– Нужно все разведать, – говорил Вейенто Бальяну, блуждая глазами по темным окрестностям.

Ночь уже наступила. Еще одна бессмысленная ночь. После ревущего пламени, покусывающего кожу жаром, ночная прохлада казалась благом.

– Мы все должны выяснить, – говорил Вейенто. – Оставайся рядом со мной, Бальян. Тебе следует видеть все. Власть не дается дешевой ценой. И не важно, кто платит эту цену, – я, ты, твоя толстая мать, солдаты или эти глупые крестьяне. Любая власть стоит крови и золота.

Он коснулся ладонью своей короны.

– Гномы сделали это для Мэлгвина, Бальян. Для потомков Мэлгвина. Для меня и тебя. После моей смерти ты будешь носить эту корону. Рубины на золоте. Кровь, которой выкуплена любая власть. Твоя и моя. Помни об этом, Бальян. Рано или поздно Королевство склонится к твоим ногам, и когда это случится – не будь слишком милостив.

Среди ночи Бальян лежал без сна возле угасающего костра и слушал шум, никогда не стихающий в лагере. Вейенто спал, безмятежно разметавшись и даже не укрывшись плащом. В забытье герцог по-детски причмокивал губами. Младенческое выражение спящего лица странно контрастировало с редкими старческими волосами и жилистой рукой, даже во сне сжимающей корону.

Кругом храпели, жевали, переговаривались, чистили оружие. О Бальяне, однако, даже сплетничать перестали, и он начал ощущать себя настоящим невидимкой.

Только на небе стояла торжественная тишина, но до неба было слишком далеко. Вокруг лагеря мятежников вот уже несколько дней как не было видно гор, и Бальян терялся взглядом в поисках горизонта. Ночная тьма милосердно поглощала слишком широкие для Бальяна пространства. Ночью ему было проще уйти в себя и затаиться.

Неожиданно топот копыт и лошадиное ржание ворвались в лагерь, и кругом загалдели, закричали, стали бегать, бессмысленно греметь оружием.

Вейенто открыл глаза. Он проснулся сразу, в единый миг, и улыбнулся. Приподнялся на локте.

– Что-то случилось? – вопросил он безмятежно и сразу же надел корону. – Что там происходит, Бальян?

– Вернулись дозорные, ваша милость.

– Называй меня «отец», – поморщился Вейенто.

– Хорошо, ваша милость.

Взгляд герцога на мгновение застыл на Бальяне. Вейенто явно силился вспомнить что-то, но не мог. Затем он махнул рукой и, странно забирая во время бега вбок, потрусил в ту сторону, откуда доносился шум. Бальян пошел вслед за ним и без труда нагнал отца.

Несколько разведчиков стояли у пылающего костра, куда, в честь их появления, подложили несколько больших бревен. В свете пламени Бальян увидел, что один из вернувшихся жадно грызет утиную ножку, а двое других с жаром рассказывают об увиденном. Что-то темное лежало на земле. Поблизости солдаты возились с лошадьми.

Огонь высветил телегу, нагруженную какими-то коробками. Вейенто легко, по-мальчишески, запрыгнул на телегу, сбросил пару коробок на землю. Раздалось глухое бряканье.

– Глиняная посуда, – сказал один из солдат. – А в других – медная. Мы уже посмотрели.

– Это для отвода глаз, – объявил Вейенто. – Поднимите их.

К темным кулям, валявшимся на земле, наклонились солдаты, и Бальян понял, что в первую минуту ошибся, приняв их за мешки: это были люди. Оба – лет сорока с лишним, один – с седеющей бородой, другой – с тяжелым подбородком, по которому текла розоватая слюна. Костер освещал их так, что видна была только нижняя часть лица; лоб и глаза терялись в тени.

Вейенто извилистой тенью подскочил к ним. Корона ярко горела на его голове.

– Кто вы такие? – резко прозвучал голос герцога. – Отвечать своему господину! Отвечать Вейенто! Отвечать потомку Мэлгвина!

– Мы купцы, ваша милость, – хрипло проговорил тот, что был с бородой. – Везли, как вы видите, товар.

– Шпионы! Шпионы, а? – закричал на них Вейенто. Он несколько раз топнул ногой, взмахнул в воздухе сжатым кулаком и вдруг разрыдался. – Все лгут. Все! Все лгут! Бальян! Ты здесь? Смотри, как все лгут! Шпионы, шпионы, шпионы! Вы следили за нами! Везли донесение Талиессину! Да? Признавайтесь! Я ничего с вами не сделаю, если вы скажете правду.

– Мы говорим правду, – подал голос второй. – Мы везли посуду. Глиняную и металлическую, как совершенно справедливо заметил ваш человек.

– Для отвода глаз. Да? – сказал Вейенто. – На самом деле вы должны были сосчитать наши костры и понять, сколько нас. Вас прислал Талиессин, да? Талиессин! Он пытается убить меня. Меня, своего законного повелителя. Меня и моих сыновей. Талиессин уже много лет только это и пытается сделать. Засылает сюда шпионов. Так? Но он ничего не узнает. Ни от вас, ни от других негодяев.

– Мы купцы, – повторил безбородый. – Мы везли на продажу посуду. Глиняную и металлическую. Вы можете посмотреть. Много хорошего товара, дорогого. Это не для отвода глаз.

– Бальян! – закричал герцог. – Ты здесь? Ты видишь их?

– Да, ваша милость, – выговорил Бальян.

– Что скажешь, Бальян? Что скажешь, мой сын, мой первенец? Они ведь лгут?

– Думаю, нет, ваша милость, – сказал Бальян.

– Ты? – Вейенто изумленно уставился на него. – Ты полагаешь, они говорят правду?

Бальян кивнул.

– Нет, – улыбка растянула губы Вейенто, – нет и нет! Как ты молод и наивен, Бальян! Не умеешь отличить ложь от правды. Это – шпионы Талиессина.

Из темноты вдруг заржала лошадь, и Вейенто напрягся, вытянул шею, словно сам был конем и услышал желанный призыв.

– Коня мне! – завопил он. – Коня! Подведите мне коня!

Из темноты выступил вороной конь. Он косил глазами, и багровый свет костра отражался в них так, словно не конь это был, а какой-то сказочный зверь с пылающими глазами. Вейенто подошел к нему. Конь шарахнулся и снова заржал. Солдат удержал животное, а другой солдат помог герцогу взобраться в седло, которое не успели еще снять.

Устроившись в седле, Вейенто закричал:

– Слушайте все! Слушайте своего повелителя! Эти двое – шпионы Талиессина, и властью истинного короля я приговариваю их к смерти. Повесить их! Повесить немедленно!

Корона Мэлгвина пылала на голове герцога так, словно была живым существом и жаждала крови. Конь все не хотел покоряться безумному всаднику, тряс гривой и переступал с ноги на ногу, но солдат крепко держал животное и не позволял ему бунтовать. Вейенто как будто не замечал этого. Он скалился в радостной улыбке, когда купцов, ошалевших от внезапной беды, опять повалили на землю и связали им руки.

Бальян наконец опомнился. Бросился к отцу и схватил стремя. Конь заржал и попытался подняться на дыбы, чтобы скинуть всадника.

– Это не шпионы! – крикнул Бальян, но его уже оттеснили.

Вейенто крутился на коне и с хохотом выкрикивал:

– Талиессин проиграл! Пусть бережется, пусть боится! Повесить их, повесить, повесить!

Утро пришло нежеланное, с гарью от потухшего костра. Два тела тихо болтались на длинной ветке дерева, росшего на обочине. Удивленные птицы сидели совсем неподалеку, и одна трогала клювом волосы на голове мертвеца.

Это было первым, что Бальян увидел, когда проснулся и открыл глаза. Вейенто спал рядом, все с той же детской беззащитной миной на старческом личике. «Он невинен, – подумал Бальян, потрясенно рассматривая отца. – Он – как птица-падальщик, как вонючий гриф с голой шеей. Когда птенец появляется из яйца, он еще не знает о том, что он – гриф, что шея у него голая, что от него всегда будет смердеть падалью. Он всего лишь маленький птенец. Странно думать о том, что мой отец был когда-то ребенком…»

Вещи казненных купцов уже растащили, только битая посуда и какая-то втоптанная в грязь рванина остались лежать на месте прежнего судилища.

Бальян встал и пошел умываться. Где-то неподалеку был ручей. Ему хотелось побыть в одиночестве – хотя бы несколько утренних минут, пока отец еще спит.