Плотники старались кое-как заделать пробоину в трюме, чтобы та не расширилась…

Энцо кое-как поднялся с койки.

Ладно… доберется он… тут два шага до носа судна. Забавно… красивые фигуры на носу кораблей как раз и маскируют отхожее место…

Энцо кое-как вышел из каюты. Вдоль борта были натянуты канаты, в которые он и вцепился, глядя на море. Синее, серое, черное, оно ревело, словно дикий зверь, бесновалось, неукрощенное, издевалось над попытками людей уцелеть. Волны вздымались одна выше другой, свистел ветер, бил в борт, рвал паруса…

Кое-как мальчишка дополз до нужного места. Где на коленях, а где и на четвереньках… что ж. И так бывает.

А теперь надо еще проделать обратный путь. Энцо выбрался из гальюна и вцепился в веревки.

– ИДЕ-О-О-О-Т! – раздался чей-то дикий крик.

Энцо невольно посмотрел в том направлении и ахнул.

Шла ВОЛНА.

Жуткая, невероятная, громадная… она перечеркнула все небо своей тушей, она поднималась все выше и выше, сверкала белым оскалом пены… она облизывалась на корабль… показалось Энцо – или там, наверху, мелькнула ухмылка?

Жадная, голодная…

– ДЕРЖАТЬСЯ!!!

Второй крик был страшнее первого. Энцо что есть сил вцепился в канаты, проклиная момент, когда его понесло из каюты.

Держаться, только держаться…

И на палубу обрушился безумный поток соленой воды…

С Лоренцо ничего бы не случилось, окажись он чуточку в другом месте. Но…

Именно здесь.

Именно этот борт…

Волна ударила в фальшборт, небрежно сломала доски, словно спички, оборвала канаты – и слизнула с палубы несколько человек, в том числе и Лоренцо, который цеплялся за веревки что есть сил.

Держаться.

Только держаться…

Девушка почувствовала это как внезапную резкую боль.

Словно что-то сдавило сердце, закололо в боку, заломило в висках, мгновенно заледенели руки…

Повезло хотя бы в одном.

Все это происходило в ее покоях, и никто не видел, как сползла на пол дана СибЛевран, как скорчилась, поскуливая от боли…

Что происходит?!

Она не понимала, но спазмы боли простреливали ее все чаще, все сильнее… она поднесла руку к носу и увидела под ним кровь.

Что случилось?!

Меня отравили? Меня пытались убить?

Но – нет. Она каким-то шестым чувством понимала, что это не так. Ее не тошнило, не рвало, ей просто было…

Ей было больно.

Она ощущала себя так, словно ее ранили и через эту рану утекают ее силы. Словно она изо всех сил пытается что-то сделать…

Что?!

Она и сама не знала.

Дотянуться?! Докричаться?!

Что-то отдать?! Но что?! Она не понимала, что чувствует, что делает, но на инстинктах, на каком-то подсознательном уровне знала – если она сейчас это оборвет, закроется…

Она – может.

Она может и оборвать, и закрыться, и сделать что угодно. Но тогда…

Тогда…

Будет что-то очень плохое. Только где? С кем? Что именно?

Отец? Нет… не он.

Дан Рокко? Чинта? Анжело? Нет, снова нет…

Лоренцо…

И стоило только произнести это имя, как накатило.

На долю секунды Адриенна словно утратила себя. А вокруг было… вокруг была темнота. И хаос. И все было горьким, соленым и холодным, и было больно, так больно, что даже не страшно. Просто рано или поздно скорее рано остановится сердце.

Это случится уже скоро, она знает!

Больно, как же ей больно… До слез, до крика, который рвется из груди. Только вот ничего она сделать не может…

Или может?

Адриенна не знала.

Поднесла руку к горлу, окровавленными пальцами сжала медный крестик, такой горячий, словно раскаленный…

Только… отдавать свои силы?

Держаться? До последнего… не зная, что произойдет, как это будет… Что она может?

Да только одно.

Дать Лоренцо еще немного времени. И осознание – он не один.

– Я здесь, любимый, – шепнули побелевшие губы. – Я с тобой…

И словно теплом в ответ скользнуло по щеке:

– Да…

Адриенна поняла – где-то там, далеко, в невообразимой дали, Энцо перестал паниковать. Почувствовал ее, а может, просто вспомнил, успокоился, выдохнул – и чуточку расслабился.

И начал искать путь к спасению.

Адриенна словно была рядом. Словно за руку его держала.

И парню было легче и спокойнее.

Адриенна не знала, что он сейчас изо всех сил цепляется за кусок деревяшки.

Не знала, что шторм несет его все дальше и дальше от «Голубки», и докричаться Энцо не сможет при всем желании. Ни до кого.

Не знала, что вокруг море.

Что любой другой человек уже замерз бы в нем… свело бы ногу судорогой, и все… но у Энцо ничего такого не произошло. Плохо было Адриенне.

Через их связь, через – что?!

Она знала только, что Лоренцо на грани смерти, – и терпела. Понимала, что это его единственный шанс.

Сколько терпела?

Она не знала. По ощущениям – вечность.

Рук и ног она уже давно не чувствовала, разум застывал, словно муха, попавшая в студень… держаться. И еще раз – держаться.

Давно остановилась бегущая из носа кровь. Адриенна понимала, что скоро погибнет сама. Но – молчала.

А что, что она должна сделать? Закричать и позвать на помощь она уже тоже не сумеет. А прийти к ней… никто не придет. Никто…

Покои заперты изнутри, все подумают, что она спит, и беспокоить не будут.

Значит, она умрет.

Это не больно и не страшно. Это просто бывает…

И она держалась. Держалась, пока невдалеке от Энцо не мелькнуло что-то белое.

Парус?!

Мальчишка приподнялся из воды и закричал. Слабо, хрипло, но его услышали. И крохотная фелука поменяла курс.

Мелькнул борт корабля, кто-то прыгнул в воду, и Адриенна поняла, что все. Они дождались.

Они – выдержали.

И только тогда она позволила себе уйти в глубокий обморок.

Наутро ее нашли на полу. Окровавленную, обессиленную, с воспалением легких…

Дан Рокко только ахнул и послал за лекарем. И как так могло получиться? Ведь ничего… и никак… и вообще, вечером дана была здорова. А утром – уже вот!

И ведь на ковре лежала, не на голом камне, и окно закрыто. А ощущение такое, что всю ночь на морозе.

И кровь из носа.

И бред…

А, кто там прислушивается к тому бреду? Море какое-то, холод, страх…

Чего девчонке не привидится! Никто и рядом не задумался… и близко не было.

Адриенна проболела почти месяц. И в бреду пролежала неделю. И когда вышла из комнаты, спокойно могла врагов пугать, такие там были ямы под глазами… даже эданна Сусанна не стала издеваться. Только рукой махнула, мол, откармливать и откармливать такую, а то кому покажи – решат, что дану год в темнице голодом морили.

Но Адриенна помнила ту ночь.

И не жалела ни об одной секунде.

Она помнила, как по натянутой пуповине утекали куда-то в темноту ее силы.

Она помнила страх, боль, холод, отчаяние…

Она помнила теплые руки, которые подхватили ее из воды. И осознание – СПАСЕНЫ!

Они спасены!!!

А остальное? А вот остальное было ей решительно не важно. Энцо жив! А дальше… дальше и жить будем. Но делиться своим знанием она не станет даже с даном Рокко. Это уже похоже на колдовство. Хотя Адриенна была свято уверена, что это наследство Морганы.

Она может заходить в храм, молиться, она верующая христианка, она спокойно примет причастие… и крестик, кстати, по-прежнему на ней и не обжигает.

И все же, все же!

Кровь не спрячешь.

Если бы Адриенна видела себя со стороны… после болезни она стала вовсе уж копией прабабки. Но кто мог об этом знать? Уж точно не дан Марк и не эданна Сусанна.

А кровь сказывалась. И просыпалась старая сила. Теперь оставалось только ждать.

– Пойдем, Филиппо! Старуха Масса обещала сегодня аукцион!

– Аукцион?

Его высочество лениво покосился на приятеля. Дан Акилле Фабиани, его верный приятель по всяким проказам, лишь в одном не разделял склонности принца.