– Делать нечего, граф… – отдуваясь, произнес он, садясь рядом с Глостером. – Как ни крути, а ворота придется подпалить… – Глостер вяло махнул рукой в ответ. Гийом посмотрел на него и сказал. – Мне кажется, граф, что между нами внезапно возникла стена молчания и какого-то недопонимания. Вы лично не находите?..

Робер выдохнул и, посмотрев ему в глаза, ответил:

– Возникла. Очень большая стена, мессир де Ипр… – он встал и, развернувшись лицом к Гийому, сжал руки в кулаки. – Мне очень не понравилась ваша беседа с преступником!..

– Ах, вот вы о чем!.. – засмеялся Гильом. – Что ж. С удовольствием вам отвечу, милейший граф Глостер! – он поднялся со скамьи и, встав вплотную с графом, почти в упор посмотрел ему в глаза. – Да! Я очень давно знаю мессира Филиппа! Мало того, граф! Я считаю его своим самым, пожалуй, близким и верным другом! Мы воевали плечом к плечу под знаменами того самого графа Клитона, чей отец сейчас находится под защитой мессира де Леви! – Он смерил спокойным взглядом графа. – Можете быть покойны, граф! Гийом де Ипр, хотя и бастард, но четко блюдет оммаж и не позволит опозорить свою рыцарскую честь! К утру замок будет взят, враг пленен или убит, но клянусь вам, что лично я не подниму свой меч на мессира Филиппа де Леви! Об остальном же, граф Глостер, можете не волноваться…

Робер понял, что слишком перегнул палку, и задел за тонкие струны души рыцаря. Он поднялся, подошел к де Ипру и сказал:

– Простите, мессир Гийом. Я проявил минутную слабость…

– За минутную слабость я прощаю вас, граф. Насчет остального… – он сел на скамью и опустил голову, – увы…

Глостер сел рядом и прикрепив факел над своей головой, стал рассматривать грубую карту городка и замка. Гийом невольно скосил глаза и внезапно ткнул пальцем в место на карте.

– Что это, граф?..

– Это старая тропа… – не понимая смысла его вопроса, ответил Робер. – Она вся осыпалась и почти непроходима. Осталась еще со времен валлийской крепости…

– Вы говорите «почти»?! – де Ипр вскочил на ноги. – Господи! Живее туда рыцарей и лучников!..

– Куда? К морю? – удивился Глостер. – Не волнуйтесь, стена глубоко вдается в море…

– Но сейчас же отлив!!!.. – Гийом закрыл лицо ладонями. – Немедля, граф! Надо направить пару дюжин стрелков на западную стену! Они выскользнут!..

Глостер понял, что даже сейчас де Ипр не утратил трезвость мыслей и его ум высчитал самые слабые звенья в, казалось бы, выигрышной партии.

– Тогда, мессир Гийом, – он протянул ему свой жезл, – примите командование моими рыцарями и лично скачите наперерез! Не позвольте мессиру де Леви увезти герцога Робера!

– Ваше высочество, – Филипп склонил голову перед герцогом, – нам надо выбираться из замка. Враги вот-вот пойдут на приступ…

– Что-то я отвык отступать, мессир де Леви. – Усмехнулся старик. – Да и в молодости своей за собой подобного не припоминаю…

– Тем не менее, ваше высочество, – де Леви настоятельно повторил свою просьбу, – это наш единственный шанс…

– Значит, мешкать не будем! – Куртгёз резко поднялся на ноги и сказал. – Куда мне идти?..

– Для начала, сир, за мной… – де Леви, прикрывая свою спину щитом, побежал по направлению к полуразрушенному домику, темнеющему сбоку от донжона.

Над их головами снова завыли арбалетные болты. На этот раз противник стал обстреливать замок зажигательными стрелами, целясь в ворота и деревянные стрелковые галереи куртин.

Филиппа встретил Абдалла. Он был весь в пыли и грязи.

– Хозяин, мы почти расчистили калитку. Осталось чуть-чуть… – тяжело дыша, произнес он, растирая по лицу пот, пыль и грязь.

– Ваше высочество, не могли бы вы пока осмотреть лошадей. Нам скоро предстоит спуск по крутой тропе, а потом, коли Господу будет угодно, бешеная скачка в ночные валлийские леса…

– С удовольствием… – крякнул старый герцог. – Хотя бы какое-то занятие…

И он ушел вместе с одним из сарацин, следовавший за ним неотступной тенью.

Они стали разгребать завал из камней, старых бревен и всякого мусора. Филипп с Абдаллой столкнули последний камень и освободили узкий проход, уходивший куда-то вниз и в темноту.

– Факелы брать не будем. – Сказал рыцарь. – С ними нас перестреляют, словно мишени на тренировке новобранцев… – он поискал кого-то глазами, после чего спросил у Абдаллы. – А где Арнульф?!..

– Он какие-то бумаги сжигает в донжоне… – тяжело дыша, ответил сарацин.

– Поднимись и тащи его сюда! Этой лживой твари нет веры… – де Леви топнул ногой.

Сарацин что-то тихо шепнул своим помощникам, и они исчезли в темноте. Не прошло и нескольких минут, как они возвратились, волоча за собой полуживого англичанина.

Абдалла бросил его полуживое тело, словно куль, под ноги рыцарю.

– Этот пес навечно опозорил вас, хозяин! – кипя от ярости, сказал сарацин.

Филипп склонился над окровавленным и изуродованным до безобразия лицом Арнульфа. Тот едва заметно дышал и, казалось, готов был вот-вот отдать Богу свою мерзкую и гнилостную душонку.

Де Леви толкнул его ногой и спросил Абдаллу:

– Что он сотворил?..

– Он зарезал рыцаря и всех караульных, что охраняли старого герцога… – Абдалла даже затрясся от ярости. – Позвольте, хозяин, я перережу этому псу горло!..

– Он и так скоро предстанет перед Судом Господним… – Филипп еще раз пнул ногой бездыханное тело англичанина и сказал. – Идите к конюшням, выводите коней… – Внезапно его озарила неожиданная мысль. Он остановил Абдаллу. – Сделаем так! Быстро переоденься сам, и переодеть своих сарацин в одежды стражников. В таком виде нас могут запросто посчитать за своих, и нам, коли Бог смилостивится, удастся выскользнуть незаметно из Кардиффа!

Через полчаса маленькая группа из пяти человек стала змейкой спускаться с почти отвесной части холма, на котором стоял замок и донжон Кардиффа, двигаясь почти на ощупь в кромешной темноте.

Первым шел Абдалла, переодетый конным сержантом, он вел под уздцы лошадь. За ним следовал Филипп де Леви, герцог Куртгёз, который сбросил сарацинский круглый щит, нацепил длинный норманнский сюркот и конический шлем с полу-личиной, так что стал походить на рыцаря-башельера, а замыкали движение три сарацина, переодетые простыми воинами и выводившие оставшихся коней. Их длинные белые сюркоты так непривычно сковывали движение, что сарацинам стоило больших усилий привыкнуть к ношению христианских военных одежд.

Как назло, луну заволокло серыми тучами, и вот-вот мог разразиться противный осенний валлийский ливень, но именно эта темень и помогала пока воинам незаметно спуститься к берегу моря и добраться до западной части крепостной стены, которая уходила в море на несколько туазов. Но, когда они спускались по отрывистой тропе, две лошади, которых вели сарацины, внезапно перепугались и с громким ржанием сорвались вниз, переломав себе ноги и хребты. Отряд разом лишился своей мобильности…

Отлив, как и предположил Гуннар, отвел морскую воду и обнажил неровный скалистый берег, позволивший, пусть и с огромным трудом, но все-таки преодолеть это природное заграждение и выбраться за пределы Кардиффа, охваченного пламенем пожарищ…

Выбравшись за стены города, Филипп запрыгнул в седло, повернул голову и бросил прощальный взгляд на замок…

Но, словно назло, сразу же крепостными стенами начинались топкие и практически непроходимые болота. Лошади стали увязать по бабки.

– Разворачиваемся назад!.. – Филипп решился рискнуть, развернуть отряд и попробовать, пользуясь быстро рассеивающейся темнотой убегающей ночи, а также паникой и пожарами, охватившими городок, попытаться вырваться через восточные ворота. – На севере и востоке нет крепостных стен! Там только рвы и старый частокол!

Над донжоном поднималось черное облако дыма, сквозь которое кое-где уже проскакивали язычки красного пламени. Видимо, врагам удалось запалить стрелковые галереи куртин и сами замковые ворота. Скандинавы должны были уже отойти в донжон, ведь он был еще невредим и грозной твердыней нависал над округой.