Сразу же. И сразу ты попадаешь на само поле.

А вокруг него даже травинки не растет. И иглы на него не падают. И ты идешь по черному пеплу… или праху, что ли… он сыплется у тебя из рук, словно черный песок. И становится жутко. А потом тишину нарушает крик. Один-единственный. Крик гибнущей птицы.

– Отец…

– Ты думаешь – я из ума выжил? Нет. Ты поднимаешь глаза, ты ищешь птицу – и видишь ее… она запуталась в вихре, она рвется к солнцу, она не может никуда улететь и погибает. И кричит. Мне потом долго это снилось. Черное поле, синее небо, черная птица…

– Адриенна СибЛевран…

– Моргана Чернокрылая.

– Моргана?

– Та самая, кем проклят наш род, Филиппо. Та самая, кровь которой в династии Сибеллинов. Высокий Род.

– Я…

– Я потом тебе дам почитать записи. Хоть знать будешь, с чем дело имеешь.

– Почему…

– Почему сейчас? А все просто, раньше ты и о проклятии всерьез не говорил. И не думал. А сейчас вот… получил – понял.

– Понял, – кивнул принц. – Но это все равно несправедливо.

– Так же, как и убивать в спину.

Его высочеству оставалось только скрипнуть зубами. И тихо уточнить:

– Адриенна?

– Да. Кстати, она очень похожа на Моргану.

– И выбора у меня нет…

– Выбор, сынок, это иллюзия. К сожалению. Потому что ты уже выбрал.

– Разве?

– Власть. Корону. Трон.

– Ну…

– Откажись и отправляйся пасти свиней. Скажи, что ты не Эрвлин, что в тебе нет моей крови…

– Так можно?

– Отречение по всей форме. Смена фамилии, смена всего… был и такой случай.

– И?

– Девушка из нашего рода, узнав о поступке своего отца, назвала его в глаза подлецом. Сказала, что отрекается от своей крови и ей не нужна такая власть.

– Она бы ее и так не получила.

– Ее высочество Изабелла ушла из дворца. Сменила имя, сменила род… все сменила.

– И в результате?

– Мой отец приглядывал за ее потомками. Они даже не даны – ньоры. Но их род процветает.

– Ты назовешь мне их имена?

– Нет.

– Отец?

– Не назову, и не рассчитывай. Хотя бы потому, что сам не знаю, – честно сознался Филиппо. – Отец и мне не говорил. Единственный раз, когда он попытался встретиться с кузиной… та умерла. И он понял – это конец. Как только он признает их принадлежность к королевской семье… все. Приговор.

– И он скрыл имя?

– Даже от меня. Сказал, что если я им и помогу, то по доброй воле. Вне зависимости от происхождения. А признавать их или помогать им потому, что они нашего рода… а кто его знает, как будет действовать проклятье?

– Плохо…

– Ты еще не до конца это осознал. А еще… скорее всего, я не увижу следующей зимы.

– ОТЕЦ?!

Филиппо аж шарахнулся, едва со стула не упал.

Как так-то?!

Отец был всегда! Вот вообще всегда! И чтобы его не стало…

Такого – не бывает!

– Не удивляйся. Я разговаривал с лекарями. Не только с придворными, эти за свой чин боятся. С другими тоже.

– Что они сказали?

– Что мне недолго осталось. Якобы у меня какой-то червь в печени… не знаю точнее [65].– Но как же…

– Лекари и сами точнее не знают. С печенью сходятся. И говорят, что у меня в брюхе скапливается вода… якобы ее этот червь извергает.

– И ничего нельзя сделать?

– Можно. Умереть.

– Отец!

– Увы, Филиппо. Я ведь не просто так заговорил с тобой об этом. Нам предстоит серьезно готовить тебя к коронации. Я буду постепенно передавать тебе дела, буду помогать, но решения ты должен будешь принимать уже сам.

– Да, отец…

– А еще – у меня к тебе будет просьба.

– Какая?

– Адриенна СибЛевран.

– И?

– Мы говорили о семнадцати годах. Но ради такого… осенью ей будет шестнадцать. Вы можете заключить брак сейчас, а консумировать его потом.

– Я и так сдержу свое слово.

Филиппо Третий не улыбнулся. Хотя и очень хотелось.

Слово-слово… а где же дело? Ты же, сынок, словно флюгер, тобой эданна Ческа вертит, как подолом юбки! Сам не заметишь, как с прямого пути свернешь. И тогда Эрвлинов уже ничто не спасет. Вряд ли представится еще один такой случай…

Нет уж.

Пока Филиппо жив, он все сам проконтролирует.

– Знаю. Это чтобы я умер спокойно.

Сын заскрипел зубами, но спорить не стал.

– Я… хорошо. Осенью?

– Да.

– Так тому и быть. С твоего позволения, отец… Мне надо это обдумать…

Филиппо Третий кивнул, и будущий Филиппо Четвертый покинул королевский кабинет. Увы, последующие действия его показали, что отец преотлично знает своего сына. Обдумывать ситуацию Филиппо направился к эданне Ческе.

– НЕНАВИЖУ!!!

Бутылка ударилась в стену, разлетелась на осколки, заляпала дорогую обивку вином. Алым, словно кровь.

Бабах!!!

И снова – БАХ!!!

Три бутылки легли в одно и то же место, глазомер у принца был хороший. А напиться не выходило. Вино лилось как вода.

Оказывается, и так бывает.

Когда умирает отец.

Когда все плохо. Очень плохо…

Когда ничего нельзя исправить. Просто – ничего.

– Кого, любовь моя?

Естественно, не прадеда-подлеца. Не себя дурака, нет… такие никогда не бывают виноватыми. Поэтому Филиппо выбрал самый лучший вариант.

– Адриенну СибЛевран! Мою невесту, мать ее… гадюку в перьях!

– Почему в перьях? – удивилась Ческа.

– Потому что летает. – Вино все же брало свое. И Филиппо нес откровенную чушь, которая казалась ему жутко глубокомысленной.

– Адриенна летает? – удивилась Ческа.

– Нет. Она не летает… она просто приедет.

– К-куда?

– С-сюда, – как ему показалось, очень смешно спародировал любовницу принц. – К-ко мне!

И прибавил несколько соленых морских словечек.

– Зачем?

– Жениться буду. – Филиппо мрачно влил в себя остатки шестой бутылки. – Отец сказал… Дану Алессандру жалко.

– Бедненький мой… ты так страдаешь!

– Я… да, я страдаю!

Филиппо в этом и не сомневался. А что – у него нет повода для страдания?! Да у него вся жизнь – одно сплошное страдание! Поворачиваться не успеваешь!

На любимой женщине жениться нельзя, с проклятием разбирайся, корона вот еще…

Ладно. Корона – это хорошо. И трон тоже. Но ведь остальное-то вообще жуть жуткая… И в церковь с этим не пойдешь!

Предки вот попробовали, теперь расхлебываем всем потомством. Интересно, правда, кем стали потомки принцессы?

Хотя – нет. Не интересно. И не важно, и не нужно… к чему? Они от своей крови отказались, и ничего им не надо. И они никому не нужны… в глубине души принц очень завидовал той девушке.

Это надо иметь мужество… он бы не смог. Уйти из рода, отказаться, вот так поступить… неприятно осознавать, что у нее мужества было намного больше. Ведь наверняка… зная отца, Филиппо ушел бы с пустыми руками, в неизвестность… если он правильно понял, та принцесса уходила к любимому человеку. Но это как же доверять надо!

А вот он никому довериться не может, даже любимой женщине.

Нельзя-а-а-а-а-а-а-а…

Это ее попросту сломает. Или его сломает, или их отношения… власть в качестве клейстера Филиппо недооценивал, а Ческа не спешила его просвещать. Ни к чему.

Ну почему вот так?! Так несправедливо, жестоко, горько, омерзительно?!

Почему?!

За что?!

Как же он сейчас ненавидел – всех!

Сибеллинов, СибЛевранов… просто – всех! Чтоб вы, сволочи, попередохли! Мучительно! Как Алессандра! Она-то точно ни в чем не повинна, а вот…

Как же больно.

Как тоскливо…

Эданна Ческа сапоги с любовника лично стягивать не стала. Позвала лакеев, те и перетащили его высочество на кровать, и сапоги сняли, и часть одежды. Ческа укрыла его одеялом, морщась от запаха вина, и улеглась рядом.

А что поделать?

Надо вытирать сопли, утешать… вот зачем ей еще один ребенок? Ей-ей, иногда и этого не знаешь, куда бы засунуть… И вдобавок Адриенна СибЛевран.