Впрочем, выяснилось, что я рано расслабился. Доминус Силван не был бы оружейным королем Рима, если бы так легко позволял себе сдаться. Так что я был настойчиво приглашен с ответом визитом, причем сразу на завод. Видимо, чтобы пытать меня не в одиночку, а в компании с квалифицированными инженерами и мастерами.

— Поверьте, молодой человек, мне действительно есть чем похвастаться, — с гордостью вещал доминус Криспас. — Самое современное оборудование. Самые квалифицированные мастера и рабочие. Мне кажется, что я устроил все просто наилучшим способом, и вряд ли кто-нибудь сможет создать лучшие условия для производства и конструирования нового оружия. Это не пустое бахвальство — поверьте, получить приглашение на работу ко мне считается честью и большой удачей как среди простых рабочих, так и среди самых образованных и талантливых мастеров оружейного дела. Думаю, в Риме не найдется более довольных и счастливых мастеровых, чем те, что работают на меня. Ты уж прости, Маркус, но даже на твоих производствах не так хорошо.

— Так и есть, дружище, — покивал дядя. — Но я тебя догоню, будь уверен. Просто сейчас у нас некоторые трудности — сам знаешь, часть производств осталась на территории, разоренной гражданской войной. Приходится вкладываться туда… Между прочим, сталь на твои заводы идет и от нас тоже!

— Я понимаю, понимаю, — успокаивающе поднял руки доминус Криспас. — И прости, если обидел — не хотел тебя подначивать.

— Я нисколько не обиделся, — отмахнулся дядя. — Но вообще, Диего, он прав. Этот хитрый лис создал такие условия, что к нему очередь из самых лучших, и это действительно окупается! Люди благодарны Маркусу и за заботу платят ему своим талантом и трудолюбием. Причем, в связи с последними нововведениями, добавился еще и страх. А страх, как известно, хороший стимул.

— Да уж, стимул хороший. — Доминус Маркус скривился, будто съел что-то кислое. — Только я бы предпочел обойтись без этого. Неужели эти идиоты не понимают, что сами себе под задницу бочку с порохом подкладывают?

— Простите, доминусы, я, кажется, выпал из канвы разговора. О каких нововведениях вы говорите? — мне стало интересно.

— А, даже говорить неприятно, — махнул рукой доминус Криспас. — Наши законотворцы в последнее время как с цепи сорвались. Народ низводят до уровня рабов. Понемногу, помаленьку… Недавно вот рабочий день увеличили в очередной раз. До четырнадцати часов. Ну, то есть, максимальную продолжительность, на усмотрение работодателя. Можно меньше. Только эти идиоты ведь дальше своего носа не видят. Единицы проигнорировали, а большинство радостно побежало «исполнять распоряжение правительства». Обязательные выходные дни отменили. Отпуска по болезни — тоже теперь на усмотрение работодателя. Неоплачиваемые, заметь, отпуска. Минимальный размер заработной платы теперь тоже государством не регулируется. А чистые их в этом поддерживают. Праздность у нас с недавнего времени тоже грех, так что если гражданин не занят на работе больше четырех декад, то, значит, он противен чистому богу и такой гражданин, буде его в праздности уличат, будет лишен «благосклонности бога», что бы это ни значило. Так дойдет до того, что работники платить будут, лишь бы их в праздности не обвинили. Я понимаю, почему наши уважаемые эквиты и сенаторы на такие меры идут — у них счеты вместо мозгов. А вот зачем это чистым — решительно не понимаю!

«Зато для меня все очевидно» — подумал я. Этак скоро каждый будет виноват перед чистым богом. Выбирай любого, кто не понравится и очищай себе, будешь в своем праве. А если народ взбунтуется — так даже лучше. Может, еще одного иерарха вырастят, очистив восставших. Высказывать свое мнение вслух, понятно, не стал — незачем демонстрировать перед доминусом Криспасом свою нелюбовь к чистым, хоть он и друг семьи. Впрочем, на этом разговор и закончился — настроение у собеседников было испорчено. Я еще раз заверил доминуса Силвана, что непременно воспользуюсь его приглашением, в ближайшее время, и он, удовлетворенный моими обещаниями, засобирался домой.

Гостя, наконец, проводили, но для меня «допросы» еще не закончились — семья собралась в гостиной, и теперь все с интересом меня разглядывали. Как какое-нибудь крайне любопытное и неожиданное явление.

— Скажи мне, дорогой Диего, где ты видел такое оружие? — наконец не выдержал дядя. — Только не говори, что ты его на ходу придумал! Судя по твоим рисункам и объяснениям, это реально существующее оружие, которым ты даже, возможно пользовался, но не знаешь подробностей его устройства! Собственно, как ты и говорил доминусу Криспасу. Но ведь это невозможно! Ты совершенно точно никогда не выезжал за границу, а у нас таких решений абсолютно точно не существует, иначе старина Силван непременно знал бы!

— Глупости, дядя, — отмахнулся я. — Я просто стараюсь оставаться в образе. Чем больше подтверждений тому, что я был в Винланде, тем меньше вероятность, что кто-то догадается, где я был на самом деле.

— Сдается мне, ты все-таки наглым образом врешь, дорогой племянничек, — домина Аккелия укоризненно улыбнулась. — Слишком много подробностей ты знаешь об этом пистолете. Я бы подумала, что ты сам пытался такое разработать, но тогда ты не плавал бы так сильно в вопросах внутреннего устройства. Хоть какие-то подробности, но сказал бы!

И тут меня осенило.

— Тетя, вы не забыли, кем я работал, пока мы с родителями жили в неблагонадежном квартале? Я был помощником владельца оружейного магазина. Он и сам немного занимался конструированием — больше в качестве хобби, чем всерьез. Этот пистолет я не раз видел, и даже пробовал из него стрелять, однако хозяин так и не довел его до ума. Слишком ненадежная конструкция, слишком часто случались задержки. Сама идея мне показалась очень интересной, и запомнилась, вот я и ввернул упоминание об этом пистолете при разговоре с доминусом Криспасом. Не понимаю, из-за чего вы так всполошились!

Это объяснение дядю с тетей удовлетворило — было заметно облегчение, проступившее на их лицах. Интересно, что они себе напридумывали, что были так напряжены? Единственная, кто мне не поверил — это Акулине. Когда вечер, наконец, закончился и мы начали расходиться, сестра, как всегда увязалась за мной.

— Я совершенно уверена, что ты навешал лапши на уши моим почтенным родителям, — заявила мне девушка. — Я же видела, что ты только в последний момент придумал объяснение! Думал, я не замечу⁈

— Глупости, — упрямо отмахнулся я. — Лучше прикрой меня перед родителями. Мне надо отлучиться из поместья сегодня ночью, и я собираюсь это сделать несмотря на запреты. Возможно, я вернусь утром, но это не точно, поэтому если мое исчезновение обнаружат, просьба успокоить дядю с тетей, и объяснить, что со мной все нормально. Сделаешь?

Акулине остановилась и уставилась на меня крайне подозрительным взглядом.

— Это как-то связано с Брутусами?

— Нет, — честно ответил я. — Я про них не забыл, но у меня есть и другие дела, откладывать которые еще сильнее я не буду.

— И ты, конечно же, считаешь, что я ничего не должна знать? — нахмурилась девушка.

— А ты уверена, что не выдашь тайну, если тебя начнут расспрашивать родители? Эти мои дела точно не для их ушей, по крайней мере, пока.

— Совершенно уверена! — гордо вздернула носик сестра. — Пытать, как ты понимаешь, меня не станут, а уж сама я ни за что не проговорюсь. Тайны хранить я умею! Так что если это просто отговорка, то она не засчитывается.

Сомнений, что Акулине серьезна, у меня не возникло. Мы знакомы не так уж долго, но я успел заметить эту ее черту — чужими тайнами девушка не делится, хотя узнавать их умеет мастерски. Кроме того, Акулине сейчас действительно тяжело — похищение ее по-настоящему сильно напугало. Скорее даже не так. Лишило уверенности. Мир, который до этого был относительно прост и понятен вдруг наполнился неизвестными опасностями, которые поджидают на каждом углу. Люди, которых, как ей казалось, она хорошо знала, пусть и не очень приятные, вдруг оказались лютыми врагами, готовыми сотворить с ней нечто, что хуже смерти ради своей выгоды… И теперь еще брат, которому она так безоглядно доверилась, обзавелся какими-то непонятными делами и тайнами, отказывается об этом рассказывать. Ладно. Своим она действительно не проговориться, а чужаки… я уж позабочусь о том, чтобы эта девочка к чужакам не попала.