Мда, чем-то это всё напоминает мифы Древней Индии, в которых боги, боясь чрезмерного духовного роста некоторых брахманов, подсылали к тем соблазнительных апсар с тем, чтобы они отвратили праведников от аскезы. Я, пожалуй, заинтересована в том, чтобы Глоренлин рос помедленнее. Задумалась и пропустила момент, когда он присел на край кровати, обнял за плечи и начал горячо уговаривать:

— Блодьювид, я чувствую, что ты голодна, и знаю, что нравлюсь. Отпусти себя, позволь мне стать счастливым — хотя бы только на эту ночь! Ты любишь удовольствия — так представь, на что способен шаман, отказавшийся от столетий аскезы ради ночи с женщиной! Я достану тебе до сердца, ты согреешься и забудешь о пережитых ужасах, и никогда не пожалеешь о согласии. И все останутся живы, как тебе того хочется…

Покачала в темноте головой:

— Нет, эру Глоренлин. Я не могу, — сама себя при этом не понимая.

Но очень благодарная эльфам за то, что они такие, какие есть, и что мои слова не были поняты превратно. Что Глоренлин не пытался давить и продолжать уговоры, а просто провёл кончиками пальцев по моей щеке и лёг к себе. Молча.

С ужасом и стыдом прислушалась к королеве чужих, прошипевшей в моём мозгу что-то вроде: «Всем давать — п…а сотрётся».

Но Глоренлин тихо засмеялся:

— Это значит, что ты хочешь увидеть поединок в твою честь, и, возможно, быть со мной дольше, чем одну ночь, богиня… Я и рад, и не рад. Не горюй, всё будет, как будет.

И я почувствовала, как проваливаюсь в милосердно наведённые сонные чары.

Голова до прелести пуста

Оттого что сердце — слишком полно!

Дни мои, как маленькие волны,

На которые гляжу с моста.

© Марина Цветаева

Глядела, как бабочка делает крылышками бяк-бяк-бяк над облитыми солнцем розами, и хотела остаться в этом моменте навсегда. И то же самое было и во время церемонии одевания короля, и во время завтрака. Это я, конечно, боюсь стрелы в сердце. Когтями цепляюсь за каждую секунду до, тяну время сама для себя, зарываясь в детали.

Вспомнила, как, проснувшись ночью, просила шамана оставить свои намерения кровожадные, но он только рассмеялся и чётками брякнул. Когда обиделась, соизволил пояснить, с мягкостью так, как с душевнобольным разговаривая… или с богиней… что каждому небеса дали свою меру силы. И что эру Ланэйр благородно устранился, но что сам он не таков. Если сможет — убьёт и будет молить о прощении. Я тогда с сердцем подумала, что ж Трандуил его сразу не вызовет и не убьёт, пока Глоренлин свою хвалёную силу не обрёл, но, оказывается, вызов заведомо слабейшего противника у эльфов считается очень зашкварным. Даже для не обременённого излишним благородством владыки.

Про благородство-то да… Не обременён. Наспавшись, я в кои-то веки посетила церемонию одевания короля. Болотные огоньки так от меня и не отставали, плавали вокруг. Шаман учил управлять ими, но получалось плохо. У себя смогла загнать их в гардеробную, но, когда одевалась, они вылетели и на открытом пространстве вели себя, как хотели. Зато светло было, и свечку держать не понадобилось. Я стояла, стараясь делать благолепное лицо — куча царедворцев вокруг, не считая гостей из Лотлориэна! Иногда прикрывала глаза, стыдясь мыслей, которые в этом зале могли читать как минимум двое. Но сдержаться не могла, и внутренняя крестьянка причитала про «есть ли у короля совесть» и даже что-то про сутенёрство. Церемония шла своим чередом, размеренно так, и я успокоилась и залипла, глядя. И начала цепляться за каждую секунду, молча восхищаясь хотя бы тем, что я жива в этом мгновении. Умирать не хотелось.

Во время завтрака королю поднесли жаровню с углями и горящими в них ветками, пыхнувшую адским жаром даже на меня. Подумала, что это для разогревания какого-то блюда, и, уронив челюсть, смотрела, как Трандуил полил дымящийся кусок угля острым перечным соусом и отправил в рот. Задумчиво прожевав, изронил:

— Немного не то.

Вынув из жаровни ветку, он откусил её огненно-оранжевый кончик:

— А вот то, что надо.

Угодливо изогнувшийся брауни налил в кубок сиреневой жидкости, от которой одуряюще несло спиртом. Владыка взял ещё одну тлеющую веточку и поднёс её к поверхности жидкости; по ней тут же побежало дёрганое пламя. Трандуил съел веточку, сполоснул горло горящим спиртом и изрыгнул сноп пламени, аки дракон. Не оставляло ощущение, что это всё нереально. Адские фокусы. Не удержалась:

— Ваша светозарность, так и убиться недолго.

Трандуил ухмыльнулся:

— Я ведь не пью его, только полощу горло и выплёвываю.

Не знала, что ответить и промолчала. Костёр был всё ближе.

На Эрин Ласгален неудержимо накатывалось утро. Вышла проводить Трандуила на улицу, и болотные огоньки померкли, не выдержав дневного света.

— Эру Глоренлин хороший учитель. Никогда бы не подумал, что у тебя есть хоть какие-то способности к магии, а тут такие ощутимые успехи за одну ночь, — Трандуил задумчиво проследил за потуханием последнего светляка.

Согласно помолчала, подумав, что да, учитель хороший. Но от науки этой икается. И ведь Глоренлин со мной наверняка нежничает. Представляю, как он юных шаманов учить будет.

Однако, браслетик-то владыка так и не почувствовал. И мыслей о нём не услышал.

Удивилась, когда король, всё время косившийся, нетерпеливо вздохнул и за руку потащил к оранжерее, оставив свою уже оседлавшую коней свиту и Глоренлина ждать на улице. Эру Глоренлин, кстати, порывался пойти следом, но Трандуил обернулся и так посмотрел, что тот передумал.

Я не ждала от владыки никаких объяснений, принимая его таким, какой он есть, и вслух недовольство высказывать не собиралась.

— Я всё-таки объяснюсь, хоть ты и не просила об этом. Ты не против?

Посмотрела на него, как пенёк с глазами: зачем? Понятно же, что расчищает себе пространство, нейтрализуя наступающих на пятки конкурентов.

Трандуил поморщился:

— Да нет же! Выслушай!

В его версии, отличавшейся от глоренлиновой, сила и слабость оного волновали короля мало. Шамана он считал самонадеянным мальчишкой и не особо верил, что в ближайшие лет пятьдесят тот сильно вырастет. Но если Трандуил был силён именно в уничтожении противника поодиночке и скопом, то Глоренлин лучше разбирался в небоевой магии. И в тонких переплетениях нитей, создающих реальность. Его эзотерический опыт позволял попробовать удержать богиню во время обряда, и Трандуил это знал. Но не пытался предложить поучаствовать, будучи хорошо осведомлён о норове шамана. Однако тот после встречи в Гудящей Роще сам пришёл и предложил, и условия выставил. Про которые мне уже известно.

— Я хочу, чтобы ты осталась. На любых условиях. Я согласился. Рад, что ты не соблазнилась мальчишкой, — и добавил с гадкой усмешкой, — а он так был возмущён твоей якобы несвободой и тем, что я тебя, как он сказал, шантажировал! А сам? Да, букву закона наш святой соблюдает, но дух…

Поймала себя на том, что согласно молчу на эти сентенции. Светочем духа в этом мире, в моих ощущениях, был Ланэйр Ирдалирион. Вслух, естественно, ничего не сказала, но и мысли хватило, чтобы король взъелся. Из себя не вышел, только глаза злыми стали, а голос, наоборот, помедовел:

— Ну конечно, эталон благородства, красоты и доблести. И племенной жеребец; детки от него, видите ли, рождаются. Понравился, да?

Сегодня определённо был день согласия с владыкой во всём. Что я могла ответить?

— Рада, что моё мимолётное присутствие в мире не послужило причиной смерти этого прекрасного существа, — вздохнула, опустила глаза, — и что он вас не убил. К чему ссориться — я, может быть, скоро уйду, это ведь возможно?