– Меня смущает только одно, что мы понятия не имеем, что именно ищем, но при этом готовы беспокоить давно ушедших.

– Ничего не делая, мы ответов не получим, – буркнул я, откинувшись на спинку стула. – И вообще для человека, с лёгкостью стирающего с лица земли целый город, ты сейчас излишне набожна и сентиментальна.

Зря я это, конечно, сказал, похоже, обидел. Ан нет, скорее разозлил, если судить по столь любимым мной искоркам в глазах. Вот только сейчас вместо обычного моего восхищения этим проявлением гнева в душе шевельнулась какая-то неловкость и растерянность.

– Не надо путать месть и моё отношение к мёртвым, которые мне ничего не сделали, – зазвенел её голос. – Всегда есть грань, через которую переступать неправильно. Но если ты всё-таки переступил, то у тебя должна быть очень, повторюсь, очень веская причина.

Сидели мы вдвоём за небольшим чайным столиком в минигостиной на третьем этаже. Комната была проходной, и к ней примыкали две спальни: одна наша, а вторая была отведена дочери. Имелся также отдельный выход на красивый и аккуратный балкон. Честно говоря, не ожидал я такой отповеди от Ольги. Казалось бы, после пяти совместно прожитых лет успел хорошо понять человека, разобраться в его желаниях, а тут оказывается, что-то упустил. «Похоже, я ещё много чего умудрился проглядеть, занятый своим разносторонним самосовершенствованием», – грустно подумалось мне. «Мир Валькирий не так прост, как может казаться инопланетянину, каковым я, по сути, и являюсь. Предстоит потратить ещё много времени, чтобы понять его».

– Прости, – вскинул я руки в примирительном жесте, – совсем не хотел тебя обидеть. Я и сам не очень-то хочу ковыряться в могилах. Но моё желание докопаться до истины перевешивает все моральные тормоза в душе. Там должно быть что-то важное, иначе все эти стишки абсолютно бессмысленны. Но Радмила, судя по историческим хроникам, всегда была женщиной, чётко знающей, чего она хочет. Что-то она оставила после себя, какое-то наследие для потомков, которое, возможно, опередило своё время, и вот такими посланиями она хотела, чтобы его нашли, когда придёт час.

– Ладно, – вздохнула Ольга, – Я надеюсь, ты не собирался лично присутствовать при раскопках?

– Эм-м, – многозначительно начал я. – Но как я могу сидеть здесь, в то время как наши девчонки будут трудиться на кладбище? Это же я всех сюда загнал, а теперь мне что? Из дома не вылезать?

– Твоё отношение к женскому полу порой так уморительно, – улыбнулась Ольга. – Слышала бы Рада, как ты её девчонкой называешь, вот бы посмеялась.

– А она что? Мальчик, что ли? – хмыкнул я.

– Она жестокая и сильная воительница, способная убить практически любого, не испытывая колебаний и душевных терзаний, а ты её девчонкой кличешь.

– Я же не конкретно про неё говорил, а так, в общем смысле.

– У тебя в этом смысле вложено слишком много слабости, как основной характерной черты женского пола из твоего мира, – завернула Ольга. – Но здесь-то девушки другие, мы тут сами и зубы выбьем, и закопаем на месте, если надо. Пора бы уже привыкнуть.

– Не нагоняй на меня скуку, – показательно зевнул я. – Я уже привык к определённого рода стереотипу и по новой переучиваться не собираюсь. У меня и так с женой постоянные тёрки, всё время мучаюсь вопросом: то ли её взять на руки, то ли самому к ней забраться.

– Ах вот как, мучаешься, значит? – прищурившись, спросила Ольга, – Ну-ка поподробнее про свою жену расскажи, пожалуйста.

– Оль, давай попозже про эту, хм, замечательную женщину.

– Ты ещё и хмыкаешь, – наигранно возмутилась она.

– Я, конечно, понимаю, что лёгкая сатира во внутрисемейных отношениях приветствуется, но давай всё же вернёмся к земным вопросам, или правильнее сказать, к подземным. Вопрос с кладбищем не решён, – серьёзно произнёс я.

– Умеешь же ты развлечь девушку, – вздохнула она, в этот раз примерив на себя печальный образ, – ну давай решим с кладбищем, раз другой темы нет. Ты у меня кто? – неожиданно спросила Ольга в конце.

– Умеешь же ты поставить мужчину в тупик, – вернул я реплику и добавил: – Я князь Гордеев, муж великой княгини Ольги.

– Надо же, – покачала головой моя язвочка, – и это правильный ответ. А теперь скажи мне, что скажут люди, если вдруг заметят тебя на кладбище, да ещё и ночью. На видеокамеру попадёшься или просто кому-то на глаза?

– Наверное, подумают, что князь очень странная личность, – улыбнулся я.

– Ага, очень странная, особенно если застукают, как ты ковыряешься в гробу, – фыркнула Ольга и, сменив тон на серьёзный, выговорила: – Мы не оберёмся позору, если такое случится. Потом просто не отмоемся, так что давай не рисковать понапрасну там, где этого риска можно избежать. Несколько девушек справятся с заданием без особых проблем, а учитывая, что Рада – сильная Альфа в стихии земля, для неё вскопать могилу дело одной минуты.

– Ладно, так уж и быть, уговорила, останусь дома, – приняв благосклонное выражение лица, согласился я с доводами супруги.

– Ой, спасибо, прямо порадовал, – не упустила возможности поязвить моя благоверная супруга.

– Ты когда язвишь, у тебя морщинки проявляются, – поддержал я обмен «любезностями».

– Ну, ты и врун, – качая головой, ответила Ольга и, чуть повысив голос, позвала, – Яна!

Голова девушки тут же высунулась из-за двери, ведущий в коридор, и с молчаливым вопросом в глазах она посмотрела на Ольгу.

– Позови Раду.

Долго нам ждать не пришлось, и буквально через две минуты Ольга нарезала круг задач хранительнице, которой доверили командование над операцией. Рада выслушала весьма странный приказ с абсолютно спокойным и невозмутимым лицом и, сказав, что всё поняла, отправилась на дело. Спать ложиться не стали, смысла не было, ибо если всё пройдёт нормально, то через два часа максимум девушки должны вернуться. Так и случилось, и лёгкий шум во дворе возвестил нас, прихлёбывающих чёрт уже знает какую по счёту кружку чая, что группа вернулась. Внутреннее напряжение достигло пика, когда воительница вошла к нам в комнату.

– Здесь то, что было в гробу у Славицы, а это нашли неглубоко под крестом на могиле у Анджелы Войнович, – проговорила хранительница, выложив на стол две вещи. – Были помещены в глиняные кувшины и плотно обмотаны промасленной материей в несколько слоёв. Керамику брать не стала.

– Спасибо, Рада, можешь идти, – ответила Ольга, в то время как я уже потянулся к предметам на столе.

Две небольшие деревянные шкатулки наподобие той, что хранилась в Кремле, одинакового размера и формы. Резьба на крышке и боках немного пострадала, а лак на дереве местами потрескался и сошёл полностью, но гнили нигде не было. Немного волнуясь, взял в руки ту, что лежала в могиле Анджелы. Открыв, увидел слегка пожелтевший кусочек бумаги и аккуратно вынул его на свет. Всё-таки на ощупь это оказалась не бумага, судя по тому, как материал себя вёл, он больше походил на шёлк. Лоскут дорогой материи оказался размером примерно двадцать на двадцать сантиметров и при разворачивании явил знакомый уже почерк с очередным четверостишием. Разочарованно вздохнув, осторожно, а то ещё расползётся от неловкого движения, передал послание Ольге:

– Это по твоей части, солнце.

После ставшей уже традиционной паузы моя жена прочла очередной опус югославской королевы:

Я честно прослушал до конца, естественно сходу ничего не понял и потянулся за второй шкатулкой, одновременно молясь всем богам сразу, чтобы там оказалось, что угодно, но только не очередной стих, иначе я взвою. Сначала перед глазами предстал бесформенный комок какой-то материи, и я, уже не сильно церемонясь, взял его в руки. Внутри оказался завернут твёрдый предмет, который был немедленно вытряхнут на ладонь.