А что с остальными пассажирами? Дюбуа с отрешенным выражением лица демонстрировал полную покорность своей судьбе, какой бы тяжкой она ни оказалась. М-да, нервный какой, ненадолго ему хватило вчерашнего заряда оптимизма. Его молодая супруга, напротив, прямо-таки светилась умиротворенностью. Хм, должно быть, она сильно переживает, когда муж нервничает, и сейчас тихо наслаждается тем, что он сидит тихо и мирно. Да уж, недалекого ума дамочка, раз путает спокойствие и обреченность.

Вителли на этом фоне смотрелись куда лучше. Тезка, наклонившись к жене, что-то тихо ей рассказывал, а Моника смотрела на него сияющими влюбленными глазами. Ну да, этим, похоже, лишь бы вместе, а в нормальном мире или в параллельном — все равно.

В общем, смотреть тут было не на кого и не на что. И по-хорошему спокойные Недвицки, и по-плохому спокойные Дюбуа, и влюбленные Вителли сидели тихо, если говорили, то вполголоса, звуковым фоном шла тихая музыка в исполнении Джины Корби, короче, вся обстановка в салоне была тихой, мирной, и, по большому счету, совершенно не интересной.

Закончив с едой, Корневы еще постояли на открытой палубе, поболтав на нейтральные темы с итальянцами и французами, потом Дюбуа ушли, потом как-то сама собой затухла беседа с Вителли, и тезка со своей Моникой отправились к себе. Оставшись в обществе одного лишь молодого парня из экипажа, старательно делавшего вид, что его тут нет, Роман и Хайди заказали себе, в соответствии со своими привычками, чай и кофе. Хорошо… Попиваешь небольшими глотками ароматный крепкий чай, любуешься буйством зелени, простирающимся внизу, рядом любимая жена — ну что еще надо? Да, неопределенность, да, где-то на заднем плане сознания живет и страх, но прекрасный вид, вкусный чай и самая лучшая на свете женщина создают настроение тихого и мягкого блаженства. И мало-помалу все стало настолько хорошо, что обоим захотелось большего. Взявшись за руки и переплетая пальцы, Роман и Хайди, весело переглядываясь и многозначительно перемигиваясь, скорым шагом отправились в каюту.

Любви много не бывает, так что на обед Корневы слегка опоздали. Ну так, самую малость. Зато получилось даже удобно — едва войдя в салон и окинув его быстрым взглядом, Роман отметил присутствие Бейкера и Стоун. А вот Хаксли не было. Интересно, почему он решил отпустить подручных поесть — настолько все хорошо или, наоборот, все очень плохо? Впрочем, скорее, хорошо — Бейкер вон аж сияет, чтоб его…

Поначалу Корнев не столько вкушал всяческие сытные вкусности, сколько наблюдал за тем, как Бейкер и Стоун красовались и выделывались перед Недвицки. Что ж, значит, и правда, все у них идет как надо. Ишь как стараются, прямо как дрессированные зверушки, выпрашивающие лакомство. Тьфу, противно даже! Отравили своего же подельника и сидят, все такие довольные… Интересно, кстати, что ни Вителли, ни Дюбуа пока никак не реагировали на отсутствие Саммера. Да, за несколько лет постоянных рейсов на Фронтире Корнев успел привыкнуть к тому, что частная жизнь тут неприкосновенна. В том смысле, что никому до тебя нет никакого дела, пока ты и твои поступки не затрагивают других. В общем-то, тоже вполне допустимый подход, но для русского человека диковатый. Человек не появляется — и никто им не интересуется. Чтобы такое случилось на русском корабле, среди русских пассажиров, Роман себе и представить не мог.

— Милый, перестань смотреть на этих уродов. Мы же едим, — Хайди словно прочитала его мысли и подсказала верное решение. И то правда — шли бы они по общеизвестному и широко распространенному адресу!

Но не вышло. Стоило Корневу только-только сосредоточиться на еде, как в салоне нарисовался мистер Хаксли и сразу же привлек к себе внимание своим донельзя довольным видом. Что, все сложилось удачно? Или пока только складывается, но настолько хорошо, что господин профессор позволил себе отвлечься от дел и пообедать? Хотелось бы верить…

Перебросившись несколькими словами с Недвицки и Бейкером, Хаксли уселся отдельно. Тут же возле него нарисовалась стюардесса, принимая заказ, и уже через пару минут профессор с видимым удовольствием потягивал вино в ожидании собственно обеда. Вот только, оставшись один, да еще и сев так, чтобы подельники не видели его лица, Хаксли, хоть и оставался довольным, но все же о чем-то задумался. Не поймешь их, этих ученых, мать их не скажем куда!

Под неодобрительным взглядом супруги Роман все же снова перенес свое внимание от Хаксли и прочих к тарелке с густым супом-пюре. Даже при перемене блюд лишь окинул салон беглым взглядом, убедившись, что никаких изменений нет. Зато когда подали десерт, взгляд зацепился за нечто, в данной ситуации куда более интересное, чем выражения лиц все той же компании — в боковом проходе, незаметная для большинства пассажиров, но хорошо видная Корневу, стояла стюардесса Кэтти. Убедившись, что Роман ее видит, она едва заметно кивнула прелестной головкой и тут же сделала успокоительный жест ладошкой — торопиться не надо.

Ну не надо, так не надо. Специально затянув с десертом, чтобы дать другим пассажирам время покинуть салон, Корнев дождался пока Недвицки, Хаксли, Бейкер и Стоун направятся в коридор, ведущий к каютам, а Вителли и Дюбуа выйдут на открытую палубу. Туда же отправилась и Хайди, а Роман двинулся в сторону бокового прохода, где Кэтти, похоже, уже заждалась.

На мостике, куда привела его Кэтти, присутствовали те же, что и в прошлый раз — капитан Ферри, его помощник Джексон и штурман Бэнкс. И, как и в прошлый раз, все трое выглядели весьма озадаченными, едва ли даже не больше, чем двое суток назад. Двое суток? Надо же, а кажется, что гораздо больше…

— Мистер Корнев, — поздоровавшись за руку, капитан сразу перешел к делу. — С одной стороны, нас всех можно поздравить. Где бы ни находилась «Звезда счастья» последние двое с половиной суток, к настоящему моменту мы уже как минимум час пребываем в привычном мире. Связь со всеми навигационными маяками и наземными объектами восстановлена, предметы искусственного происхождения на местности наблюдаются как визуально, так и с помощью локаторов. Более того, благодаря мастерству мистера Бэнкса мы по счислению вышли с минимальной ошибкой по сравнению с данными маяков.

— С одной стороны? — переспросил Корнев.

— Да. А с другой… — капитан замялся, явно подбирая нужные слова. — С другой стороны, мой доклад руководству компании о… — он снова замялся, даже рукой повертел, помогая себе найти слова, которые считал правильными — …о недавних событиях вызвал откровенное и сильное недоумение сначала у диспетчеров, затем и у нас.

Джексон и Бэнкс синхронно отвернулись, подчеркнуто занявшись каждый своим делом. Хм, должно быть, там было что-то посильнее, как выразился капитан, недоумения, пусть даже откровенного и сильного.

— В общем, — тяжело вздохнув, продолжил капитан, — диспетчеры утверждают, что все это время они связь с нами не теряли.

Ферри сделал паузу, чтобы Корнев прочувствовал. Роман прочувствовал. Он честно пытался осознать сказанное капитаном — не получалось.

— Это как? — на более умный вопрос его не хватило.

— Вот так. Мы, оказывается, никуда не пропадали, наш маршрут отслеживался спутниками, связь поддерживали. Все было в штатном режиме.

Все. Приехали … Кажется, Корнев начинал понимать, каково это — быть сумасшедшим.

— Но… но это невозможно! — Роман не удержался от наиболее нейтрального в данных обстоятельствах комментария, все же добавив короткую фразу по-русски, до крайности эмоциональную и совершенно непечатную. Кажется, его все-таки поняли, хоть и на подсознательном уровне — уж больно зверски ухмыльнулся капитан, а штурман Бэнкс даже отвлекся от компьютера, явно пытаясь запомнить на слух корневскую тираду.

— Мы все тоже считали, что невозможно. Но сейчас уже не уверены в этом. Дело в том, что после очень, хм, эмоционального обмена мнениями мы решили переслать им запись с компьютера… Хорошо, что предварительно просмотрели файлы. Потому что записи разговоров с диспетчерами компании за последние двое суток в нашем бортовом компьютере есть.