Отвратительное покушалось на прекрасное. Это было противоестественно. Вот и все, что знал Лейдрадэ.

Ему казалось, что он бежит слишком медленно. Все происходило как будто во сне, когда длинные затяжные прыжки на высоте в ладонь от земли мучительно долго перемещают сновидца навстречу его цели.

Однако миг спустя он уже вломился в ссору, оказавшись между двух кинжалов. Теперь мужчина и женщина целили клинками не друг в друга, а в Лейдрадэ.

Он вскинул руки ладонями навстречу пришельцам.

– Остановитесь.

Голос эльфа властно вторгся в беззвучие чужой ссоры, и незнакомцы замерли, не столько от испуга, сколько от удивления.

Лейдрадэ еще раз посмотрел на эльфийку и с удивлением понял, что перед ним – девочка не старше четырнадцати лет. Жизнь среди людей заставила ее рано повзрослеть. Неожиданно Лейдрадэ понял, что ей это нравится. Нравится быть неправдоподобно юной и вместе с тем устрашающе мудрой, как и подобает деве из народа Эльсион Лакар.

На ее противника-человека Лейдрадэ предпочел бы не смотреть, но все же эльфу пришлось сделать это. Усилием воли он заставил себя повернуть голову и взглянуть на чужака.

Тот тоже оказался очень молодым. Даже пугающее безобразие его лица и фигуры не могло скрыть этого обстоятельства. И что представлялось уж совсем странным – у человека были точно такие же глаза, зеленые и раскосые. Как и эльфийка, человек глядел диковато, словно зверек.

Лейдрадэ отступил, чтобы охватить взглядом обоих. Теперь их парадоксальное сходство сделалось еще более очевидным.

– Опустите оружие, – повторил эльф.

Они подчинились, враждебно рассматривая его. Затем эльфийская дева спросила:

– Кто ты такой?

– Мое имя Лейдрадэ.

– Имя ничего не говорит мне, – оборвала она. – Я спросила, кто ты такой и по какому праву вмешиваешься.

– Я страж этой границы, – ответил Лейдрадэ. – Я слежу за туманами. Я должен сделать так, чтобы ни одно существо из туманов не проникло к Эльсион Лакар.

– Поздно, – сказала девушка. – Мы уже здесь, хоть и пришли не из тумана.

– Почему ты хотела убить его? – Лейдрадэ кивнул подбородком в сторону человека.

Девушка болезненно скривилась.

– Он отвратителен, – прошептала она, опуская голову. – Мне стыдно.

– Чего ты стыдишься?

– Того, что ты заметил. Ты изменился в лице, когда заметил это.

– Что же такое постыдное я заметил?

– Наше сходство.

– Оно действительно существует?

Они разговаривали так, словно человека вовсе не было поблизости, и – странное дело! – Гайфье воспринимал все это как должное. Он враждебно смотрел на обоих эльфов. Они принадлежат к чуждой расе. В их жилах течет чужая кровь. Может, и впрямь ядовитая, как болтают крестьяне. Кровь Эльсион Лакар способна отравить человеческие земли. Кровь Эльсион Лакар должна оставаться в мире, населенном эльфами.

– Наше сходство – мой вечный позор, – сказала Эскива. – Этот отвратительный обрубок – мой единокровный брат.

– Как такое возможно? – Эльф казался потрясенным.

– У нас общий отец.

– Кто же твоя мать в таком случае?

– Ты знаешь ее, – сказала Эскива. – Ее зовут Уида, дочь Аньяра.

– Аньяр мертв, – сказал Лейдрадэ.

Эти слова объединили их. Они сплели руки, ухватив друг друга пальцами за локти, и Эскива взглянула на Лейдрадэ сквозь сладкие слезы, что обожгли ее глаза. Она увидела его таким, каким он был: рослым, смуглым, синеглазым, безнадежно влюбленным в погибшую эльфийскую деву.

– Кто ты? – спросил Лейдрадэ.

– Я – проклятие сумерек, – сказала Эскива. – Я и этот несчастный. – Она опять кивнула в сторону Гайфье. – Я хочу убить его здесь, чтобы зло не смогло больше торжествовать – ни в туманах, ни в эльфийских землях, ни в Королевстве людей.

– Ты – королева? – Лейдрадэ коснулся ее щеки. – Я должен был догадаться, едва только увидел тебя! Ты вся – чистое эльфийское золото.

– Позволь мне убить его и остановить зло на границе, – проговорила Эскива.

– Нет.

– Почему? – Она улыбнулась так широко и лучезарно, что сердце Лейдрадэ дрогнуло: он так хотел бы сказать ей «да»!

– Потому что пролитая на границе кровь откроет путь чудовищам. Смерть дозволена только в туманах. Если вы оба действительно воплощенное проклятие сумерек, то уходите в туманы – и умрите там.

Эскива медленно качнула головой, не переставая улыбаться.

– Ты с такой легкостью отправляешь меня на гибель, Лейдрадэ!

– Умерший эльф становится светом, – ответил он. – Умерший человек становится грязью.

Внезапно острая жалость пронзила сердце Эскивы. Она снова посмотрела на Гайфье, и теперь ее брат больше не казался ей отвратительным и безобразным. Он был похож на Талиессина – на того мальчика, которым Талиессин был много лет назад… Эскиве захотелось поцеловать ему руку. Она метнулась к брату, обняла его.

– Нет, – крикнула она. – Нет, он не станет грязью! Он не умрет! Он – мой брат, ты слышишь меня, Лейдрадэ? Он мой брат и не умрет!

Лейдрадэ отступил еще на шаг.

– Ты поступишь так, как тебе угодно, владычица, – отозвался он, стараясь скрыть разочарование. Только что его опьяняло единство с вновь обретенной единоплеменницей – и внезапно все оборвалось: как будто разжались объятия за миг до поцелуя.

Теперь эльфийская дева с любовью смотрела на человека. На нелепое, грязное создание, которому не место было здесь, на этом зеленом берегу.

– Нам нужно туда, – сказал Гайфье, бережно высвобождаясь из рук Эскивы. Он указал на клубящийся туман, подступивший совсем близко.

И, отвернувшись от границы, Гайфье посмотрел на синюю реку, что бежала под холмами, на сияющие леса, что простирались до самого горизонта. Первозданные краски эльфийского мира завораживали. Не хотелось отводить взора – и уж совсем немыслимым казалась самая возможность уйти отсюда. Уйти добровольно, без принуждения, и вновь погрузиться в смертоносный туман.

«Госпожа Фейнне побывала здесь, – думал Гайфье. – В мире людей она была слепа, и первым, что предстало ее взору, оказалась река, пронизанная светом. Погруженная в темноту, Фейнне постоянно видит перед собой эльфийские земли. Их она рисует, их рассматривает в своих снах…»

Он понял вдруг, каким страшным испытанием стало для Фейнне создание ворот в эльфийский мир. В сплошной черноте ее слепоты распахнулась вдруг радужная арка, внутри которой явились и ожили ярчайшие картины. Ей достаточно было сделать шаг, чтобы очутиться там. Так замечтавшийся читатель воображает, будто в его власти войти внутрь чудесной миниатюры и вдруг сделаться одним из персонажей волшебной книги. Только для Фейнне все могло сбыться наяву.

Но она так и осталась стоять на пороге.

Туман шевелился у подножия холма, не смея заползать за незримую черту границы. Дети Талиессина смотрели на гнилые клочья, куда им предстояло погрузиться.

– Другого пути нет, – сказала Эскива.

Гайфье отозвался эхом:

– Нет другого пути…

Лейдрадэ отступил еще дальше, и вдруг обе фигурки сделались очень маленькими – казалось, обе они способны уместиться у него на ладони. Еще минуту назад он находился рядом с ними. Он мог протянуть руку и коснуться их. Эльфийка была лишь немногим ниже его. Теперь же она стала совершенной малюткой, размером с кусочек хлеба, что крошат для птиц.

Туман шевельнулся и поглотил ее, а вслед за ней накрыл и ее брата.

– Сумерки, – прошептала Эскива.

Гайфье стоял рядом с ней. Он был совсем близко, она ощущала тепло его кожи.

– Эскива, – сказал Гайфье тихо, – ты действительно веришь в проклятие сумерек? Всей душой, всем естеством?

– А ты разве не веришь? – отозвалась она. – Ведь мы и есть это проклятие, Гайфье!

– Все вокруг только и делают, что твердят нам об этом, – кивнул он. – Все, даже наши друзья. Мы слышали об этом несколько месяцев кряду, пока сами не поверили. Но… вдруг это неправда? Вдруг все это – измышление полупьяных актеров, и только? Проклятие могло им пригрезиться – ведь они плохо отличают сон от яви, выдумку от действительности… Ты же видела их, сестра!