Стою перед богом, который держит на руках Керу. Вблизи заметно, что он не статуя — просто малоподвижен. Действительно, обычный человек — только очень высокий и с рогами. Он по-своему красив. Мускулистое тело, черная, блестящая кожа, умащенная маслами — я чувствую тонкий аромат сандала и ладана. Издалека кажется, что глаза у него красные, но сейчас понятно, что это не так. Это только отсвет, а собственный цвет у них другой. Правый — черный, а левый — золотой. Забавно, где-то я такое уже слышал. Кинжал удобно лежит в руке — как влитой. Правда, удобная штука. Нужно, наверное, что-то сказать — нельзя же вот так, молча…

— Я давно этого не говорил, — обращаюсь к богине. — Наверное, пришло время. Тебе, Кера.

Выпрямляюсь и резким взмахом черчу линию на шее у бога. Кровь вырывается потоком, брызги летят мне в лицо, но большая часть выплескивается прямо на Керу, портя рисунки, которыми покрыто ее тело. Время замерло — никто не двигается. Только кровь, толчками льющаяся из широкого разреза на шее божества, продолжает орошать несостоявшуюся жертву. А потом, когда эта бесконечная секунда проходит, сразу становится очень шумно. Кера рывком садится на коленях у бога, вцепляется зубами в его шею и жадно лакает. Жрецы, а за ними и прочие присутствующие в храме, кричат от боли и ярости. Вот теперь пришло время — я использую манн изо всех сил, почти без ограничений. Только держу в голове образы тех, кого нужно обезопасить. Я где-то читал в записках, что такое возможно, но попробовать до сих пор не получалось. Понятия не имею, сработает ли? Не важно. Так хоть какой-то шанс: если слишком осторожничать, нас всех сейчас просто разорвут на части.

К нам с Керой бросились сразу трое жрецов. Те, что ближе всего. С ними расправиться удалось без труда — они спотыкались, мешали друг другу копья выворачивались из рук — через секунду все трое были мертвы. Я бросился к Доменико и тартарцам, перерезал веревки, чуть сосредоточившись, сломал запоры на ошейнике и кандалах у Комо. Всего несколько секунд потребовалось, мой манн дал это время. Те, кто спешил к нам с разных концов храма падали, ухитряясь свернуть шею на ровном месте и подставить свое оружие под тела соседей. Другие скользили в крови и пополняли кучу-малу.

Кера, наконец, оторвалась от горла мертвого бога, оглядела творящееся в храме и счастливо расхохоталась. За спиной у нее появились крылья, руки почернели, ногти на руках заострились и выросли, обернувшись когтями. Одним движением она разрывает ошейник пушка и идет к нам, по дороге пинками и ударами раскидывая тех, кто еще не попал под действия проклятия. Тех, кто смог бы после такого подняться нет.

— Валим отсюда! — рявкнул я на растерявшихся друзей. Думал, придется раздавать пощечины, но не потребовалось. — И вооружитесь чем-нибудь!

Благо всевозможного колюще-режущего здесь много. За пределами храма творится форменная вакханалия. Весть о смерти бога уже дошла, к храму бежит все население города — кто-то потрясая оружием, кто-то в слезах, и все кричат, кричат… Вакханалия какая-то. Очень много смерти вокруг. С жителями города то и дело происходят несчастные случаи. Массово и непрерывно. Падают деревья, взбесившиеся змеи вонзают ядовитые зубы в людей, где-то рычит ягуар, дома, прежде крепкие, подламываются и падают на головы жителям, погребая под собой обитателей. Богиня, выйдя из храма, взмывает в воздух и с хохотом носится над гибнущим городом, пикируя и взмывая ввысь, чтобы отправить в недолгий полет подхваченного неудачника.

— Нет, — останавливаю я друзей. — Лучше останемся в храме. Мы сейчас не пройдем.

— Что, мать вашу, происходит! — не выдерживает Агния. — С кем мы связались⁈

— Чур меня, Чур меня, Чур меня… — молится Комо.

Мы вернулись в храм. Так сейчас в самом деле безопаснее. Живых врагов здесь нет — только трупы.

— Кто-нибудь объяснит, что происходит⁈ — продолжала возмущаться Агния.

— Ну что тебе непонятно? — спросил я. — Этот дурацкий бог, — я кивнул на тело, — хотел меня себе в жрецы. Предлагал зарезать Улиссу, а потом спалить вас всех, и обещал за это силу. Я сделал вид, что согласен, а потом прикончил этого божка. Что непонятного?

— Что непонятного? Да все! — закричала Агния, — Кто такая эта Улисса, кто ты такой и почему именно тебя этот психованный бог решил сделать жрецом, кто такой этот бог, и почему сейчас эти негры один за другим дохнут⁈ Достаточно? А то у меня есть еще много вопросов!

— Агния, успокойся, — Гаврила положил девушке руку на плечо. — Какая разница? Мы спаслись, это главное. Спасибо Диего, что он не соблазнился обещанной силой. С остальным можно разобраться потом. А ты, Диего, не злись. У нее это бывает — особенности мировоззрения. Она с трудом может терпеть, когда от нее что-то скрыто.

— Да нет тут никаких тайн, — махнул я рукой. — Этот рогатый придурок фактически все разболтал. Если вы немного успокоитесь, сами все поймете. Но сейчас действительно не до того, как мне кажется.

Я решил, что стоять просто так — глупо и скучно, тем более без дела, как выяснилось, у некоторых начинается истерика. Выходить из храма сейчас не хочется — даже Пушок опасливо косится в сторону выхода и явно не стремится наружу. Остается только осмотреть храм: раньше как-то времени не было. Требовать от остальных, чтобы бросались тут все исследовать лучше не стоит. Сейчас от меня даже здравое предложение не примут. Вон, Доменико до сих пор в прострации, хотя ему-то ничего объяснять не нужно, он сам все знает. Впрочем, насчет шока — это я погорячился. Парень просто беспокоится за свою возлюбленную. Стоит у входа и с тревогой наблюдает за крылатой фигуркой, мелькающей то в небе, то у самой земли. Наверное, опасается, как бы Кере крышу не снесло. Плохо ее знает — я-то чувствую, что богиня просто мстит за недавнее бессилие и страх. Сейчас выплеснет злость и успокоится.

Я снял с держателя факел, принялся обходить храм по кругу, отворачиваясь от стен — отвлекают своим блеском… Стоп. А что все-таки так блестит? Подошел к трону, скинул с него труп Баала, потащил тяжеленное кресло к стене — эти отблески начинаются выше моего роста. Так вот не дотянуться. Напарники косятся с любопытством, но пока не спешат на помощь. Взобрался на сиденье, встал на подлокотники, а потом и на спинку, приблизил факел. Точно, это не стекло. Глубоко в стену был утоплен прозрачный, не ограненный камень. Да ладно. Да не может быть. Я попытался ковырнуть камень кинжалом, который так и сжимал в руках. Ничего не вышло, конечно же.

— Доменико! Хватит переживать, все с ней будет хорошо. Лучше посмотри, что тут, а то я не разберу, — спокойным голосом попросил я. Не для того, чтобы ввести в заблуждение остальных, просто боялся спугнуть удачу.

Брат неохотно оторвался от своего зрелища, подошел. Влез на соседней подлокотник, посмотрел, куда я указываю. Подпрыгнул и, не удержавшись, рухнул на пол.

— Что там у вас? — не выдержала Агния. Я улыбнулся. Ну вот, стоило немножко заинтриговать. Все-таки общение с сестрой меня многому научило.

— Вот эти блестящие штучки, вмурованные в стену — это, похоже, алмазы, — объяснил я. — Интересно, сколько их тут? И какому идиоту пришло в голову их так использовать?

Ожидать другой реакции было бы глупо — тартарцы срочно бросились проверять мое предположение, забыв обо всех обидах и тайнах. Я еще раз оглядел стены. Прикинул количество. Тут тысяч пять камней, и не мелких. Часть, конечно, уйдет тартарцам — мы изначально договорились, что добытое ими остается добытчику, и выкупить не получится, иначе камни потеряют силу. Интересно, куда они потратят свою долю? В любом случае, даже если не учитывать их долю, нам остается достаточно, чтобы защитить от чистых приличный отряд. Пожалуй, с мытьем камней можно пока не заморачиваться. Разберем храм — и будет. Нужно сосредоточиться на организации добычи. Да и с ограблением храма все не просто. Камни вмурованы, и как ни стараются сейчас тартарцы, отковырять им пока удалось только один. Нужны инструменты, хоть какие-нибудь. И черт побери, нам нужно вернуть наши вещи!