Заметив, что подчиненные не очень-то стремятся приближаться к Кере, лейтенант прикрикнул:
— Ну, живее! Забыли, что тут еще какая-то сволочь шарится? Дерьмо! Какой-то занюханный поселок! За пол дня две сотни уполовинились! Не ваши дружки, кстати? — это он уже ко мне. — Впрочем, я передумал. Можешь молчать, так даже лучше, хоть на ком-то зло сорву.
Даваться в плен не хотелось, но я просто не видел, как мы сможем сейчас вырваться. Солдаты настороже, карабины не отводят. Какие бы чудеса ловкости Кера не проявила, все равно подстрелят. И мои способности не помогут — я уже успел продумать возможные способы отступления. Нет, все же интересно, почему Марк с ребятами больше не стреляют? Или это и не они? Тогда кто, Рубио? Почему тогда теперь молчит?
Пока Сцевола говорил, нас шустро связали и разоружили. Раз уж нет возможности сбежать сразу, я употребил свои способности на то, чтобы помешать навязать надежных узлов на руках — и своих и Керы. Богине, впрочем, связывают еще и ноги, оставляя только совсем короткий шаг. Даже от такого простого действия, снова открылось кровотечение из носа — благо на это не обратили внимание. У солдат, которые нас вязали, все валилось из рук — то веревка, то карабин, то кепи, которое один зачем-то зажал подмышкой, отчего они только сильнее торопились. В конце концов даже их начальник не выдержал:
— Да что вы трясетесь, как псы на морозе? Ждете, когда те стрелки снова появятся? — рявкнул Сцевола.
В результате легионеры еще ускорились, и, наконец закончили. Количество витков на моих запястьях явно превышало разумные пределы, и я отчетливо ощущал, что в случае необходимости смогу освободиться очень быстро. Насчет Керы тоже не беспокоился. Вообще не уверен, что ее эти веревки удержали бы, даже если бы я не мешал тем, кто вяжет.
— Быстро в дом, — приказал лейтенант. — Возвращаемся. Сначала разберемся с этими, и пойдем ловить стрелков. Надо уже заканчивать с этой клятой деревней.
По улице лейтенант Сцевола идти опасался, так что нас повели вдоль домов, закоулками. Я с надеждой взглянул на гряду, за которой должны прятаться остальные ребята из команды. Почему вы молчите? Мы же, гекатонхейры вас побери, у вас как на ладони! Как в тире! Вытянулись гуськом, мы с Керой почти в центре. Я, потом два легионера и богиня. У них там семь стволов, одним залпом можно ополовинить наших конвоиров! Напрасно надеюсь. Ребята молчат. Мне даже кажется, я вижу, как блеснул ствол, направленный в нашу сторону. Что это? Предательство? Нерешительность? Ну ладно, у ребят карабины Спенсера. Двенадцать сотен футов для них далековато, но у Марка и еще одного бойца, Павила, карабины Шарпса. Оружие слегка устаревшее, но дальность у него значительно выше. Для них это расстояние в самый раз. Жаль, что Доменико со своего перевала подробностей происходящего точно не видит, иначе не стал бы бездействовать. Ладно. С причинами, почему нас не спасают разбираться будем потом.
Очевидно, выкручиваться придется самостоятельно. Попытался обратиться к манну — бесполезно. Эта возможность явно на ближайшее время прикрыта. По ощущениям, будто попытался продавить кирпичную стену: упирайся — не упирайся, результата не будет, только устанешь. Даже в транс войти не удалось, зато закружилась голова, и я чуть не рухнул под ноги легионерам. А, впрочем, зачем я удержался? Легионеры растянулись, и расслабились. По крайней мере, в отношении нас — по сторонам-то смотрят внимательно, с оружия рук не убирают, но ни меня ни девушку за опасность уже не воспринимают. Оглянулся на напарницу, за что получил тычок стволом прямо в рану на спине. Больно адски, но главное я увидел: Кера смотрит на меня, она готова действовать, как только получит хоть малейший намек. Что ж, тогда самое время. Очередной раз спотыкаюсь, получаю новый тычок в спину, и, не удержавшись падаю. Естественно, это конвоирам не понравилось.
— Поднимайся, тля, — тот легионер, что шел за мной, пнул меня в живот, видимо рассчитывая, что это придаст мне бодрости. Не помогло. Наоборот, меня только вырвало ему на сапоги, и я не могу сказать, что приложил серьезные усилия, чтобы это случилось. Такая оказия привела легионера в ярость, удары посыпались один за другим, куда попадет. «Пожалуй, перестарался», — подумал я. — «Этак он меня насмерть забьет». Мне пока удается только беречь голову и печень, потому что голова — это мой самый ценный орган, а удар по печени может вырубить не хуже, чем по голове. Если удачно попадет.
Сквозь круги в глазах вижу, как Сцевола бежит к нам. Сейчас он оттащит слишком горячего легионера, суета прекратится и все мои мучения окажутся напрасны. Нет, это мне не нужно. Чуть раскрываюсь, позволяя солдату, наконец попасть ногой, куда он целился — мне в брюхо. Всем телом висну на ноге, легионер, не ожидавший сопротивления, валится на меня, я с наслаждением вколачиваю колено ему в пах, одновременно изо всех сил мысленно кричу Кере. Богиня начинает действовать в самый нужный момент — когда мимо нее пробегает Сцевола. Как и ожидал, путы ее не задержали, пинок вышел такой, что лейтенанта подбросило и сломанной куклой впечатало в стену дома. Все это отмечаю краем сознания — созерцать некогда. Выдернуть руку из веревки, нащупать револьвер у легионера в кобуре. Хорошо, он не особенно сопротивляется, занятый дивными переливами боли в животе и между ног. Рука натыкается на деревянную рукоять как раз в тот момент, когда лейтенант начинает свой полет. Выдергиваю ствол, откатываюсь в сторону от солдата, взвожу курок и стреляю в первого противника — того, который уже навел на меня винтовку. Задержаться и встать некогда, я опять кручусь и вовремя — в то место, где я находился только что, попадают две пули. Желающих меня подстрелить становится все больше. Снова взвести курок нет времени, я, мысленно воплю от злости: вот какого черта револьвер не самовзводный?!
Кера где-то там, в десяти шагах и бесконечно далеко. Краем глаза вижу, как она, будто танцуя, уклоняется от выстрелов. Наверное, это красиво, но я понимаю — от нее помощи не будет, она просто не успеет. Первый успех развить не удалось, солдаты быстро пришли в себя, в кучу не собираются, наоборот — расходятся, и почти непрерывно стреляют. У богини феноменальная реакция, и она избегает ранений, но и напасть уже не получается. Скоро у бойцов кончатся патроны, и тогда она отыграется, но у меня этого времени нет: меня тоже обступают солдаты, а я даже встать не успел — так и катаюсь по земле, как червяк на сковородке, и жив пока только потому, что стреляют солдаты откровенно хреново. Впрочем, это ненадолго. У меня уже и сил нет изворачиваться. Все. Я прекращаю ползать, и меланхолично хватаюсь за так и не выроненный револьвер. Может, прихвачу еще кого-нибудь, и довольно на этом. Вижу, как в очередной раз передергивает скобу настырный легионер, который уже дважды ухитрился промазать. Пожалуй, этот подойдет, а вот следующего уже точно не успею. Навожу ствол на приглянувшегося солдата, и наблюдаю, как у него из головы вылетает фонтан крови, затем то же происходит со следующим, да и вообще солдаты вокруг меня почему-то падают с дивной регулярностью. Некоторые начинают убегать — бесполезно, мои спасители не дают им и шанса. Всего через несколько секунд все кончено, перестрелка затихает.
Роняю трофейный револьвер на землю, и закрываю глаза — сил двигаться больше нет, и плевать, если это не союзники. Правда, долго оставаться в неведении не приходится, потому что всего через несколько секунд над головой раздается ворчливый голос Мануэля:
— Да, малыш, рановато я тебя в свободное плавание отпустил. Вот скажи, какие силы отправили тебя в деревню, полную вражеских солдат всего лишь вдвоем с этой ненормальной, без прикрытия? Бессмертным себя почувствовал?
— Пленного хотел для начала взять, — я едва ворочаю языком. — И не без прикрытия. Вон там ребят посадил, на всякий случай. — Вяло машу рукой куда-то в сторону каменной гряды.
— Ну и где они? — скептически хмыкает старик.
— А вот это мне тоже очень интересно, — я со стоном переворачиваюсь сначала на бок, а потом и на живот, после чего пытаюсь подгрести под себя колени.
