— Вот Настюшка, следы беспробудного пьянства, — показал он рукой величественно, — оный слесарь, удовольствуясь горькою, не смазывал замок и он внутри затвердел, как камень. Отсюда, какая мораль?

— Какая? — жадно поинтересовалась Анастасия, одновременно стремясь разглядеть дверь и увидеть любопытные мелочи, которые показывал ее жених.

— Не пей, Настя! — властно твердо сказал Макурин, Словно это из-за нее был сломан замок и императрица с детьми не могла попасть в покои.

— Ты дурак? — удивилась девушка, — я только один раз пила один бокал шампанского. И больше никогда!

Это, однако, отнюдь не впечатлило Андрея Георгиевича:

— Ну и что? Сегодня ликер в шоколаде, завтра шоколад с ликером. А закончишь все, как слесарь Леонид, с горькой!

— Ты, обормот! — рассвирепела девушка, — несешь, что попало, а потом люди будут говорить о фрейлине Татищеве, как о пьянице! Она широко замахнулась рукой и Макурин уже было почти ощутил ее на щеке, но Настя оглянулась и велела: — Вадим, а ну-ка отвернись, нечего тут подслеживать за взрослыми!

Дежурный, который действительно, открыв рот, смотрел за разговором юноши и девушки, покраснел и отвернулся.

— Ну-у! — воинственно повернулась к Макурину девушка, — давай, расплачивайся за свои гадкие слова.

— Давай, — вздохнул Андрей Георгиевич и выдвинул к Насте лицо, чтобы той было легче ударить. А что делать? Можно драться с парнями, можно драться даже с женщиной, но с красавицей невестой, злящейся за его же слова, надо только мириться. И, как толстовец, подставлять щеку под удар.

Девушка еще широко размахнулась рукой, накапливая силу. «Ух и синяк будет на лице», — подумал он спокойно, даже не думая прикрываться руками.

Настя на мгновенье помедлила, подумала и вдруг смачно поцеловала в щеку.

— Однако же! — удивился Макурин, но прежде чем разговаривать с Настей, попросил дежурного, которого, как оказалось, зовут Вадим — Сходи в дворцовую, узнай, есть ли у них постное масло. И если есть, потребуй бутылочку в одну четверти.

— Ага! — кивнул дежурный и побежал. Старательный, блин, но бестолковый. Сейчас посмотрим, как он найдет масло.

Отвлекшись на парня, нет, даже на мальчишку, он позабыл про Анастасию, оставив ее за спиной. И тут же был наказан. Слету, без промедления. Небольшой и даже, в какой-то мере красивый, но сильный кулачок девушки больно ткнул в спину камер-юнкера. Одновременно Настя сумела подставить свою ногу. И когда тело его высокоблагородия по инерции пошло вперед, то ноги наткнулось на препятствие. В итоге все оно с приличным-таки шумом и гамом рухнуло на пол. Почти у ног фрейлины.

Однако, между делом, Андрей Георгиевич машинально потянул за собой это препятствие в виде прелестной девичьей ноги. Не ожидая этого — а ей-то за что! — Анастасия рухнула следом, но не пол, а для разнообразия на Макурина.

Два возгласа — ее звонкий и возмущенный и его глухой и мстительный раздались почти одновременно. И ведь надо ж такое! Именно в это время Александра Федоровна соизволила открыть двери покоев императора и недоуменно посмотрела на кучу малу.

— Что это? — спросила она себя и не нашла ничего лучшего, как позвать мужа. А уж его императорское величество разобралось быстро и четко, и недовольным голосом, в котором, однако, зримо слышалось удивление, потребовало встать и объяснится.

Девушке, впрочем, нечего было радоваться, поскольку Александра Федоровна уже у нее тихонечко потребовала рассказать, что же здесь такое случилось за эти несколько минут, пока они ушли в покои. При чем, в отличие от мужа, в голосе императрицы четко слышались тоны безудержного веселья.

Андрей Георгиевич, как зеленый малец, залепетал что-то для Николая про скользкий пол, потом понял окончательно, насколько он по дурацки выглядит, замолчал, только выдавил из себя:

— Вон из нее спрашивайте, как так получилось!

Настя, оказавшись под обстрелом двух пар императорских (!) глаз, не засмущалась, к удивлению попаданца. Очень мило покраснела, застеснялась для зрителей и только потом тоненько и жалостливо протянула, глядя на Александру Федоровну:

— Обскользнулась я нечаянно, прошу меня простить, ваше императорское величество, больше не буду!

И замолчала. Ха, а ей и не надо было больше ничего говорить, — засмеялся попаданец про себя, — слова были совсем не обязательны. Анастасия Александровна главную ставку сделала на свой жалостливый красивый вид и ведь выиграла, мерзавка так сказать малолетняя.

Так сказать, поскольку в нынешнем теле, она оказалась даже старше Макурина. Хоть на чуть-чуть, а больше. Попаданец был гораздо старше и с этой стороны смотрел на это прелестное чудо, как очень талантливое, но очень уж юное. Этакая прима погорелого театра, чтобы ногу сломала! Или хотя бы самый маленький пальчик!

Николай I, видимо, понял, что показанное ими зрелище окончилось. Оставалось лишь поаплодировать и уйти, поскольку правду он здесь не услышит. Он угукнул и укрылся в своих покоях. Александра Федоровна лишь развела руками: «Что же вы, голубчики, творите?» и тоже скрылась за мужем, напоследок сказав фрейлине, что в ее услугах она сегодня больше не нуждается. Маленькие дети будут приведены и раздеты гувернантками, старшие уже в постели. Ага?

Оставшись одни, они, наконец, получили возможность расквитаться друг с другом. Вернее, невеста с женихом. Она несильно ткнула его в бок и устало произнесла:

— Ты, гад такой, что делаешь?

Фальшь в голос почувствовала даже невеста, не то что жених. Между прочим, с него она и не собиралась слазить. По-видимому, мягкая или, по крайней мере, удобная постель оказалась.

Андрей Георгиевич в отличие от него не собирался болтать и даже лежать. Очень уж гендерно неудобная поза для мужчины оказалась. Вместо этого он стряхнул невесту на пол — мягко и бережно, как считал он и небрежно-грубо, как считала она.

Отвернувшись от Макурина, показывая этим все свое негодование, она начала расписывать все его житье в одиночестве. Грязное, неряшливое, как у всех парней.

Она еще много бы рассказала, но за спиной вдруг раздался удивленный незнакомый возглас. Настя резко обернулась. Андрея больше в комнате не было. На стуле, где он располагался, сидел уже Вадим и, разинув рот, смотре на разглагольствующую девушку.

Ей стало стыдно. Фрейлина ее императорского двора сидит на полу и что-то говорит неизвестному… мальчишке! Фу!

С покрасневшим лицом, сердитая до нельзя, девушка, не прощаясь, выбежала в коридор, взяв лишь свечку. Без нее даже в Зимнем дворце было слишком темно. В коридоре, в угрюмой темноте, однако, никого не было. Что же делать — идти в свою комнату? Или на кухню, куда, скорее всего, он пошел за неведомым ей постным маслом?

Пойду домой, в свою комнату, — решила она, — и пусть он мучится в гордом одиночестве! Пусть поймет, как плохо одному без нее, мягкой лапочки!

Но, как это бывает у женского пола, твердо решив, она тут же приняла противоположное решение и пошла по длинному коридору в в кухню. «Помогу ему, — объяснила она для себя, — вдруг он один не справится!»

Как он не справится на кухне, девушка, конечно, не объяснила. Потому что в этом положении ей надо было бы объяснять очень неприятные вещи, ведь это девушке необходимо помогать идти по жизни.

В полутемной кухне, однако, не было никого, кроме двух неразговорчивых поварих, приготавливающих на завтрашний завтрак. С Настей они, разумеется, все же объяснились, все же фрейлина ее императорского величества, сообщили, что постного масла у них нет и отродясь не было. И они для приготовления пищи всегда используют прекрасное животное масло.

Как будто ей масло нужно, что постное, что животное! Небрежно присмотревшись и убедившись, что жениха здесь нет, она сделала извинительный книксен и пошла, наконец в свою комнату — немного отдохнуть.

А Макурин и не собирался идти на кухню. Сказано же Вадимом, что нет на кухни и все! Был у него еще резервный, но уж очень неудобный путь. Когда вернувшийся дежурный Вадим под ворчливый речитатив извиняюще развел руками, мол на кухне нет, он быстро понял, что во дворце для таких вышестоящих клиентов на постном масле не готовят. Не дежурный здесь виноват, а он сам. Не подумал до конца.