— Вот ты какой, загробный мир богов! — прошептала Ева, глядя, кузнец вновь укладывает в горн полосу металла, который он только что сам вылепил из того же праха.

На наше появление кузнец никак не отреагировал. По-моему, даже не увидел — лицо оставалось спокойным и отрешённым. Я видел такое у Керы, когда мы только спустились сюда. Беспокоить бога было страшновато. Просто потому, что он был вдвое выше меня и явно не совсем адекватен. А ещё — мой манн тут, кажется, не работал. По крайней мере я не чувствовал возможности его применить.

— Эй, Гефест, — позвал я. Услышав имя мужчина вздрогнул и повернулся ко мне. — Или ты предпочитаешь зваться Вулкан? Тебе не надоело здесь? В верхнем мире ещё остались те, кто тебя помнит. И им сейчас очень паршиво под пятой чистого бога.

— Старые имена, — медленно, будто нехотя ответил бог. — Они больше не принадлежат мне. Я должен закончить работу.

Он повернулся и продолжил лепить наковальню, больше не обращая внимания на мои вопросы. Даже когда я подошёл и пнул его в ногу, разозлившись, он просто отмахнулся, как от назойливой шавки. И отлетел я точно так же, как та шавка, с силой впечатавшись в скальную стену. Пожалуй, если бы эта стена подо мной не превратилась в тот же пепел, мог бы и кости поломать, а так ничего. Только обидно.

— Здесь мы, пожалуй, не договоримся, — констатировал я, отряхиваясь. Бог уже снова сосредоточился на своей бессмысленной работе.

— У тебя вообще нет уважения к высшим! — констатировала Ева. Или, скорее, это Кера на секунду проявилась, не удержалась, чтобы не попенять мне на отсутствие вежливости.

— Не люблю тех, кто легко сдаётся, — пожал я плечами. — За что его уважать?

Вопрос, видимо, посчитали риторическим. Впрочем, мне действительно неинтересно было, что об этом думают мои спутницы — я больше переживал о том, что это путешествие всё больше и больше выглядело бессмысленным. Мы провели в Тартаре неизвестно сколько времени, но по моим ощущениям — очень долго. Я изо всех сил гнал от себя мысли, что мы можем опоздать. И при этом, когда мы, наконец, нашли кого-то живого и разумного, целого бога, выяснилось, что возвращение его совершенно не интересует! Я-то думал — стоит поманить пальцем, и желающих наберётся толпа, а тут такое разочарование.

— Кера говорит, чтобы ты не расстраивался, — передала Ева. — Она с самого начала не надеялась на последнее поколение Олимпийцев. Они ещё слишком недавно оказались в Тартаре, причём обессиленными. Их сбросили сюда, и им нечем было защититься от влияние этого места, и поэтому они легко растеряли разум. Скорее всего, все они для нас бесполезны. Нужно искать тех, кто старше.

Я всё-таки попытался. Трудно было пройти мимо прекрасной и восхитительной Афродиты, которую мы встретили купающуюся и плещущуюся в маленьком кусочке моря. Когда мы выбрались из пещеры, то как раз спустились по крохотной тропинке к самому подножью горы. Там она и обнаружилась. «Море» по размерам не сильно превышало небольшую ванную, но при этом в нём били волны, летели пенные брызги, и даже запахом йода пахнуло в лицо. Как будто снежный шар с домиком, только вместо снега — море. Кера даже вернула себе ненадолго главенство в их с Евой теле — настолько ей хотелось лично полюбоваться на то, как жалко выглядит богиня любви. Впрочем, сама Афродита об этом явно не знала — она играла в волнах, смеялась, плескалась и вроде бы полноценно наслаждалась жизнью. Только почему в её смехе столь часто проскакивали истерические нотки?

Пенорождённая, в отличие от своего супруга, на нас вообще никакого внимания не обратила. Даже когда Кера принялась её изо всех сил оскорблять, припоминая какие-то явно очень древние истории неудач, но древняя богиня нас, кажется, даже не видела.

— Я должна злорадствовать, но мне только противно, — в конце концов сдалась Кера. — Пойдём отсюда, я больше не хочу это видеть. Диего, пообещай мне — если мы здесь останемся, ты меня упокоишь окончательно. Не желаю превратиться в такое. Просто развей меня так, чтобы вообще ничего не осталось.

— Мы здесь не останемся, — огрызнулся я. — И нечего требовать всякие глупости. Давай, прячься обратно, нечего зря силы тратить!

Дальнейший путь оказался ещё более странным и, пожалуй, неприятным, чем прежде. Мы больше не встречали великих богов. Никто из олимпийцев на пути больше не попадался. Такое ощущение, что Тартар чутко отзывался на нежелание Керы видеть, в каком жалком состоянии находятся её старые знакомые и родственники. Однако нам встречались другие. Более слабые боги, и даже просто бессмертные существа. Никого из них я не назвал бы адекватным. Кто-то молча страдал, сидя посреди ничто и раскачиваясь из стороны в сторону, другие пытались что-то делать — видимо хоть какая-то деятельность позволяла сохранять остатки сознания. Прежде всемогущие боги и богини инстинктивно стремились себя хоть как-то стабилизировать, делали то, что хоть немного соответствует их обычным занятиям при жизни. Выглядело это невероятно жалко, тут я с Керой был согласен. Тем более я упорно пытался растолкать, достучаться до каждого встреченного персонажа. Безрезультатно, конечно — да я и не тратил на это слишком много времени. Так, окликал только. С учётом того, что я не знал имён большинства из них, они даже не оглядывались и не обращали внимание на странных прохожих. Те, чьё имя подсказывала Кера иногда вздрагивали, оглядывались недоумённо, но внимание их быстро рассеивалось, и они возвращались к своему занятию.

Время всё ещё невозможно было отсчитывать точно. Сколько-то часов или дней, а может, минут, мы уже шли по дороге — самой настоящей, почему-то асфальтовой, ещё и с разметкой в виде двойной сплошной посередине. Ева долго удивлялась странному материалу, по которому мы ступали, он показался ей страшным и настораживающим. Девушка даже предлагала сойти с дороги, и направиться куда-нибудь ещё, тем более, что направления здесь не имели никакого смысла. Я предложил всё-таки пройтись — догадывался, что это своеобразный привет для меня. Непонятно только кто именно этот привет организовал. Тем любопытнее это узнать.

Сначала мне показалось, что на перекрёстке кого-то сбили. Обычный такой Т-образный перекрёсток, и ровно посередине лежит чьё-то тело. Это было странно и жутковато. Как и всё в Тартаре. Впрочем, по мере приближения становилось ясно, что трупов здесь не наблюдается. Да и откуда — всё, что умерло в Тартаре, просто превращается в красноватую пыль. Концентрат ничто, как назвала эту субстанцию Кера. Лежавшая на перекрёстке была ещё жива. И она была не одна — вокруг неё крестом расположилась четвёрка псов. Если объективно говорить — довольно жуткие существа. Глаза красные, клыки из пасти торчат, с ярко-красных языков на асфальт капает слюна, причём, похоже, ядовитая. Иначе почему асфальт в месте падения капель дымится? Однако после знакомства с Пушком по-настоящему напугать кому-то из псовых меня было бы сложно. Тем более, эти, вроде бы не бросаются меня облизывать, что уже говорит в их пользу.

Мы подошли поближе. Прекрасная, белокожая женщина в греческом белом хитоне и красных сандалиях. Тем контрастнее смотрелись её волосы — настолько чёрных мне видеть ещё не доводилось. Казалось, волосы сливаются с чёрным асфальтом. Казалось, асфальт, по которому мы идём и есть продолжение этих волос.

— Я бы не хотела видеть её здесь, в таком виде, — печально вздохнула Кера. Опять она не выдержала. — Мне всегда было интересно с Трёхдорожной. Хоть она и Чёрная Сука, и весьма соответствует своему имени. Пойдём отсюда скорее. Если бы могла, я бы добила её, лишь бы не оставлять в таком состоянии!

— Ты удивительно сильно изменилась. Прежняя Беда ни за что не смогла бы оказать мне сочувствие. Как много времени прошло в верхнем мире с тех пор, как мы были низвергнуты в Тартар, не подскажешь?

Геката, — а это была именно она, я ещё по первому прозвищу узнал, — вдруг раскрыла глаза и легко поднялась на ноги, уставившись на Еву с лёгкой насмешкой.

— Удивлена, что ты говоришь, а не изображаешь из себя идиотку, как остальные! — довольно улыбнулась Кера. — Я уже думала, никто из тех, кого я знаю, не сможет меня больше узнать.