Женщина весело смялась, откинув голову назад, ее волосы снова расплелись и повисли длинным занавесом, почти касаясь каменных плит пола комнаты.

Ги бросил ее на кровать, Мария засмеялась и стала мотать ножками в воздухе, приподняв их над постелью. Рыцарь повалился на нее, покрывая поцелуями вздрагивающее от желания тело женщины…

Подходило время вечерней молитвы. Ги лежал, стараясь дышать как можно тише. Мария заснула, уткнувшись носом в грудь рыцаря и обвив его своей нежной ручкой. Он слышал, как о чем-то перебранивались слуги во дворе, в раскрытое окно вместе с приятной вечерней свежестью влетал звук кузнечных молотков, перековывавших коней крестоносцев.

Сенешаль любил, вот так, лежать и слушать мирные звуки, которые до боли напоминали ему родные края, милый сердцу замок Сент-Ном и его любимую жену Жанну, которая наверняка в этот час возилась с дочкой.

Ги грустно вздохнул. Нет, он не запутался в своих чувствах и отношениях. Его любовь к Жанне ни на минуту не затихала, наоборот, она наполняла его каким-то новым смыслом. Только находясь на расстоянии от дома, друг от друга, можно было реально оценить силу любви.

Но, как ни странно, в его сердце жила и любовь к этой милой женщине, окружившей его в страшных краях юга Франции такой заботой, теплотой и любовью, что и он полюбил ее каждой клеточкой своего сердца. Это не была обычная походная интрижка, Мария не подходила на роль «военно-походной жены». Чувства к ней были настоящей любовью.

Ги улыбнулся, сравнив себя с каким-нибудь мусульманским эмиром, что мечется в гареме, разрываясь между любимыми женами. Это позабавило и, одновременно, напугало его, ведь многоженство считалось одним из страшных грехов и каралось жуткими наказаниями, вплоть до отлучения от церкви и предания анафеме, как еретика и язычника.

Мария проснулась, открыла глаза, сладко зевнула и потянулась, выгнувшись своими роскошными формами.

– Ой, прости меня, Мария, я нечаянно пошевелился и разбудил тебя… – Ги нежно поцеловал ее в шею.

– Я не спала, просто лежала, закрыв глаза, и мечтала. – Ответила она, обнимая его.

– Я тебя люблю… – тихо прошептал ей рыцарь.

– Я знаю, – ответила она, – только чувствую, что ты постоянно о чем-то думаешь, мучаешься и переживаешь. Ты совсем не бережешь себя…

Он не стал признаваться ей обо всем, что тревожило и не давало спать последнее время, лишив лишь спросить о последних новостях в городе и окрестностях:

– Скажи-ка мне, Мария, какие новости у нас?..

– Да, в общем, никаких, мой дорогой. – Она задумалась. – А! Стали прибывать наемники. Правда, жители сильно опасаются, как бы они не набедокурили в самом Каркассоне. От этих разбойников всего можно ожидать! Слава Богу, что твой сын так резко их поставил на место, что первая партия даже «ух» не успела сказать, не говоря уже о всяких там непотребствах!

Сенешаль улыбнулся:

– Как он тебе? Я надеюсь, что вы с ним не повздорили? Сын очень любит свою мать…

Мария улыбнулась, но, как-то грустно:

– Слава Господу! Мальчик уже взрослый и понимает, хотя и порой посматривает на меня волком, что мужчинам такое просто необходимо…

Сенешаль засмеялся и обнял ее:

– Господи, какая же ты у меня смешная!

– Это, еще, почему? – Обиженно ответила она.

– Нет-нет, я просто хотел сказать…

– Ладно. Я все поняла… – обиженно произнесла она в ответ. – Вот, приедет твоя законная жена, и ты будешь сторониться меня, словно я прокаженная!

– Перестань так говорить. Сама знаешь, что мы с тобой живем в грехе. Нам надо не об этом думать, а просить Господа о милости и всепрощении…

Мария легла на бок, подперев голову рукой, посмотрела на Ги и ответила:

– Ты прав. Я слишком чувствительна стала. Переживания последних недель буквально выбили меня из колеи. Я ни о чем не могла думать, сильно переживала и боялась, как бы с тобой не приключилась беда…

Рыцарь сочувственно покачал головой, погладил ее нежное округлое плечико и сказал:

– Милая моя, ты мне лучше ответить на один вопрос…

– Все, что угодно…

– У кого в Каркассоне, кроме нашей малышки Флоранс, есть голубятни?

Женщина повалилась на спину, подумала немного, и ответила:

– Голубей разводят многие. А вот голубятни есть только у пяти жителей, включая, естественно, Флоранс…

– Великолепно! – Воскликнул сенешаль. – Солнышко ты моё! А теперь, если тебе не трудно, назови мне этих славных любителей птиц…

– Ну, племянник городского старшины… – начала перечислять владельцев голубятен Мария.

– Раз… – сенешаль загнул палец.

– Глава еврейской общины ювелирных мастеров, менял и ростовщиков…

– Два.

– Флоранс. Только она не «малышка», как ты ее все время называешь… – обиженно произнесла Мария.

– Три. – Произнес сенешаль, улыбнулся и поцеловал ее в плечико. – Хорошо, больше ее так назвать не стану.

– Старшина гильдии торговцев солью.

– Четыре. А кто же пятый владелец?..

Женщина задумалась, перебирая в голове жителей, потом, улыбнулась, хлопнула себя по лбу и ответила:

– Чуть не забыла! Сам его высочество граф Амори!..

– Да, пестрая получилась компания. – Задумался Ги. – Ты, случаем, никого не пропустила? Подумай, пожалуйста, еще раз…

– Нет! У меня отличная память. – Сказала она, но, внезапно ее лоб покрылся морщинками раздумий. Она покачала головой, соглашаясь с Ги, и добавила. – Да, ты прав, мой милый. Я пропустила Катерину…

– Кто это? – Ги узнал имя женщины, к которой частенько забегал главный конюший графа, кузнец и несколько воинов гарнизона.

– Одна престранная особа. – Пожала плечами Мария. – Ведет себя, прости меня Господи, как непотребная девка из борделя! А на вид, ничего не скажешь. Ходит, словно пава, глазки опустит. Вся такая-разэтакая, корчит святошу, прямо в пору свечки от нее зажигать! А сама, мне знакомые прачки проболтались, творит с мужиками такое, что наши с тобой шалости покажутся детскими и невинными забавами…

– Ты, однако, ужасная грешница. – Засмеялся Ги де Леви, стараясь перевести разговор на другую тему. – Не суди, да не судима будешь…

– Ой, кто бы говорил… – засмеялась Мария, обняла Ги и стала целовать его.

Сенешаль поцеловал ее и стал одеваться:

– Мне надо идти. Совет без меня не проведут…

– Ступай с Богом. – Мария украдкой перекрестила его. – Будь осторожен. Я пока приберусь тут, и буду ждать твоего возвращения.

Ги подошел к дверям, повернул голову к ней и спросил:

– Кстати, моя умница, как тут жил мессир Жильбер? Он и де Марли еще не нашли себе, таких же прелестниц, как ты?..

Мария весело засмеялась и ответила:

– Я, мой золотой, одна такая на всем белом свете! И ты, между прочим, это знаешь…

– Конечно. Иначе и не полюбил бы тебя. И, все-таки…

– Нет, они все больше пьянствовали, да по маркитанткам бегали. Ох, говорят, и обобрали их девки за свои услуги!..

Ги покачал головой и сказал:

– Это очень плохо.

– Да, хуже некуда! – Ответила женщина, игриво поведя плечами. Ее груди прелестно колыхнулись, призывая рыцаря.

Сенешаль погрозил ей пальцем и произнес:

– Так! Прекрати меня дразнить! У меня много дел! И, вот еще что – ты, случаем, не сможешь пригласить парочку приличных дам сегодня на ужин. Только, умоляю тебя, не уродин и не недотрог! Есть у меня одна мысль – я хочу познакомить своих славных помощников, чтобы они не метались, как зайцы, а спокойно жили, как мы с тобой…