— Никогда не думал, что сжечь тело — такая сложная задача, — признался Эмери.

— Жизнь всегда готова припасти для тебя открытие-другое, — отозвалась Уида. — Я тоже делаю это впервые.

Огонь занялся, и первые оранжевые языки, лизнув труп, неожиданно задымили и сделались фиолетовыми. Мгновение Эмери казалось, что пламя вот-вот погаснет, но нет: костер разгорелся с новой силой. Теперь в ночи пылал гигантский темно-лиловый шар, внутри которого корчилось и постепенно исчезало тело: оно все время было отчетливо различимо в самой середине костра — точно зародыш внутри яйца, черный, изломанный, угловатый скелет с поджатыми к животу ногами. Затем раздался оглушительный гром, словно лопнул, ударившись о землю, большой мех с водой, и тело разлетелось на множество крохотных частиц. Тотчас же пламя вновь сделалось оранжевым.

— Здесь кто-то есть, — сказала Уида, отстраняясь от Эмери. Только после этого он понял, что все это время они трое стояли, обнявшись: Уида в середине, положив руки на плечи обоим мужчинам.

Эмери оглянулся. Из мерцающего тумана на тропинку, в круг оранжевого света ступили четверо, и поначалу Эмери воспринимал их только сплошными тенями, сгустками темноты, имеющей человеческие очертания, — но то была успокаивающая, живая темнота, не мертвая, не пустая, но заполненная и теплая.

— Нет! — со стоном выговорила Уида и запустила пальцы себе в волосы. — Отец!..

— Здравствуй, беспутная дочь! — закричал рослый человек в длинном плаще с капюшоном и бросился к ней навстречу. Уида подхватила юбки и помчалась прочь, и они обежали вокруг костра раза два, прежде чем второй человек, тоже в плаще, не подставил Уиде ногу, так что она растянулась во весь рост на земле.

— Ай! — завопила Уида, цепляясь за корни дерева, пересекающие тропинку, точно торопливо ползущие куда-то змеи. — Ай! Помогите! Эмери!

Тот, кого она назвала своим отцом, наклонился над лежащей женщиной и ухватил ее за талию.

— Вставай, Уида, ты попалась! — объявил он с торжеством.

Она несколько раз дернулась, но в конце концов встала. Он откинул капюшон и поцеловал ее в лоб.

Теперь Эмери мог оценить, насколько права была Уида, когда говорила о внешности своих родственников. Отец ее действительно немного напоминал женщину — особенно если искать этого сходства: тонкий в кости, с изящными чертами, длинными волосами. Но повадка у него была опасная, совсем не женственная: он держался как человек, привыкший жить среди постоянной опасности.

«Приграничье, — подумал Эмери. — То, о чем в Королевстве никогда не говорят, потому что это не имеет никакого отношения к жизни людей. Это касается только Эльсион Лакар...»

Уида тряхнула растрепанными волосами.

— Ну, я рада видеть тебя, — нехотя выговорила она. — Теперь ты доволен?

— Что вы тут делаете? — осведомился ее отец. — Жарите бедную лошадь?

— Нет — того, кто убил ее, — сказала Уида рассеянно, оглядывая тех, кто явился вместе с ее отцом на свет огня.

Эльсион Лакар поднял руку, подзывая своих спутников, и Уида увидела их в ярком свете костра: невысокую девушку с круглыми плечами, прозрачного старика с золотистым мерцанием вокруг лба — тенью короны, которая в приграничье делалась почти незаметной, и за плечом девушки — высокого человека, который глядел так, будто до сих пор не оправился от какого-то сильного потрясения.

Меньше всего Эмери ожидал встретить здесь тех, ради кого он, собственно, и предпринял свое путешествие. Он даже не сразу их узнал, до такой степени велика оказалась для него неожиданность.

Они тоже в первое мгновение растерялись. Мужчина, стоявший чуть позади девушки, осторожно обнял ее и привлек к себе, словно пытаясь защитить.

Уида покачала головой:

— Ну и ну! И Чильбарроэс, вечный ворон, тоже здесь! Когда же вам обоим надоест шастать по туманам?

— Никогда, — заявил Чильбарроэс, подходя ближе. — Вот еще! Кто же будет обитать в приграничье, если его покинем мы?

— Пара-другая чудовищ, — ответила Уида. — Вот уж кто бы не помешал, так это несколько добрых монстров. Прожорливых и все такое. Это позволило бы избежать множества бед.

— Если чудищ не истреблять, они начинают бесконтрольно плодиться и могут хлынуть в населенные миры по обе стороны границы, — сообщил Чильбарроэс.

— Чудища не склонны размножаться, — возразила Уида. — Им не свойственно стремление любить.

— Размножение возможно и без всякой любви, — с серьезным видом отозвался ее отец.

— Аньяр! — воскликнул Чильбарроэс возмущенно. — Здесь находятся невинные девушки. Будь сдержанней в речах.

— Я имел в виду — почкование и пускание корешков из сломанного прутика, — сказал Аньяр. — А ты что имел в виду?

— Я вообще не говорил о размножении, — был ответ Чильбарроэса. — Об этом беседовал ты со своей взрослой дочерью. Кстати, спроси у нее — чем она здесь занимается. Мне не нравится, что Уида бродит, где ей вздумается, и чинит непотребства, не спросив разрешения у старших.

Аньяр, Уида и Чильбарроэс говорили нарочито громко — очевидно, желая, чтобы все прочие участники насладились их доброй дружбой и чувством юмора. Однако все усилия блеснуть пропали втуне: Эмери почти не слушал их. Его интересовали только те двое, что молчали, и он направился к девушке и охранявшему ее человеку.

— Элизахар, — окликнул его Эмери. — Здравствуйте...

Элизахар почувствовал, как напряглась Фейнне: она вслушивалась в голос, заговоривший так близко и так для нее внезапно. Неожиданно лицо девушки расцвело улыбкой.

— Эмери! — воскликнула Фейнне. И крепче прижалась к Элизахару. — Я узнала его! — похвасталась она.

Он чуть наклонил голову и провел губами по ее волосам.

Эмери ошеломленно наблюдал за обоими. Элизахар засмеялся, и, слыша его смех, расхохоталась и Фейнне.

— По-моему, вы неприлично счастливы, — сказал Эмери.

— Вероятно, — не стал отпираться Элизахар.

— И что прикажете с этим делать? — осведомился Эмери.

— Тут уж ничего не поделаешь, — весело согласилась Фейнне.

— Что я доложу вашим родителям, любезная госпожа? — очень строгим тоном вопросил Эмери. — Ваш отец обеспокоен. Впрочем, обеспокоен — немного неправильное слово. Он сходит с ума. Ваша мать видит страшные сны. Каждую ночь.

— Знаю, — сказал Элизахар. — Я видел ее сны.

— Какое совпадение — я тоже! — парировал Эмери. — В дневное время суток госпожа Фаста пребывает в уверенности, что некий наемник и грабитель с большой дороги украл ее дочь и теперь пользуется беспомощным положением молодой девушки. Я потратил немало сил на то, чтобы убедить госпожу Фасту в том, что она ошибается...

— Мама волнуется совершенно напрасно, — сказала Фейнне.

— А господин Одгар?

— Он... — Фейнне чуть помрачнела и тут же засияла вновь: — Но я же вернусь!

— Господин Одгар немного лучшего мнения обо мне, нежели госпожа Фаста, — вступил Элизахар.

Эмери безнадежно махнул рукой:

— Делайте что хотите. Только имейте в виду: на поиски госпожи Фейнне меня отправила сама королева.

Фейнне коснулась кончиками пальцев губ Элизахара.

— Что я должна делать?

— Что хотите...

— Я должна вернуться?

— Вы совершенно не обязаны возвращаться, — сказал Элизахар.

— А вы поедете со мной, если я все-таки вернусь?

— Да, — сказал Элизахар.

Фейнне взяла Эмери за руку и вздохнула:

— Я счастлива — и оттого невероятно поглупела.. Впрочем, я и прежде не была особенно умна, но теперь это просто что-то ужасное! Посоветуйте: на что решиться? Я должна утешить маму и отца, а еще... — Она чуть омрачилась: — Я едва не забыла об этом! Я должна узнать, что случилось с нянюшкой!

— Да, — подтвердил Элизахар, — достопочтенная матрона пропала. Во всяком случае, когда мы с Фейнне выбрались из передряги — назовем это так, — няни с нами уже не было. Она потерялась на одном из этапов нашей кампании.

Эту тираду Эмери пропустил мимо ушей: его интересовало только одно, и он быстро спросил Элизахара: