Так и получилось – едва Корнев и Хайди вышли на трап, как в их сторону нацелились голокамеры, по прикидкам Корнева, с полтора десятка точно. Оркестр грянул марш, как всегда у немцев, по-особенному будоражащий кровь и не то, чтобы зовущий на подвиги, а прямо-таки к этим самым подвигам настойчиво подталкивающий.
Высокий и худющий как палка чиновник в черном кожаном пальто и фуражке с серебряным шитьем, представившийся министериальдиректором[16] райхсминистерства внутренних дел Мюссе, пожал руки Корневу и Хайди, после чего какой-то чин из его свиты, видимо, пресс-секретарь, произнес коротенькую, минут на пять, речь. Смысл речи сводился к тому, что пиратам и их пособникам места в космосе нет, а дружба и взаимопомощь Германского Райха и Российской Империи, которую столь героически продемонстрировали капитан-пилот Корнев и фройляйн Бюттгер, как раз и является примером того, как должны поступать все здоровые силы человечества. В общем, все правильно, слегка официально и в меру эмоционально.
Закончив, пресс-секретарь с удивительным проворством просочился сквозь толпу журналистов и операторов, и на первый план вновь вышел министериальдиректор Мюссе. Оркестр заиграл что-то торжественное, рядом с Мюссе материализовался адъютант или как там у немцев этот чин именуется на гражданской службе, и господин министериальдиректор собственноручно приколол Корневу и Хайди поданные адъютантом награды: Корневу – бронзовый Крест заслуг с мечами, Хайди – бронзовую же медаль того же креста. Награжденные едва успели спрятать в карманы коробочки и удостоверения к наградам, как неизвестно откуда взявшиеся мальчишка и девчонка лет двенадцати преподнесли им по букетику цветов. Девчушка, выглядевшая точь-в-точь как младшая сестренка Хайди (если бы у Хайди была сестренка, конечно), до ушей улыбаясь, вручила свой букет Корневу, мальчишка, тоже светловолосый и голубоглазый, изо всех сил пытаясь выглядеть солидным кавалером, с полупоклоном поднес цветы Хайди.
На этом приятная часть церемонии закончилась и началась часть малоприятная – общение с журналистами. Здесь, к счастью, и Корневу, и Хайди удалось отбиться общими словами, а журналистов все тот же пресс-секретарь (а может, даже распорядитель церемонии, уж очень властно и уверенно он действовал) отогнал раньше, чем у героев дня эти самые общие слова закончились и пришлось бы их произносить по второму кругу.
Хайди еще успела представить Корнева своему дяде, министериальрату[17] Гюнтеру Штрикку, пока рядом не обозначился русский консул – первый, кстати, русский, встреченный Корневым за эти сумасшедшие дни.
Еще одна приятная, хотя и неожиданная, встреча ждала Корнева в русском консульстве. Роман успел минут десять побеседовать с консулом Поздняковым, как в кабинет зашел старый знакомый – жандармский штабс-ротмистр Сергеев.
– Вы, Роман Михайлович, с Ильей Витальевичем, разумеется, знакомы, – хитро усмехнувшись, сказал Поздняков. – Но сегодня я вам представлю его еще раз. Итак, Илья Витальевич Сергеев, вице-консул генерального консульства Российской Империи в Ариенбурге.
Корнев непонимающе смотрел то на консула, то на штабс-ротмистра.
– Да-да, Роман Михайлович, – продолжал Поздняков. – И как вице-консул, он будет присутствовать при даче вами свидетельских показаний в германской тайной полиции. Я знаю, что при вашем с Ильей Витальевичем знакомстве господин Сергеев предстал перед вами, хм, в несколько ином качестве, однако в этот раз будет именно так. С нашими партнерами из Райха вопрос согласован, так что, прошу вас, никаких сомнений.
– И еще, – вступил в разговор Сергеев. – В тайной полиции мы с вами, Роман Михайлович, не будем упоминать господина Лозинцева. Вообще. И агента Интерпола Джейсона Фарадея тоже упоминать не будем. Вы обнаружили следы проникновения на ваш корабль – все начнется только с этого момента.
Та-а-ак… А вот это уже оч-чень интересно… В принципе, Корнев был даже доволен такой постановкой вопроса. Потому что это означало, что выводы, сделанные им после работы на «Чеглоке» жандармов и инженеров, были правильными. И что Сергеев его послание получил. И, кстати, Лозинцев почти наверняка тоже получил. «Молодец, Рома, – мысленно похвалил себя Корнев, – соображаешь!».
Идти в тайную полицию предстояло завтра. Корнева устроили в довольно приятной, хоть и небольшой, комнатке при консульстве. Естественно, едва устроившись, Корнев первым делом связался с Хайди – коммуникатор уже показывал вызов от нее, пропущенный, пока Роман общался с консулом и Сергеевым. Договорились, что завтра встречаются в тайной полиции, где обоим надо будет дать показания следователю. Это снова навело Романа на мысли о завтрашнем походе. Значит, дорогой Илья Витальевич, говорите, Лозинцев и этот Фарадей тут ни при чем? Ага, вот так прямо я вам и поверил. Мало того, что очень даже при чем, так еще и оба этих господина почти наверняка ваши, господин Сергеев, коллеги. Ну, с той, конечно, разницей, что Лозинцев на вашей, то есть на нашей, стороне, а Фарадей – на противоположной. Да. И что же, неужели Сергеев думает, что здешняя тайная полиция на это клюнет? В смысле, что они поверят, будто пираты пошли на столь опаснейшее для себя дело, как захват русского корабля, просто так, ничего не разведав и не разузнав?
Стоп! А почему это он, Роман Корнев, так уверен, что к этому имеют отношение Лозинцев и Фарадей? Ну ладно, с фарадеем-прохиндеем вроде бы за уши не притянуто – сейчас Корнев был уже уверен в том, что негр задержал его вовсе не для опознания этого, как его, Тайлера, а именно для того, чтобы дать кому-то время покопаться на «Чеглоке». Ну не было больше никакого внятного объяснения. А Лозинцев тут при чем? При том, что искали, скорее всего, его биологические следы для идентификации? Тогда какая тут связь? Какая, ко всем чертям, матерям и хрен знает кому еще, связь между то ли Интерполом, то ли кем-то, кто работает под его прикрытием, «коммерсантом» Лозинцевым, пиратами, им лично, Романом Корневым, и самое главное – Хайди?! А ведь должна быть эта связь, мать ее. Обязана! Хотя как раз с Хайди тут никакой связи может и не быть. Ну-ка…
В комнатке, спасибо хозяевам, имелся компьютер. Раз уж мы в Райхе, должен быть и выход в местную сеть… Ага, есть. Пропагандировать себя союзники никогда не забывали, так что Роман быстро нашел, как открыть Райхснетцверк[18] на русском, и начал искать архив сообщений о похищении пиратами гражданки Райха Адельхайд Бюттгер.
Так, вот и снимок группы туристов, поглядим… Да, мало того, что Хайди среди них самая красивая, так она пожалуй что единственная из этих туристок могла заставить какого-нибудь жирного ублюдка исходить слюной от вожделения. Так что здесь связи может и не быть. Но кто надоумил пиратов захватить «Чеглок»? Ведь совершенно ясно, что и корабль, и его, Корнева эти гниды захватили именно для кого-то. Для Фарадея? Ну не для самого негра, понятно, а для тех, на кого он работает? Черт, а ведь получается, что именно так. Надо будет все-таки поговорить с Сергеевым…
В тайную полицию Корнев и Сергеев отправились вместе. Ехали без водителя – электромобиль вел штабс-ротмистр. Коридор, в котором они оказались после входа в здание и подъема на нужный этаж, поразил Корнева своей непомерной длиной и почти что безлюдьем, а заодно и обрадовал – еще издали Роман узнал девушку, медленно ходившую взад-вперед у одной из дверей. Корнев и Хайди, стесняясь присутствия Сергеева, все же обласкали друг друга теми самыми взглядами, которые говорят влюбленным больше, чем любые слова. Хайди уже побеседовала со следователем и ждала Романа. Договорились, что она дождется его на улице, а потом… Ни Хайди, ни Корнев не стали говорить при штабс-ротмистре, куда они пойдут потом, хотя обоим (ну, видимо, и Сергееву тоже) было ясно, что домой к Хайди.
Зайдя в кабинет, Корнев быстро прошел процедуру удостоверения своей личности и взаимного представления с оберполицайкомиссаром доктором Шрайером, высоким крепко сложенным довольно молодым еще мужчиной с лицом, которое выглядело бы, пожалуй, даже добрым, если бы не характерный «боксерский» нос, явно когда-то сломанный, а возможно, и не раз. Роман обратил внимание, что Шрайер с Сергеевым поздоровались как старые знакомые. С одной стороны, это снимало многие вопросы, но с другой, порождало целую кучу вопросов новых, так что Корнев задумался, как же ему к этому относиться. Но подумать ему не дали – Шрайер приступил к исполнению своих служебных обязанностей.
