Услышав шаги в коридоре — относительно тихие, но все равно уверенные шаги мужчины — он удовлетворенно кивнул. Третьего дня от Макурина пришло письмо, в котором он с извинением сообщал, что в связи с семейными заботами прибудет где-то в десять часов. Император в связи с этим даже серьезно изменил свой график жизни на этот день. Но вот он, кажется, идет. О, сколько у Николая было письменной работы! Целая стопка бумаг, исписанных дрянным почерком августейшего монарха.

Но другие шаги, тоже легкие, но как раз звонкие, заставили его нахмурится. Женщина, явно Анастасия Татищева! Надеюсь, она не будет задерживать их надолго? Очень много работы!

В дверь уверенно постучали. Точно Макурин, только он стучит.

— Войдите! — повелительно и, как ни старался, нетерпеливо произнес Николай I.

Вошли действительно Андрей Георгиевич и его невеста, скромные и какие-то напряженные. Что-то хотят сказать, — угадал император и величественно начал вставать. и поскольку роста он был большого, почти три аршина, прямо-таки гигант не только для XIX века, но и XXI, то вставал долго и внушительно, почти медленно.

Андрей Георгиевич вежливо подождал, пока сюзерен встанет во всей огроменный рост и только потом заговорил:

— Ваше императорское величество, имею честь пригласить вас на нашу свадьбу к Ильину дню!

— Гм! — оценил император, — наконец-то соизволил, Андрей Георгиевич. Поздравляю! И также вас, Анастасия.

Хватит уже мяться и ссылаться на недостаток денег. Такую красивую девушку запросто украдут!

Молодым было что ответить на такие слова, но было н то время и не то место, чтобы показывать свою гордыню. Поэтому они лишь скромно поулыбались. Потом Андрей Георгиевич, так сказать от лица молодых, произнес благодарственные слова. И все, Настя упорхнула из кабинета по своим делам, как представлял попаданец, хвастаться свадьбой императрице Александре Федоровне и своим подругам — соперницам из числа фрейлинам.

А вот ему было надо работать. И, судя по множеству бумаг и нетерпеливому блеску глаз его работодателя, работы будет много.

Впрочем, хотя Николай I и торопился, а Макурин сидел в ожидании письма с деревянным карандашом с металлическим пером, император все же потешил свое любопытство:

— Как состояние твоего поместья?

Тон слов четко показывал, что покровителя интересовало не только хозяйственное обеспечение свадьбы, нот и общее положение в целом. И Макурин так и ответил:

— Ваше императорское величество, в ходе обеспечение реформ я решил изменить крестьянские повинности, в частности, совершенно отменил барщину, вместо этого сделал главным налогом крестьян натуральный и денежный оброк.

— Да? — спросил Николай скептически, — и, что же, как будет доход у моих дворян? На сколько предполагается уменьшить?

В XIX веке, по крайней мере, в первой половине, стойко держалась теория, что именно барщина дает помещикам наибольший доход. И даже, что без этой повинности помещичье поместье погибнет. Попаданец считал, что такая теория, возведенная в абсолют, совершенно не верна. И собирался это доказать.

— Ваше величество, я знаю, что некоторые дворянские теоретики считают, что барщина является вершиной помещичьего хозяйства. Не буду отвергать эту мысль с ходу, в отдельных местностях она весьма правдива. Но я четко буду опровергать расширение ее на всю страну.

— Однако же! — скепсис на лице Николая I сменился определенным интересом, продолжайте, милостивый государь, я весь во внимание!

Реакция императора воодушевляла. Тут, главное, не зарваться и не дать петуха. Подождав, попаданец скромно продолжил:

— Более того, вообще не являясь теоретиком и не будучи большим практиком, я буду говорить только о своем поместье, выдавая именно его доходы на суд общества.

— Ага! — вдумчиво сказал император. Еще бы! В первой половине XIX веке российское общество еще было обществом обязательно дворянским. Разночинцы еще играли очень скромную роль, если не меньше. А среди дворян значительное место было у императорской власти. То есть сидящий здесь император Николай на две трети, если не больше, олицетворял и народ, и государство.

— И что же вы интересного увидели в своем поместье? — в качестве затравки спросил августейший судья, саркастически покусывая губы.

— Я пришел к однозначному мнению, — твердо и охотно стал отвечать Николаю Андрей Георгиевич, — во-первых, поместье находится на Нечерноземье с незначительным доходом собственно земле, но, во-вторых, оно стоит в пригородной зоне столицы, где очень большая тяга к продовольствию. Отсюда и оброк. Крестьяне будут много получать продуктов и различного сельскохозяйственного сырья и продавать их на городском рынке.

Надо только помочь им. Вот я для начала уничтожил барщинный участок земли и расширил земельный оброчный надел. При чем, обратите ваше императорское величество, основной надел крестьяне держат за четверть оброка продуктами и деньгами, а еще четверть натуры он должен продавать мне с хозяйства. А с полученного дохода дополнительной земли он должен мне уже треть урожая.

При чем, все это или уже обычай, что для крестьян равносильно законом, или он берет это исключительно добровольно.

— Так, и что же? — не стал сам считать император и подытоживать из этого, — кто выигрывает, кто проигрывает?

— Конечные цифры считать еще рано, ваше императорское величество, но, тем не менее, посмотрите — помещик, то есть в данном случае я, увеличит в этом году доходность в поместье на два раза до двадцати тысячи рублей серебром, крестьяне получат в среднем полтора раза больше. Горожане же имеют больше объема продовольствия в среднем на 40 % меньше стоимости.

Император опять скептически почесал щеки:

— Прямо-таки все выигрывают? Не может быть того!

— Земля проигрывает, ваше императорское величество, — предложил в шутку Макурин, — она быстро истощается и через несколько лет, если ее не удобрять, произойдет катастрофа.

Императору такой паллиатив не понравился. Не поверил.

— Конечно, все это происходит не просто так, надо больше работать и крестьянам, и помещикам. Но не страшно много. Ведь те и другие работали на барщине, а теперь они лишь перейдут на рыночный оброк.

— Что за ерунда происходит, — уже серьезно озаботился Николай. — то есть вы пытаетесь мне доказать, что простая реорганизация деревни, без коренных сдвигов, позволит резко увеличить доход практически всех слоев населения?

— Я не очень разбираюсь в теории, — предупредил Андрей Георгиевич, — вам лучше и доказательно покажут это дворянские теоретики. Их, правда, тогда оплевали, но совершенно бездоказательно.

— Я подумаю и поговорю с этими личностями, — сказал Николай. — раньше я считал их просто болтунами, но вы так их распрогандировали, что уже самому интересно.

Еще бы не интересно. Попаданец Макурин хоть и не был профессиональным историком, но немного знал о мучениях Николая I. С одной стороны, его устраивало положение в стране. Более того, он интуитивно понимал тупиковость любого развития. С другой стороны, император видел, что Россия все больше отстает, требуется проводить скорые и довольно крупные реформы.

Вот и получалась такая картина маслом — проводить быстрое развитие, но при этом ничего ни чего не делая. Ха-ха, бежать на месте любым темпом с понятно каким результатом.

А тут к нему приходит такой черт и говорит, что только в сельском хозяйстве, даже в одном поместье, но можно проводить именно такое развитие, никуда не идя. У монарха явно началась эйфория.

Пусть проводит любую проверку, ему все равно, он чист. Надо еще добавить об отдельных промыслах.

— Кстати, ваше императорское величество, для развития отдельных крестьянских хозяйств и поместья в целом очень пользительны некоторые промыслы. Пчеловодство, например. Прибыльно для собственника, хорошо для потребителей, и полезно для сельского хозяйства.

Николай I, который сегодня уже видел всякую положительную теорию, отметил это, но без огонька. Что же, добавим практики.